А вы теряли сотовый?

Звоню в 02. Говорят — приходите завтра утром, в местное РУВД.
Я тут же в магазин, выяснить, что ж это такое-то? (Мобильник оформлен на меня — эту трубку я дарила мужу на день рождения).
Девушки опять в отказ. Клянутся, говорят, что порядочные они, мол, очень. При этом, объясняясь, срываются на крик почти: какие-то мальчишки на роликах заходили в магазине (это почти ночью-то), какая-то бабушка в очках, они, видать, и забрали. Меня особенно насторожило, когда они про сигареты спросили: а какие сигареты были? Кроме мобильника, какие он сигареты оставил? Я говорю — да не знаю, что за сигареты.

Девушкам в магазине свои координаты оставила, на всякий случай — мало ли, кто принесет, или совесть у кого из них (самих продавцов) проснётся…

(Дома у мужа спрашиваю: — А что за сигареты? — Да вместе с мобильником пачка сигарет в руках была, положил на витрину вместе — пачку сигарет и мобильный. Но, говорит, я им про то, что оставил сигареты, ничего не говорил. — Странно, — говорю, — я ведь тоже ничего не говорила. Даже ведь и не знала ничего о сигаретах оставленных. Так, получается, проговорилась девушка-то?)

После разговора с девушками звоню опять в 02. На другом конце провода говорят
 — Наряд вызывать будете?
 — А что это, для чего? — интересуюсь я.
 — Приедет бригада полицейских (у нас в Казахстане так называется милиция), оформит всё, — отвечают…
 — Ну… криминала, говорю, с кровью и разборками нет. Пусть преступников ловят. Приду завтра сама в РУВД.

На следующий день до 12 дня никаких вестей о телефоне. Едем в РУВД.
Первый вопрос на входе:
 — В 02 звонили?
 — Звонила.
 — … И что там сказали?
 — Прийти самим.
 — Мммм… — смотрит в журнал опер на входе. — Идите к следующему окошку.
Иду. Там:
 — 02 звонили?
 — Звонила.
 — И что?
 — Сказали прийти с утра.
В ответ молчит… молчит, еще молчит…
 — Идите в 11-й кабинет, на 2-й этаж.

Дверь металлическая щелкает. И вот я внутри самого РУВД. В том месте, где с преступностью как бы борются. Неприятное заведение, мрачное… Поднимаюсь по обшарпанной лестнице. Захожу в 11-й. Сидит молоденький опер. Один в большом кабинете.

 — Здрасьте, — говорит. — Вы в 02 звонили?
Это меня уж допекло.
 — Слушайте! Вместо того чтобы спросить, что у меня случилось, вы все тут про 02 спрашиваете! Так ведь ваши коллеги уже пять раз спросили!

Тут, видать, его очередь настала… Да как стал он на жисть свою жалиться! Да всё такое кругом… жизнь г… но, а они такие вот несчастные (оперуполномоченные полицейские), эти сотки искать вынуждены чуть ли не круглосуточно. И вот в 02 все звонят, а потом им отчитывайся перед прокуратурой. Долго он говорил. Под конец выдал:
 — А вы знаете, что искать месяц, два будем?
 — Пусть, — говорю, главное, найдите!
 — Какой IMEI код?
 — Да вот на гарантийном талончике есть…
 — Давайте сюда.
Номера и мои данные с удостоверения личности он выписал. Пригласил для опроса мужа (он во дворе РУВД меня ждал) — ведь он же потерял.

Муж говорит, кроме них (продавщиц) взять телефон некому было-то.
Опер (мужу):
 — Так вы ж по халатности своей потеряли! Сами ведь оставили?
 — Сам.
 — И что теперь?
 — Да вот найти бы надо.
 — Тогда, — говорит опер, пишите объяснительную.
 — Какую объяснительную, я ж с заявлением пришла — вмешиваюсь я.
 — Нет, вы пришли мне это сообщить.
 — Как это? — удивляюсь я, — если б вы были мой знакомый, и я бы позвонила вам и рассказала бы, что сотку у меня украли в магазине — это говорю, я сообщаю. А так я пришла в госучреждение и заявляю — пропала сотка.
 — Нет, говорит он, — не можете заявление писать. Состава преступления здесь нет.
 — То есть?
 — Сам оставил — потерял, никто не украл. Вот и пишите объяснительную.
 — И что потом?
 — А потом будем искать…
 — Так ведь я ж не оправдываться пришла, что ж за объяснительную мне писать? Ведь если я сейчас мобильник свой у вас забуду и вы, зная, что я это я, имея данные мои, не сообщите, что я оставила у вас телефон, а возьмете его себе, как это квалифицируется? Вы ведь присвоили чужое имущество? Это ведь кража?

 — В свободной форме, говорит, и пишите объяснительную. А если вы у меня в офисе забудете сотовый телефон, то этот офис мой. Что хочу с ним, то и сделаю.
 — А если все-таки продавщицы взяли?
 — Это недоказуемо, — говорит, — они ж мне так и скажут, мол, много людей после него (моего мужа) побывало в магазине. Это стопроцентный «висяк» (то есть нераскрытое преступление).
 — Всё! Пошли отсюда, — говорит мне муж.

Я вышла из РУВД вместе с ним. По дороге супруг мне популярно объяснил. Объяснительную пишешь, он — полицейский — ответственности не несет никакой. Может расследовать, может не расследовать. А если даже и найдет телефон — оставит себе. Заявления-то о краже или пропаже не было. Вот и всё.

Выйдя из стен РУВД, оказавшись на улице, я глубоко вздохнула.
Не хочу больше ни РУВД, ни бегающих подкрашенных глазок, ни рассказов о бедной жизни несчастных продавщиц, пришедших в торговлю после трёх лет учительствования в школе. Ни стенаний полицейских, какая жизнь г… но, когда за копеечную зарплату они вынуждены искать преступников и мобильники стоимостью (не буду утверждать, но наверняка) чуть не в две их зарплаты…

Как хороша жизнь-то! И пусть даже телефон украли…