Страницы российской истории. Как кандидат в диктаторы России пробирался в 1905 году в Москву?

На роль диктатора Николай II предназначал великого князя Николая Николаевича. Но сначала его надо было извлечь из Першина Тульской губернии, где великий князь держал псовую охоту и куда отправился отдохнуть после волнений, вызванных массовыми летними забастовками.

Между тем в Тульской губернии, как и по всей России, было неспокойно. Сначала в Туле забастовали печатники, к ним подключились железнодорожники. Губернатор Осоргин телеграфом попросил министра внутренних дел усилить местный гарнизон «двумя полками пехоты и сотней казаков». Пока ждали решения министра — бросили работу формовщики меднолитейного завода Занфтлебена, булочники Филиппова и других пекарен города. Даже воспитанники гимназий, духовной семинарии и реального училища прекратили посещать занятия. «Я чувствовал себя как бы начальником осажденного города», — писал в мемуарах Осоргин.

Тут-то губернатор и получил депешу от великого князя из Першина: Николай Николаевич просил прислать опытного чиновника для расшифровки телеграммы, полученной от государя. Поехал заведующий секретным столом. Воротился он «необычайно быстро», привезя письмо великого князя с требованием «доставить его каким угодно способом в Москву, так как государь вызывает его немедленно в Петергоф».

Это требование ставило Осоргина в положение «хуже губернаторского»: в Першине, где великого князя окружали верные люди из свиты, Николай Николаевич был в безопасности. Совсем иное дело — дорога. «Революционеры, — размышлял Осоргин, — несомненно, стремятся изолировать государя и отстранить от него всех преданных ему советчиков; и не прочь они от террористического акта над членами императорской фамилии с целью усилить террор и подвигнуть правительство на уступки»…

Как быть? Осоргин призвал для совета исправника Тульского уезда Аристова — «старого, опытного полицианта». Тот взялся доставить его высочество из Першина в Серпухов окольными путями, «минуя Тулу и большие тракты», но для полной безопасности требовал, чтобы не было никакой видимой охраны, а «вся поездка носила бы характер выезда на охоту, для чего сопровождавшие его чины полиции, урядники и казаки… одеты были бы охотниками». Чтобы сохранить тайну, губернатор не стал уведомлять алексинскую полицию о поездке великого князя, а к нему отправил Аристова с письмом, где излагал разработанный план. Исправнику было приказано условной телеграммой уведомить губернатора о выезде Николая Николаевича. Параллельно Осоргин снесся с московским губернатором Джунковским, обещая телеграфировать приблизительное время появления великого князя в Серпухове: «На проезд верхом от Першина до Серпухова потребуется не более трех-четырех часов, рассчитывая, что этот пробег будет делаться в темноте, ночью».

Операция «Охотники» прошла как по нотам: Джунковский встретил великого князя в Серпухове, довез его в вагоне, прицепленном к паровозу, шедшему с потушенными огнями, до последней станции Курской железной дороги, там пересадил в автомобиль, доставил на станцию Химки Николаевской дороги и отправил дальше с таким же паровозом без огней.

Высокопоставленный «охотник» добрался в Петергоф вовремя: «Утром прибыл Николаша. Имел с ним, Витте, Рихтером и Фредериксом длинное совещание по тому же вопросу о реформах. Оно продолжалось до 4 час.», — записал 15 октября в дневнике император (Витте возглавлял тогда Совет Министров, Рихтер был генерал-адъютантом, а барон Фредерикс — министром двора). На совещании Витте заявил, что у сложившейся ситуации может быть два исхода — диктатура или вступление на путь конституции. Тогда же был подготовлен проект Манифеста о даровании свобод.

Назавтра, 16 октября, петербургский генерал-губернатор Трепов, который тремя днями ранее отдал известный приказ «патронов не жалеть, холостых залпов не давать», признался, что не может гарантировать удержание порядка в столице. «Свобода печати, совести, собраний и союзов, — добавил он, — должна быть дана».

Утром 17 октября Фредерикс встретился с Николаем Николаевичем. После встречи барон сказал директору канцелярии министра двора генералу Мосолову: «Я все рассчитывал, что дело кончится диктатурой, и что естественным диктатором является великий князь Николай Николаевич, так как он безусловно предан государю и казался мне мужественным. Сейчас я убедился, что я в нем ошибся, он слабодушный и неуравновешенный человек. Все от диктаторства и власти уклоняются». Уклонился и великий князь Николай Николаевич…

* * *
В тот же день Николай II внес в дневник очередную запись: «Подписал манифест в 5 час. После такого дня голова сделалась тяжелою и мысли стали путаться. Господи, помоги нам, спаси и умири Россию!»

Так в операции «Охотники» была поставлена точка. Но для высокопоставленного охотника из Першина она обернулась многоточием: великий князь Николай Николаевич во время Первой мировой войны стал главнокомандующим, пережил революцию, оказался за границей и всегда мечтал о возвращении в Россию. Оно состоялось совсем недавно — в этом году, когда останки великого князя, привезенные из-за рубежа, торжественно перезахоронили в Москве.