Мы социально-экономически где-то посередине их находимся, поэтому без заборов нам пока никак нельзя. И ассортимент «заборной» продукции у нас самый что ни на есть разнообразный, на любой вкус и цвет. Если на этот счёт к нам опять претензии какие начнут предъявлять, то не мы эти заборы придумали и первыми начали их городить.
Великая китайская стена (Сокращённо — ВКС, но не надо путать с военно-космическими силами) по сути своей тоже является самым что ни на есть обычным забором, просто древним и большим. С ВКС в Китае много всяких сказаний и баек переплетено, но это понятно, забор ведь очень длинный, да и времени напридумывать было предостаточно.
Историй и воспоминаний, связанных с заборами в Европе, да и у нас тоже, великое множество наберётся, не только один Марк Твен воспел ударный труд Гека Финна с Томом Сойером по покраске забора у тётушки Салли. У нас таких заборных и подзаборных приключений побольше будет хотя бы просто потому, что страна у нас большая, значит, и по количеству заборов мы всё равно где-то впереди планеты всей будем.
Едешь, бывало, где-нибудь вроде в населённом пункте. А по ощущениям — ты в горном ущелье. Что слева, что справа — как неприступные скалы, заборы высятся. Не хватает только горной реки на дне ущелья, орлов в поднебесье, да рёва близкого водопада, а так всё один к- одному.
Зато сам забор аккуратный, из профилированного, окрашенного на заводе металла. Девственно чистый, не тронутый ни баллончиком любителей граффити, ни головами и конечностями хулиганов. Длинный-предлинный, до самого горизонта, и высотой своей облака только ещё не цепляющий. Но птицам и самолётам, похоже, скоро летать начнёт мешать, однозначно.
Раньше при социализме, конечно, тоже похожие заборы встречались, но только в кино и в больших городах. Не из металла, правда, а из более подходящего подсобного материала. Граффити тогда не было, поэтому их украшали обычно организационно-политическими лозунгами, типа: «Шире размах социалистического соревнования!» А если место ещё немного оставалось, приписывали: «Слава труду!»
Надпись такая иногда на полрайона растягивалась. Поэтому если надо было встретиться с девушкой или с ребятами пересечься сначала для похода «по пиву», а уже потом к девушкам, то встреча назначалась у какой-нибудь буквы «Х», или кому какая ближе расположена и кто какую не забыл ещё со школы. Не у всех же в городе был свой «центр ГУМа у фонтана»? А если он у кого и был, то и его зачастую перегораживал подобный лозунг. И несмотря на откровенно профсоюзную его подоплёку, покушаться на него и трогать такой забор никак было нельзя.
Даже беспризорные собаки старались обходить такие места и справляли свою нужду где-нибудь в переулках, задирая лапы у облезших заборов без агитационных надписей. На всякий случай!
А уж если добавлялись слова типа «Слава КПСС!», то и забор, как носитель лозунга, становился сакральным.
Помню, как в советское время при Хрущеве не только обшарпанные фасады зданий, но и пустые окна с выбитыми стёклами домов были буквально окрашены в красно-белые цвета лозунгов и плакатов с наглядной агитацией.
Помимо темы империалистического окружения, кукурузы и космоса, самыми часто повторявшимися словами была фраза: «Нам строить коммунизм, нам жить при коммунизме!»
Кстати, одну историю, связанную с забором из тех времён, знаю не понаслышке…
Мой двоюродный брат Александр был в начале 60-х годов главным врачом областного челябинского противотуберкулёзного санатория. А на такой должности у главврача дел не только сугубо лечебных, но и хозяйственно-административных хватает с избытком. Тем более времена тогда были не очень замечательные и тучные. Я и сам до сих пор помню ночные очереди за хлебом. А тут — больше не о себе, а о санатории думать надо… О больных, о коллективе, о ремонте палат, о лекарствах и оборудовании, в конце концов. В «Областном отделе здравоохранения», украшенном от пола до потолка лозунгами, заявки коллекционируют как простые бумажки, а толку — ноль! Всё на Москву кивают, на самые верха…
Возвратился как-то Александр после очередной безуспешной попытки «выбить» что-нибудь для больных и санатория, выпили они со своим замом спирта по «чуть-чуть», как Гиппократу в своё время обещали, погоревали, да и разошлись. Пошёл было домой, да чёрт его дёрнул тогда взглянуть на лозунг при входе про строителей и будущих жителей коммунизма на ободранном, давно не крашенном заборе.
Взял в будочке охраны кисть с краской и приписал немножко, уже от себя: «Хрущёв — дурак!» На большее у него не хватило размаха политического вдохновения, да и краска быстро закончилась, совсем старая была.
К обеду, после очередного обхода, Александра прямо из кабинета и забрали. То ли у кого из больных или отдыхающих была бессонница прошлой ночью и он присоединиться хотел к ним, а они отказали, то ли ещё чего. Но Александр отпираться не стал от авторства приписки. Тем более приехавшие пообещали тут же закрасить не только испорченный лозунг, но и покрасить весь забор целиком, чтобы появившееся пятно свежей краски не выделялось на общем грязном фоне и не возбуждало людей, провоцируя ненужные антиправительственные слухи.
Александр обрадовался, потому что покраска забора тоже давно входила в первоначальные нужды хозяйства. Приехавшие, правда, поправились потом, сказав, что насчёт полностью всего забора они погорячились. Но это выяснилось позже, уже на первых допросах.
С ним культурно обходились всё то время, пока он был под следствием. Всё же это не милиция какая-нибудь была, а сотрудники областного управления КГБ.
А всего через месяц Александр торжественно вернулся опять на свою работу. И принят был в коллективе не как хулиган и антисоветчик, а скорее, как народный герой. Пока он сидел, в Москве прошёл внеочередной октябрьский (1964 года)
Краску на забор, учитывая громкую историю и как бесстрашному обличителю, ему в «Облздраве» выделили. Но вот красить забор им пришлось самостоятельно, опять вдвоём с замом.
Обманули-таки его тогда ребята…
Сейчас Гегель считается одним из величайших умов человечества. А что его не понимают - так гениев всегда не понимают. А выходит, при...