Как сделать поп-хиты из русской оперы и советской детской песни?

В 1953 году американцы Роберт Райт и Джордж Форрест сочинили мюзикл под названием «Кисмет» (с персидского «Судьба»), чьё действие развивается в антураже сказок «1001 ночи» — с султанами, гаремами и одалисками. Хотя что значит «сочинили»? По сути, практически вся музыка представляла собой адаптацию мелодий из оперы Бородина «Князь Игорь» (1890).

Например, в самой известной композиции мюзикла «Stranger In Paradise» — «Чужак (или странник) в раю» — наш слушатель без труда узнает тему «Половецких плясок». Ту самую, где пленницы хана Кончака поют:

Улетай на крыльях ветра
Ты в край родной, родная песня наша,
Туда, где мы тебя свободно пели,
Где было так привольно нам с тобою…

Разумеется, текст авторы «Кисмета» написали свой. Вместо тоски по родине мы слышим дуэт двух влюблённых. По сюжету, молодой халиф, переодевшись садовником, проникает в сад, чтобы инкогнито признаться в любви прекрасной девушке. Со всем восточным красноречием он сравнивает сад с райским Эдемом, а девушку — с ангелом во плоти.

В мюзикле эту песню впервые исполнили Ричард Кили и Даретта Мороу, а в экранизации 1955 года — Вик Деймон и Энн Блит.

Однако настоящим хитом поп-музыки «Stranger In Paradise» стала в исполнении американского певца Тони Беннета (женскую партию из текста убрали). В 1953-м его версия возглавила британский топ и заняла 2-ю строчку американского.

О популярности песни свидетельствует и то, что в том же году было издано ещё пять версий (Тони Мартина, Бинга Кросби, Дона Корнелла, группы FOUR ACES и инструментальный кавер от Эдди Колверта), которые, так или иначе, попали в хит-парады. А в 2011 году 85-летний Беннет исполнит «Stranger In Paradise» в дуэте с итальянским певцом Андреа Бочелли.

Однако не только русская классическая музыка привлекала внимание западных поп-певцов. Музыкальным хитом могло стать и произведение советской эстрады.

Наверное, самая курьёзный случай произошёл с песней «Пусть всегда будет солнце».

Её история началась ещё в 1928 году, когда Корней Иванович Чуковский выпустил первое издание своей знаменитой книги «От двух до пяти», посвящённой исследованию раннего детского творчества.

К. Чуковский в книге «От двух до пяти»:

«Вот, например, великолепный анапест четырехлетнего мальчика, которому только что объяснили, что значит слово „всегда“. Уразумев это слово, он долго бегал взад и вперед по дорожке, а потом подбежал к маме и с какой-то торжественной страстью сказал:

Пусть всегда будет небо!
Пусть всегда будет солнце!
Пусть всегда будет мама!
Пусть всегда буду я!*
(* - из журнала „Родной язык и литература в трудовой школе“, 1928, № 4−5)

„Разве это не поразительное по своей простоте и силе утверждение жизни?“ — восторженно восклицает К. Спасская, опубликовавшая стихи на страницах журнала. — Стихи и в самом деле замечательные, едва ли не лучшие из напечатанных в настоящей главе. С огромной энергией выражается в них несокрушимая вера ребенка в бессмертие всего, что он любит. Так и слышишь мажорный мальчишеский голос, прославляющий жизнь, которой не будет конца».

Книгу Чуковского прочёл художник Николай Чарухин. Стихи про солнце и маму настолько ему понравились, что в 1961 году он отразил их на плакате, большую часть которого составляли надписи и рисунки пятилетнего сына друзей художника.

Довольно быстро плакат попался на глаза поэту Льву Ошанину, который вместе с композитором Аркадием Островским сочинил целую песню. Строчки мальчика (немного переставленные) теперь звучали как призыв к миру (интересно, пережил ли их автор Великую Отечественную войну?).

Первой исполнительницей «Пусть всегда будет солнце» стала Майя Кристалинская, а премьера песни состоялась в июле 1962 года на Всесоюзном радио в передаче «С добрым утром!».

Анисим Гиммерверт «Майя Кристалинская: песни, друзья и недруги»:

«…в один из июльских четвергов 1962 года, к вечеру, в редакционной комнате раздался телефонный звонок, в трубку кричал возбужденный голос Островского: „Мы сейчас к вам приедем, я и Майя…“ И через пятнадцать минут появляются с вытянутыми серьезнейшими лицами Островский и Кристалинская.

