Отцы и дети: насколько мы умеем быть благодарными?

— Да пошел ты… козел! — Алеша хлопнул изо всех сил дверью, ловко сбежал по ступенькам и плюхнулся на переднее сиденье. За спиной послышался щелчок открываемой двери и тяжелый мужской голос:

— Вернись! Я тебе сказал, немедленно вернись!

— Хрен тебе промеж булок, — прошептал Алеша, вглядываясь в зеркало заднего вида, запустил мотор и рванул с места.

Доехав до ближайшего клуба, Алеша резко остановился и, захлопнув дверь автомобиля, влетел в приоткрытую дверь.

Там его встретили друзья, двое высоких парней и симпатичная девушка. Они вместе сели за столик, заказали пиво, какую-то закуску и погрузились в увлекательную беседу.

Алексей поведал им, что, как уже было не раз, «посрался с родаками», а «этот козел» еще вздумал у него ключи от машины забрать и лишить пособия.

Алексей, студент третьего курса местного университета, как и многие его сверстники, участвовал в конфликте поколений — что называется, «в контрах со своими предками». Его отец, владелец небольшого бизнеса, властный серьезный мужчина, не терпел возражений, и от него частенько доставалось и податливой матери, и самому Алексею.

Случалось даже, что споры перерастали в остервенелые скандалы, после которых Алеша всегда убегал из дома, слонялся два-три дня у своих сокурсников, а когда заканчивались деньги, всегда возвращался домой.

Причиной споров был глубокий разлад в семье, вызванный деспотичным характером отца, как считал сам Алексей. Он заставлял жену и сына жить по своим, строгим правилам, не терпящим никакого свободомыслия.

Мать Алеши, мягкая тихая женщина редко спорила с мужем, больше плакала на кухне или в подушку. Алексей же, имея характер не столь податливый, восставал против отца, открыто проявлял непослушание, случалось даже, что последний поднимал на него руку.

Отчего так сложилось в их семье, сказать было трудно. То ли от непростой жизни, когда мать и отец были еще молодыми и им приходилось вставать на ноги без посторонней помощи в «лихие 90-е»: отцу — ездить на долгие вахты на Север, а матери — вести скудное хозяйство, с трудом сводя концы с концами. То ли по какой другой причине — как-то родственники со стороны отца намекнули, что и мать была «та еще штучка», любившая гульнуть по молодости. Отчего отец, однажды вернувшись с вахты, застал ее чуть ли не в постели соперника, обозлился с тех пор, характер его, и без того непростой, стал еще тяжелее. Так поговаривали.

Отец не подал на развод, а ушел с головой в работу, построил свой небольшой бизнес в виде маленького магазина по продаже сантехники, где пропадал с утра до вечера, но только характер его совсем испортился: в семье почти всегда была напряженная обстановка, особенно трудно переносимая Алексеем. Любви и нежности между родителями Алеша не замечал, а деспотичному отцу вынужден был с детства повиноваться, так как это он их содержал, оплачивал учебу Алексея. И вообще, надо признать, все финансовое благополучие семьи было благодаря отцу и его титанической энергии, которую он вкладывал в развитие бизнеса.

Мать Алеши давно официально не работала, посвящая все свое время дому, а также иногда помогая с бухгалтерией и отчетностью магазина, в конце квартала или когда было необходимо. Ну и, конечно, занималась воспитанием единственного сына, когда тот еще нуждался в воспитании и заботе.

С детства Алексей мало в чем нуждался, хотя и мажором его назвать было нельзя. Нельзя было сказать, что семья его была обеспеченной, скорее у него все было «не хуже, чем у людей». Раз в год они всей семьей ездили на море, сначала в Сочи или Туапсе, а потом и дальше, в Турцию и Египет. Холодильник их никогда не был пустым, даже в голодные 90-е. Вся семья ходила хотя и не в брендовых одеждах по последней моде, но тоже не в лохмотьях.

Когда Алеше исполнилось восемнадцать, отец помог ему поступить в местный вуз на платное отделение, так как на бюджетное Алеша не прошел, прогуляв лето, вместо того чтобы усердно заниматься. Несмотря на всю свою скупость, отец разрешил ему пользоваться своим автомобилем, правда, заявив, что на свою первую машину сын должен заработать сам, а также стал выдавать ему ежемесячно небольшое пособие, помимо небольшой стипендии, которую Алексей получал в универе.

