Страницы российской истории. Почему отличившийся при Сталинграде генерал Вольский не стал Героем Советского Союза?

Подготовка к наступлению велась с середины сентября в обстановке строжайшей секретности. Планировалось из района Серафимовича северо-западнее Сталинграда и дефиле озер Цаца и Барманцак южнее нанести мощные удары по флангам противника в общем направлении на Калач, находящийся западнее города, а затем окружить и уничтожить ведущую бои за город вражескую группировку. Корпусу Вольского предстояло возглавить наступление с юга и с боями пройти более 200 километров к точке замыкания «кольца». Корпус тщательно готовился к стремительному рейду, оттачивая слаженность действий частей в условиях степного бездорожья. По докладам фронта и генштаба, подготовка завершилась успешно, войска выведены на стартовые позиции. Отложить наступление значило бы потерять инициативу, дать врагу шанс разгадать замысел советского командования.

Но и просто отмахнуться от письма комкора нельзя. Вольский — знаток танкового дела, опытный генерал. В гражданскую командовал кавалерийским полком, стал одним из первых командиров механизированного полка и мехбригады, служил в инспекции мотомеханизированных войск РККА. По линии разведки возглавлял инженерный отдел торгпредства СССР в Милане, работал военным атташе в Италии, потом готовил танкистов в Военной академии механизации и моторизации РККА. Хорошо проявил себя в первый год войны на Юго-Западном фронте, затем в должностях заместителя генерал-инспектора Главного автобронетанкового управления, заместителя командующего войсками Крымского и Северо-Кавказского фронтов по танковым войскам…

Следовало разобраться, прав Вольский в своих аргументах или его письмо продиктовано минутной слабостью, вызванной сознанием огромной важности поставленной перед ним задачи и боязнью не справиться с порученным делом?! Верховный распорядился связать его по телефону с начальником Генерального штаба Александром Василевским, на которого Ставка возложила координацию действий фронтов при наступлении, и приказал срочно прибыть в Москву.

18 ноября «в 18 часов в кремлевском кабинете Сталина проходило заседание Государственного Комитета Обороны. Сталин немедленно принял меня и предложил, пока шло обсуждение ряда крупных хозяйственных вопросов, ознакомиться с поступившим на его имя письмом командира 4-го механизированного корпуса В. Т. Вольского, — рассказывал Александр Михайлович Василевский. — Я заявил, что никаких оснований не только для отмены подготовленной операции, но и для пересмотра сроков ее начала, на мой взгляд, не существует. Сталин приказал тут же соединить его по телефону с Вольским и после короткого и отнюдь не резкого разговора с ним порекомендовал мне не обращать внимания на это письмо, а автора письма оставить в корпусе, так как он только что дал ему слово во что бы то ни стало выполнить поставленную корпусу задачу. Окончательно вопрос о нем как о командире корпуса должны были решить по результатам действий корпуса, о которых в первые дни операции Сталин приказал мне доложить ему особо. После этого он предложил мне незамедлительно отправиться на фронт».

Утром 19 ноября, то есть в день начала операции, Василевский уже был в Серафимовиче.

«Мы стоим в нескольких километрах за стрелковыми дивизиями и ждем сигнала. Волнуемся за успех пехоты. А вдруг? Но вот получен сигнал — оборона прорвана. Армада бронированных машин устремилась в брешь, — вспоминал участник Сталинградской битвы, бывший командир танковой роты Николай Орлов. — Наша полоса ввода в прорыв между озерами Цаца и Барманцак. Узкое дефиле забито разбитой, покореженной боевой техникой противника. Сплошь воронки. Гарь, дым, стрельба с флангов, рвутся снаряды и мины. Надо проскочить узкую горловину, пока ее не закрыл противник. С ходу у станции Тингута перерезали железную дорогу Сталинград — Ростов. Удар был мощным, сокрушительным. Захватили много пленных какой-то немецкой пехотной части. Первый большой успех».

23 ноября в 16 часов в районе хутора Советского корпус Вольского соединился с частями Юго-западного фронта, замкнув кольцо окружения группировки Паулюса. Ночью Сталин позвонил Василевскому и сказал: «Прошу вас найти пока хоть что-нибудь и немедленно наградить от моего имени Вольского». Василевский потом вспоминал: «У меня был трофейный немецкий „вальтер“, и я приказал прикрепить к нему пластинку с соответствующей надписью. А когда мы встретились с Вольским, я поздравил его с успехом, поблагодарил, передал ему слова товарища Сталина и от его имени вручил этот пистолет. Мы стояли с Вольским, смотрели друг на друга, и он был так потрясен, что в моем присутствии разрыдался, как ребенок».

За Сталинградскую битву корпус Вольского было присвоено звание гвардейского, а Василий Тимофеевич произведен в генерал-лейтенанты.

В 1943-м Вольский был тяжело ранен, долго лечился. В августе 1944-го вернулся на фронт, в чине генерал-полковника командовал 5-й гвардейской танковой армией. По словам генерал-майора инженерно-технической службы Федора Галкина, руководившего восстановлением поврежденной в боях бронетехники, в то время Василий Тимофеевич уже «заметно сдал: погрузнел, постарел, на щеках появились желтовато-серые тени… Я знал, что Вольский тяжело болен: врачи обнаружили туберкулез горла. Он долго лечился в Москве, но болезнь, видимо, продолжала «наступление».

Генералу было не до недугов: 5-я гвардейская участвовала в освобождении Прибалтики и боях в Восточной Пруссии. Его танкисты первыми вышли к Балтийскому морю. Но в середине марта 1945-го Василий Тимофеевич сдал армию и убыл на лечение.

В феврале следующего года Вольского не стало. На похоронах перед гробом несли его награды — два ордена Ленина, два ордена Красного Знамени, ордена Суворова I и II степени, многочисленные медали. Несмотря на боевые заслуги, героем Советского Союза он так и не стал. Видимо, Верховный Главнокомандующий все-таки не до конца простил своему генералу сомнения перед началом сталинградского наступления…