Для чего нужно хранить книги?

Базой для нашей домашней библиотеки старинных книг послужил, как ни странно, толковый «Словарь иностранных слов», изданный В. Смирновым в Москве в 1908 году и приобретенный моим отцом Качкиным Николаем Никифоровичем еще в довоенные годы. Кроме этого словаря, у нас были разрозненные номера журналов «Нива», «Жупель», «Зеркало», а также несколько модных журналов 1912 и 1916 гг. и вырезанные из какого-то журнала листы со статьей Савенкова, более известного под псевдонимом Ропшин.

Словарь выделялся на фоне остальных наших книг какой-то фундаментальностью: у него были внушительные размеры, кожаный корешок и он содержал более 800 толкований слов иностранного происхождения. Юрий Григорьевич сразу же оценил пользу этого словаря, что в дальнейшем вылилось в одно из направлений нашей библиотеки…

Вот энциклопедия Брокгауза и Ефрона. Полки под ней покосились и того гляди рухнут. Надо будет как-то укрепить их. Когда же она у нас появилась? Давно. Ещё наш сын Олежка был совсем маленьким. И мама моя была ещё жива…

… Кажется, это было весной 1972 года. Юрий Григорьевич тогда работал в школе № 14, что в Холодном переулке. Однажды он прибежал, запыхавшись, домой. Глаза горят, весь какой-то взъерошенный.

— Нина! Сколько мы накопили на отпуск? — не переобувшись, выдохнул муж.

— Где-то около трехсот рублей. А что? — насторожилась я, предчувствуя, что нормальный долгожданный отпуск срывается.

— Я там энциклопедию Брокгауза и Ефрона отложил! — с восторгом выкрикнул Юра. — Она, представляешь, полностью! Даже все шесть дополнительных томов!

— А сколько всего томов? — послышался голос подошедшей моей мамы.

— Восемьдесят восемь полутомов, Наталья Михайловна! —  радостно сообщил муж. — Но вот стоит она 325 рублей, — сказал он менее радостно, и добавил: — Я уже и насчёт машины в школе договорился.

— Очень нужная, говоришь, энциклопедия? — поинтересовалась мама.

— Очень-очень!

— Но где-то надо ещё взять 25 рублей, — подала я голос, поняв, что предчувствия меня не обманули.

— У меня 10 рублей отложено на билет до Макарьева (моя мама родом из Макарьева, и периодически туда ездила, одна или с кем-то из нас), — спокойно начала решать нашу проблему мама, — а остальные 15 я сниму со сберкнижки.

Она ушла в свою комнату и через некоторое время вернулась одетая.

— Вот, возьми, — она протянула Юре десятку, — и пошли со мной в сберкассу.

— Вот спасибо! Вот здорово! — повторял Юра, закрывая за собой дверь.

Спустя некоторое время вернулась мама.

— Нина, ты не грызи его за книги. Я понимаю, что дорого и с отпуском ерунда опять получилась. Но они нужны ему. И это хорошо, что он покупает книги, которые и детям, и внукам вашим пригодятся.

Я особенно «грызть» его и не собиралась, но мне было как-то слегка обидно, что всё это приобретение прошло как бы мимо моего «Я», которое иногда в подобных ситуациях «выходило из границ»…

Вскоре раздался звонок в дверь и Галай появился на пороге со стопкой книг. Следом за ним протискивался в дверь приличных габаритов детина.

— Это наш… — и муж назвал имя, убегая за очередной партией книг.

К этому времени нашу комнату уже перегораживали стеллажи, сделанные по моему эскизу и заказу. Один из них был наполовину свободен. Так вот там и разместилась вся купленная у вдовы профессора Володарского знаменитая энциклопедия Брокгауза и Ефрона. Больше свободного места на трёх стеллажах не осталось! А ведь они были немаленькие: высота — 2,2 м, ширина — 1,5 м, и в две книги!

Здесь необходимо сказать, что некоторые старинные редкие книги Юрию Григорьевичу иногда дарили.

Вспоминается вечер, когда мы зашли к известному поэту и художнику Юре Адрианову посмотреть на его последние эскизы. Разговор, как всегда, незаметно перешёл на книги. И вдруг Галай увидел том Суморокова, зажатый среди других книг на стеллаже. Адрианов перехватил Юрин взгляд, достал книгу и спокойно протянул её мужу со словами: «Бери, Юрочка, она — твоя».

Галай осмотрел том и ахнул — восемнадцатый век!

— Это очень дорогая книга. Я не могу её взять, — со вздохом вернул муж книгу хозяину.

— Бери, бери! Она тебе нужнее. К тому же и я буду спокоен, что она в хороших руках будет пребывать, — и Адрианов положил книгу в руки Галая. Он тоже, как и мой муж, больше любил делать подарки, чем получать. При этом радовался, как ребёнок, что доставил удовольствие своим подарком.

Наши друзья, зная увлечение мужа и бывая в букинистических магазинах, сообщали нам о появлении той или иной редкой книги. Помогали и продавцы, которые часто откладывали нужные Юрию Григорьевичу книги «до зарплаты».

Если в некоторых семьях думали, как решить вопрос расширения жилищного пространства для людей, то перед нами периодически вставал вопрос расширения территории для книг. Со временем мы приобрели ещё два стеллажа, которыми «украсили» прихожую. Затем купили «стенку», которая, впрочем, не выдержала груза книг и вскоре развалилась на отдельные элементы. Да, ДСП — для книг материал не совсем подходящий.