По факту, Алексей безбедно, хотя далеко и небогато, жил за счет своего деспотичного отца, которого последнее время все больше ненавидел. Ненавидел за его скупость, за тиранию по отношению к матери, за ложь, когда приходил поздно домой и от него пахло женскими духами. А еще за то, что смутно ощущал, что отец во многом прав. Но мириться с этим был не готов.

Вот и в этот вечер они снова крепко повздорили: Алеша рассказал, как все замечательно в семье его товарища, который только вернулся с семьей из Европы, где отдыхал в Греции и Черногории, с семьей, где все любят и уважают друг друга. На что отец отреагировал, как всегда, грубо и бескомпромиссно, назвав приятеля Алеши тунеядцем и бездельником, а семью «тихим омутом». Алеша не смог перенести такого, подсознательно чувствуя, что эти слова относятся и к нему.

Одним словом, они крепко поругались. Алексей что было силы хлопнул дверью, прыгнул в отцовскую машину и уехал пропивать те небольшие деньги, что остались от пособия, которое в начале месяца дал ему отец.

— Ненавижу этого козла! — рассказывал он, все еще трясясь, своим товарищам, потягивая пиво.

— Да брось, не парься, — посоветовал один из них. — Они все такие, старые козлы. Свою жизнь просрали, «совки», так еще и твою контролировать хотят. У меня похожее.

— Они не понимают, что сейчас другое время, что люди по-другому живут. В Европу ездят, там совсем другие дела, совсем другие бабки заколачивают. А эти… эти сидят дома… у тебя-то хотя у бати магазин свой, у меня и вовсе предок на заводе всю жизнь слесарем… — подключился второй.

 — Уеду я, — Алеша открыл следующую бутылку. — Осточертело все в этом колхозе. Отец с утра до ночи в своем магазине унитазов пропадает, мать по дому, как привидение, копошится. Город этот осточертел. Страна эта. Брошу универ и уеду. Вон, Косой меня зовет к себе в Польшу, где он на заводе по постройке яхт работает. Косарь евро в месяц имеет. Кайфует и в ус не дует. И я буду иметь. А дальше — больше. Буду развиваться. Лишь бы из этого «совка» свинтить и этого козла не видеть.

— Да, в Европе — жизнь, развитие, не то что в нашем колхозе, — вставил первый. — Вот закончишь ты универ, пойдешь по распределению на какую фабрику-завод инженером, будут тебе гроши платить. И какие у тебя перспективы в этой стране? Да никаких. Всю жизнь вкалывать и сдохнуть, как собаке. А в Европе вся движуха. Италия, Швейцария, Германия… Там люди на пенсии по заграницам ездят, а на зарплату и вовсе — квартира, две машины, все дела… Там жизнь, здесь выживание…

— У меня у знакомого знакомый в Калифорнии всего три года живет. Так вот купил себе особнячок на сто квадратов, две машины в семье, три раза в год то в Мексику, то на Карибы. Смеется над нами, что мы тут месяц горбатимся за сумму, которую он за три дня там может потратить.

 — А тебе чего неймется-то? — подключилась девица. — У твоего бати магазин собственный, бизнес. Закончишь универ, унаследуешь контору, расширишься. И тут можно жить, на унитазах-то!

— Не, это не жизнь. Ненавижу этого козла. Все он контролирует, всем заправляет. Вон, ключи от машины хотел забрать. И деньги, говорит, перестанет давать. Хочет, чтобы я совсем загнулся.

— Ну, так ты за счет бати пока живешь-то, — девица снова попыталась аргументировать. — Вот он и контролирует. А как иначе?

— Да пошли вы! — Алеша вскочил и, пошатываясь, почти побежал к выходу.

Рывком открыл дверь, сел за руль, громко выругался.

— Эй, постой! — крикнул один из друзей, выбегая следом. — Ты вроде как бухой!

— Да мне похер!

Алеша нервно завел машину и рванул с места в темноту…