Михаил Светлов. Как жил и творил поэт со светлым псевдонимом? Часть 1

«Писать надо так, чтобы между строчками был огонь», — говорил Сэлинджер. Это так. Писательство, даже любительское, отравляет кровь, насыщает ее кислородом творческого жара и… «пальцы тянутся к перу, перо к бумаге». Писательство — схима, животворный огонь Прометея. А для человека самое главное — сделать что-то для другого и знать, что дар его нужен.

Мое имя в переводе с испанского Llama — пламя, свет, сияние. Не знаю, какое наитие осенило моего дорогого папу, но он точно угадал с именем. Говорят, темперамент человека ярче всего проявляется в музыке. Возможно, поэтому, до сих пор некоторые из ныне здравствующих моих родственников вспоминают, с каким воодушевлением я исполняла светловскую «Гренаду».

О, это было зрелище! Четырехлетняя, с непокорными кудряшками, с горящими глазами, я скандировала, отбивая такт рукой и особенно упирая на «р»!

Пр-р-рощайте, родные, пр-р-рощайте, друзья!
Гренада, Гренада, Гр-р-ренада моя!

Ах, Михаил Аркадьевич Светлов! Не от этих ли р-р-раскатистых «р», заглушающих звук маминого пианино, от дробной магии Ваших слов, от огненного их полета (Ах! И звезды под ногами!) мой внутренний мятеж, протест против смирения и обыденности, и, главное, против скуки, от которой, как известно, один шаг до жестокости?!

Мы мчались, мечтая,
Постичь поскорей
Грамматику боя,
Язык батарей.

Восход подымался
И падал опять,
И лошадь устала
Степями скакать.

Не от этих ли завораживающих строк моя, неясная тогда еще тяга к Испании, к тем самым «лимоном и лавром» облитым ночам, к колдовским стихам Лорки, что вошли в мою жизнь чуть позже, ко всему тому, что зовется мечтой. Да, пусть сорок раз ее назовут придуманной, оторванной от жизни, книжной, пусть она таковой и будет, но ведь на то и мечта, чтобы к ней тянуться и чтобы была она недостижимой!

И за этим сметающим вихрем «Гренады», ярким, на едином дыхании живущим текстом, незримо стоял маленький тщедушный человек с характерным прищуром глаз и грустной улыбкой на тонких губах. Михаил Светлов. Хороший человек. Большой поэт.

Его именем называли улицы и пароходы. Его боготворили студенты и друзья. А он оставался прежним — уважаемым, но не высокомерным, простым, но не фамильярным. Любил человека, лелея его; возвышал, но проявлял деликатность и милосердие к его слабостям. Редкий дар по нынешним временам — любить человека. Не человечество — о, это тоже трудно, невыносимо трудно! Честь и хвала тем, кто любит человечество, радеет за него. Но отдельного человека с его слабостями, заблуждениями, дурным настроением и капризами — любить куда труднее. Человечество — все же общее понятие, а вот отдельный человек — это уже тонкая стезя, целый мир в нем, и надо быть очень осторожным, чтобы не разбить его.

О каждом писателе, да и о каждом человеке, можно, пожалуй, сказать что-то определяющее основную черту их личности и творчества. Ну вот с какими определениями мы чаще всего сталкиваемся? Навскидку (проверяла специально!): Пушкин — бессмертный; Лермонтов — мрачный, трагичный; Толстой — великий; Чехов — грустный, сумеречный; Маяковский — громоподобный; Есенин — нежный; Ахматова — царственная; Цветаева — страстная; Паустовский — романтичный; Блок — возвышенный. И т. д. Это конечно, утрировано. Талант слишком масштабен, чтобы определять его одной строкой. И все же, если бы можно было одним словом определить меру таланта и личности М. Светлова, то это слово было бы — «доброжелательность».

Как это ценно и дорого, чтобы рядом с человеком было тепло и надежно, чтобы кто-то постоянно и неизменно желал нам добра. Не просто на словах, как клише поздравительной открытки. А тихо и бескорыстно горел за нас сердцем, каждый день ведя незаметную, но стойкую борьбу с равнодушием, черствостью, чванством. Помните: «Если я гореть не буду, если ты гореть не будешь, если мы гореть не будем — кто же здесь разгонит тьму?»

Михаил Светлов (наст. фамилия Шейнкман), автор бессмертной «Гренады», «Каховки», «Итальянца» и многих других замечательных произведений, родился 17 июня 1903 года в Екатеринославе, в бедной еврейской семье. Вовсе не был баловнем судьбы и не рос беспечным юношей. Может быть, поэтому он, с особенной трепетной влюбленностью воспевая молодежь, говорил, что для молодежи главное — «влюбленность в бой, — когда Родина в опасности, влюбленность в труд при создании нового мира, влюбленность в девушку с мечтой сделать ее спутницей всей своей жизни и, наконец, влюбленность в поэзию и искусство, которые ты тоже никогда не покинешь».

Это был по-настоящему светлый (ох, говорящий псевдоним он взял себе!) и добрый человек, в любую минуту готовый прийти навстречу и помощь другому, не задумываясь отдать не лишнее, а последнее.

Все ювелирные магазины — они твои,
Все дни рожденья, все именины — они твои,
И всех счастливых влюбленных губы — они твои,
И всех военных оркестров трубы — они твои,
Весь этот город, все эти зданья — они твои,
Вся горечь мира и все страданья — они мои.

Это стихотворение как нельзя лучше освещает отношение М. Светлова к человеку. Он готов был отдать другу, возлюбленной все: радость, смех, песни, счастье. А себе оставлял всю горечь мира и все страданья.

Любовь и интерес к людям вообще, и в частности, к молодежи, была его жизненным кредо. Поэтому, наверное, он до конца своих дней, несмотря на все физические страдания, оставался молодым. Не зря он писал, что «Предел моих мечтаний, когда-нибудь читатель, наткнувшись на мою книжку стихов, поймет не только меня, но и время, в которое жил».

Продолжение следует…