И Островский, бросив свой тощий портфель из светлой кожи на чей-то стол, рассказал историю, которая никого здесь не изумила: худсовет музыкальной редакции не принял его новую песню. Конечно, для композитора, песни которого ежедневно звучат по радио, это было ЧП, сильный удар. Майя молчала, Аркадий Ильич, указав на сиротливо лежащий портфель как на виновника своего несчастья и утерев пот со лба, бросил:
— Вот она. Лев Иванович сделал мировые стихи, я написал, по-моему, не худшую свою музыку, — и достал из портфеля клавир.
[…]
Островский сел за рояль, рядом встала Майя, и…
„Мы прослушали эту песню, — вспоминает Гуна Голуб, — и у всех в глазах стояли слезы. И решили срочно ее записать. Дать в передачу, которая шла в ближайшее воскресенье“».

Чтобы создать ощущение, что песню поют разные члены семьи, вместе с Кристалинской её тогда исполнил певец Анатолиий Безверхов и ребята из Большого детского хора. Позже Майя пела её ещё не раз, однако…

Однако для большинства советских слушателей «Пусть всегда будет солнце» прочно ассоциируется с другой певицей — Тамарой Миансаровой. Оно и понятно — ведь певица ярко выступила с песней аж на двух международных мероприятиях: на VIII Всемирном фестивале молодёжи и студентов, проходившем в 1962 году в Хельсинки, и на музыкальном фестивале 1963 года в польском Сопоте. При том, что худрук джазового квартета, где пела Миансарова — Игорь Гранов — недоумевал, почему она выбрала для престижного Сопота столь детскую песенку. В итоге «детская песенка» сделала Тамару первой советской певицей, победившей на этом польском фестивале (её даже прозвали «Пани Солнышко»).

Кстати, «помощники» Миансаровой не понадобились — она сама успешно имитировала в припеве мальчишеский голос.

А вот дальше произошло интересное. Если в социалистическом лагере песню знали как «Пусть всегда будет солнце», то в капиталистической Европе она превратилась в поп-песню под названием «Gabrielle».

Говорят, что началось всё с того, что на студенческом фестивале в Хельсинки песню услышал швед Стиг Андерсон. Позже он станет директором небезызвестной группы АББА, а тогда — в 1960-е — он опекал коллектив HOOTENANNY SINGERS. Был в этом коллективе и юнец по имени Бьорн Ульвеус — будущий участник всё той же АББЫ.

Впечатлённый песней, Стиг лично попросил у Островского клавир. После чего превратил антивоенный гимн в обычную любовную песенку в духе «Габриэль, я ухожу, но прошу тебя — дождись!». «Gabrielle» была записана как на шведском, так и на английском языках и стала большим европейским хитом.

А вот как об этом вспоминает Бьорн Ульвеус:

«…из всех русских мелодий мне больше всего по душе другая популярная песня, на которую мы сделали песню „Gabrielle“… Наш продюсер Стиг Андерсон впервые услышал ее в исполнении мужского хора и решил, что это отличная песня. Он сочинил текст на шведском — и получился хит. Мы знали, что это детская песня, но, знаете, мы, шведы, те еще романтики (смеется)».

С текстом понятно. Непонятно, почему на пластинке не было никакого упоминания композитора Островского, а стояли лишь загадочные имена «Stig Rossner, Bengt Thomas».

Как оказалось, «Пусть всегда будет солнце» подверглась изрядной модификации и в Израиле. На иврите советский текст наполнился религиозностью и зазвучал так:

За столом маленький мальчик,
Сидит и рисует рисунок.
А еще он у себя в комнате
Пишет письмо Богу.

Господи, храни маму!
Господи, храни папу!
Храни, Господи, солнце!
Господи, храни меня!

Думаю, пора уже и нашим избавить песню от «советской скверны» и сочинить какую-то «православную версию». Ведь проделали же они такой трюк с песней «С чего начинается родина» (я даже не знал, плакать мне или смеяться?).

Впрочем, ещё в советские времена, когда «Пусть всегда будет солнце» приелась, на неё тоже сочинили пародию. И хотя звучала она по-детски, образ Гитлера, вышедшего на разведку, до сих пор вызывает у меня улыбку.

Солнечный круг!
Немцы вокруг!
Гитлер пошёл на разведку!
В яму упал,
Ногу сломал
И на прощание сказал:

«Пусть всегда будет водка
Колбаса и селёдка!
Огурцы, помидоры!
Вот такие мы обжоры!»