Я предлагала найти мастера и заказать очередные стеллажи из дерева, но муж был упрям и консервативен: ему нравились те, наши первые, деревянные стеллажи и… почему-то обычные «ширпотрёповские» стенки, с барами и закрытыми антресолями. Даже когда у нас появились деньги, он продолжал упорствовать, мотивируя это тем, что «лучше уж я куплю какую-нибудь интересную книгу».

Здесь наши мнения иногда диаметрально расходились, но нам жалко было времени на переубеждение друг друга, и всё оставалось какое-то время по-прежнему, пока не разваливалась очередная «стенка». Вот и сейчас в его кабинете стоит, кажется, седьмая из них, с разъезжающимися под энциклопедией полками и сломанными ящиками. А ведь если бы заказали вторые деревянные стеллажи, то не только бы они и сейчас стояли, но и денег на книги оставалось бы больше. Вот такая у нас была интересная экономика.

Книги появлялись у нас с периодичностью зарплаты, но наиболее редкие издания потому и называются редкими, что достать такую книгу крайне сложно и не менее сложно хранить её в домашних условиях. Смотреть же, как ветшает книга, настоящий книголюб никогда не будет!

Юрий Григорьевич, я считаю, нашёл прекрасное решение проблеме «перенаселения книгами» нашей скромной квартиры: отдавать книги в библиотеку. Но не просто книги, а те редкие издания, которые он или мы вместе покупали для себя.

Для себя ли? Мне иногда кажется, что это первоначально была его задача — собирать редкие книги для библиотек. Почему я так решила? Тот, кто собирает их для себя, «сидит» на них, выкинув на полки лозунг: «Не шарь по полкам жадным взглядом — здесь книги не даются на дом!» Тот, кто собирает для себя или на продажу, найдёт миллион причин, чтобы не дать почитать книгу даже друзьям. Тот, кто собирает книги для себя, скорее сгноит их, но не допустит до других рук.

Мне пришлось в годы моей глубокой молодости столкнуться с подобным собирателем книг. Они у него были свалены в деревянные ящики из-под пива; стопками, перевязанные бечёвками, и просто так, небрежной россыпью, в чулане огромного коридора коммуналки. Там были, в основном, дореволюционные издания. Многие из них были в кожаных и бархатных переплетах, некоторые — с золотым обрезом, с застежками. Всё это было покрыто толстым слоем пыли.

Я научилась читать, когда мне не было еще пяти лет. Первые прочитанные мною фразы на рекламном щите у дверей гастронома № 1, что был на Покровке — «На здоровье я не сетую, сам курю и Вам советую» и рядом — «Один грамм никотина убивает лошадь» — повергли мою маму в шок.

Помню меня, шестилетнюю девочку, заинтересовала книжка «Девочка-робинзон» (автора, естественно, не помню) с замечательными иллюстрациями — гравюрами, как я узнала позже. Книга валялась на полу. Один угол был обгрызен, вероятно, крысами, которые периодически появлялись в общем коридоре. Но даже такую книгу мне не дали подольше подержать в руках, и отнюдь не по соображениям санитарии. Взамен вожделенной книги мне «поднесли» на золочёном блюдце какой-то пряник, от которого я, несмотря на радостное предвкушение желудка, отказалась. Я сидела на диване, глотая слёзы: так мне хотелось почему-то эту книжку.

Интересно, куда разлетелись книги из этого собрания? Мы пытались с Юрием Григорьевичем разыскать следы той библиотеки, но выяснили только одно: она была частично распродана за бесценок после смерти её хозяев, а часть её была просто выброшена в мусорные ящики, из которых местные жители брали книги и сдавали как макулатуру в обмен на другие, которые выпускали в 70-е годы уже прошедшего ХХ века.

Вот эти неудачные поиски ещё больше подвигли моего мужа на приобретение редких книг и последующую их передачу библиотекам. Так в Нижегородскую Областную универсальную библиотеку было передано порядка 2000 книг, в главную библиотеку страны — Московскую им. Ленина — более 210 книг (личный фонд № 865), в Санкт-Петербургскую им. Салтыкова-Щедрина — порядка 50 книг. Есть спасенные им книги и в библиотеках многих городов области и даже России…

При этом все книги приобретались на собственные средства и передавались в отделы редких книг библиотек безвозмездно. Юрий Григорьевич считал, что «книга не должна пропадать, а обязана работать на интеллект людей, а не одного, отдельно взятого, человека». Поэтому и покупал при первом же случае. Поэтому и дарил библиотекам.

Поэтому в его библиотеке и висит четверостишие Нижегородского поэта-философа второй половины XVII века Якова Орлова:

Когда б ни захотел с учёными мужами
Беседу ты иметь, их пользуясь умами,
Иди в сей храм. Столько ученых здесь мужей.
Душой их пользуясь, сам пользуй ты своей!

И действительно, книга — это бессмертная душа её автора, и мы обязаны приложить все свои усилия, средства, мастерство реставраторов, чтобы сохранить эти бессмертные души… А книги, в ответ нам распахнув свою душу, обогатят нас уникальными знаниями, расширят наш кругозор, помогут выбраться из сложнейшей ситуации и обрести свою единственную дорогу в этой жизни…