Почему мы так говорим? Звон в ушах и литьё колоколов

В знаменитом фильме по пьесе А. Н. Островского «За чем пойдешь, то и найдёшь» перед появлением на заборе Бальзаминова в одежде башмачника прозвучала странная, на первый взгляд, фраза Домны Белотеловой (в исполнении Нонны Мордюковой). На новость о появлении в округе шайки разбойников она заявила: «Может быть, это колокол льют».

Казалось бы, какая связь между шайкой разбойников и литьём колоколов? Но странной фраза выглядит только потому, что в фильме опущена предшествующая фраза свахи: «Красавина. Мало ли разговору, да всему верить-то нельзя. Иногда колокол льют, так нарочно пустую молву пускают, чтоб звончее был».

Что за обычай упомянул А. Н. Островский в своей пьесе?

Мониторинг Интернета дал такой результат: действительно, была у колокольных дел мастеров Москвы (заметьте, не Руси, а именно Москвы!) такая традиция — распускать нелепые слухи перед отливкой колоколов, дабы они «звончее» были. Но с появлением газет традиция эта постепенно сошла на нет, а вот её отголоски остались. Возник фразеологизм «лить колокола», означающий «врать, распускать сплетни, слухи и небылицы», позднее «ужавшийся» до «заливать».

В основном вся имеющаяся в Интернете информация об этом фразеологизме сводится к пересказу в том или ином виде Н.П. Гилярова-Платонова, Н. П. Милюкова Н.П., И. М. Морица, В. И. Даля, В. А. Гиляровского. Я процитирую только одного из них — А. П. Милюкова, жившего в 1830-е годы в Москве по соседству с заводами, отливающими колокола:

«Наша сторона была для всей Москвы источником самых эксцентрических сплетен и вымыслов. У колокольных заводчиков испокон века установилось поверье, что для удачной отливки большого колокола необходимо распустить в народ какую-нибудь нарочно придуманную сказку, и чем быстрее и дальше она разойдется, тем звучнее и сладкогласнее будет отливаемый в это время колокол. От этого-то и сложилась известная поговорка „колокола льют“, когда дело идёт о каком-нибудь нелепом слухе».

Информация других авторов ничем, по сути, не отличается. Та же констатация факта традиционного распространения слухов перед отливкой колоколов и появления вследствие этой традиции фразеологизма «лить колокола — распускать слухи и небылицы».

Но до сих пор нигде и никем не даны разъяснения о появлении самой традиции. По крайней мере, мониторинг Интернета дал отрицательный результат. А ведь традиция не могла появиться на пустом месте. Что же подвигло колокольных дел мастеров на принятие таких решений, чего они добивались, распространяя слухи?

Может быть, сами изготовители колоколов объясняли когда-нибудь историю возникновения столь странной традиции. Но в книге потомственного литейщика колоколов из Ярославля Н. И. Оловянишникова «История колоколов» упоминается только факт такого московского обычая, да ещё описание пары, опять-таки московских, слухов из «Коллекции „отлитых“ историй».

Возможно, в двух шагах от разгадки истории этого обычая стоял филолог В. Н. Вакуров, который ещё в 1980 году писал:

«У древних славян существовала такая примета: если у кого звенит в правом ухе, то о нём говорят друзья, если в левом — враги. Считалось, что если начать говорить о ком-либо, то у него зазвенит в ухе. Эта мнимая связь между речью и звоном нашла отражение в образовании выражения «лить колокола». (Из Настольного календаря 1982 года.)

Но конкретного объяснения этой мнимой связи В. Н. Вакуров так и не привёл. А если развить эту тему, то можно докопаться до истины! Ведь именно эта примета о звоне в ушах всё и объясняет.

На Руси существовало поверье, что за правым плечом человека стоит его ангел-хранитель, а вот бесёнок всегда таится за левым. С этим связана и суеверная привычка сплёвывать всегда через левое плечо. Поэтому, когда у человека звенело в левом ухе, считалось, что бесёнок ябедничает своему начальству на этого человека. И это было также предзнаменованием дурных вестей или событий, поскольку суеверная молва приписывает этому персонажу стремление всячески напакостить человеку.

Литью колокола предшествовала многомесячная работа по изготовлению формы. При заливке формы расплавленным металлом всё имело значение — и температура расплавленного металла, и его состав, и скорость охлаждения отливки. Любые непредвиденные ситуации при этом могли привести к ухудшению звучания колокола или к его полному браку, что воспринималось суеверными мастерами как «сглаз», и потому родилась у литейщиков столь необычная традиция — распускать нелепейшие слухи и сплетни. Это было своего рода оберегом: пока бесёнок, падкий до сенсаций, спешил к своему начальству с соответствующим докладом, литейщики спокойно занимались своим делом. Отсутствующий бесёнок не мог выведать у них секретный состав колокольного металла и тем более напакостить в сложнейшей операции — заливки колокольной формы расплавленным металлом.

Я не могу понять, почему указанные выше корифеи, знатоки русской словесности не смогли заметить столь очевидную связь между распространённым на Руси поверьем (звон в ушах) и традицией изготовителей колоколов распространять слухи и небылицы. Также не могу понять, почему В. Н. Вакуров не развил свою попытку докопаться до истины и ограничился только упоминанием «мнимой связи между речью и звоном».

Может быть, были ещё какие-нибудь исследования столь необычной традиции литейщиков?

Ответа на это вопрос нет. Тщательный мониторинг Интернета на наличие этой информации в открытом доступе дал отрицательный результат. Соответственно, на дату публикации статьи (20 апреля 2016 года) изложенная мной версия истории возникновения обычая роспуска слухов и небылиц перед отливкой колокола является пионерной, достойной знака копирайта ©.