Какие приключения могут поджидать нас в Новый год?

Слово Закопане до поездки ассоциировалось у меня с одной из песен из часто повторяемых по телевизору старых новогодних «Кабачков «13 стульев». Такой себе западный привет из далекой тогда Польши, в которой пани то ли Катарина (Наталья Селезнёва), то ли Зося (Валентина Шарыкина) голосом Марыли Радович ностальгировала о Закопане.

Источник видео: РКН: сайт нарушает закон РФ

И однажды мы решили двумя парами съездить в этот засыпанный снегом, окружённый горами и высокими соснами колоритный городок, популярный у горных лыжников. Поездка не задалась сразу…

Кто бы сомневался, что 26 декабря в городе выпадет годовая норма снега, и мы будем проходить как через траншею сквозь стены белоснежных холмов с человеческий рост, а к 28-му все растает, и уборочные машины не смогут справиться со стихией? И именно 28-е, когда нам нужно уезжать, объявят последним рабочим днем, конечно, укороченным. Народ бросится к прилавкам супермаркетов скупать все, что может пригодиться к новогоднему столу и еще на несколько дней вперед.

Я зря радовалась, что нам ничего этого не надо, так как праздник будем отмечать в другой стране. Не придется кромсать, резать, жарить, запекать, заправлять и прочее, что традиционно полагается делать женщине дома, даже если вы не ждете гостей. Не учла я одного фактора — своего мужа, который, озаботившись тем, что нам предстоит ехать поездом до Львова целых 10 часов и мы оголодаем, решил скупить перед отъездом все, что можно.

Людям в очередях было все равно, что им предстояло ехать домой на личных автомобилях, автобусах или маршрутках, а нам, кровь из носу, было необходимо успеть на поезд. В своем продуктовом азарте муж на пробки, да еще в такую погоду, «не заложился». Впрочем, как и другая пара, которая должна была ехать с нами, тоже попадала впритык.

Друзья все же добрались первыми всего за пять минут до отхода поезда, а мы еще ползли по трамвайным рельсам, как и большинство других автомобилей. Город стоял.

— Где вы там? — услышали по мобильнику голос запыхавшегося приятеля, только что с трудом вписавшегося с багажом в вагон львовского поезда.

— Уже подъезжаем, — ответил муж таким тоном, что и Станиславский бы не поверил.

Не глядя на грудью бросившуюся на стоп-кран проводницу, Друг его дернул. Не зря я написала это слово с большой буквы: если бы не Женя, пилили бы мы на машине до ближайшей остановки поезда в соседнем городе, и не факт, что успели бы догнать его. Но Друг оказался настоящим, он добрался до стоп-крана еще раз, и начавший было ход поезд остановился.

Таких, как мы, на перроне толпилось человек двадцать, как будто непогода зимой у нас, как в Зимбабве, вещь совершенно непредсказуемая. Для собравшихся открыли двери последнего вагона, и толпа со вздохом ввалила в него. Проводнику было не до билетов, он подхлестывал опоздавших флажком, как пастух.

У кого-то из пассажиров хватило сил пробираться в свои вагоны, но многие осели на пустых нижних полках этого плацкартного чуда. Зазвенели бутылки, мужчины успокаивали себя, прикладывались к заначкам коньяка, временно непьющие женщины — к пузырькам с валерьянкой. Градус в холодном вагоне заметно повысился, и я облегчённо вздохнула — кажется, напасти остались позади. Как же!

Во Львове мы сели в ранний автобус и отправились в Польшу, граница с которой была не на замке, но пробиться к ней было практически невозможно. Народ высыпал из всех транспортных средств и приплясывал на усиливавшемся морозе, делясь прогнозом о месте, где, возможно, придётся заночевать. В автобусе стоял устойчивый коньячный дух, правда, валерьянкой уже не отдавало.

К ночи нам удалось добраться до Закопане. В сам поселок большому автобусу заезжать не пришлось — со всех сторон появились юркие шаттлы, которые развезли гостей по отелям. За отдельную плату, но народу было уже все равно.

Мы выбирали отель, исходя из близости к подъемнику на гору Губалувка, хотя воспользовались своим замечательным месторасположением всего один раз — кататься никто, кроме Жени, не умел. Тем не менее следующий же день в нашем насыщенном расписании был посвящен катанию на горных лыжах.

Мой муж и супруга Жени Оля решили даже не тратиться на экипировку — глянув вниз с высоты детской трассы, они решили попросту пропустить по паре стаканов глинтвейна и любоваться, как я буду впервые в жизни становиться на лыжи. Точно говорится, что бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и как пытаются что-то делать другие люди.

Женя решил выступить в роли инструктора, но в обычной жизни он был директором строительной фирмы, и язык, на котором он добивался работы от каменщиков или монтажников, я понимала через слово. Наверно, только поэтому, а не из-за собственного неумения, проехав метров десять, я предпочла не испытывать судьбу, а аккуратненько свалиться в снег. При этом в голове появилась формула ускорения движения тела по наклонной плоскости, и я пыталась оценить синус угла детской горки, по которой я катилась.

Пока голова делала сложные при вращательном движении тела (моего) расчёты, на меня сверху с криками «Лыжню!!!» неслось штук десять монстров-профессионалов. Я даже не пыталась подняться, а подкатилась ближе к подъемнику: около него монстров не было, зато были лыжники, поднимающиеся на бугелях вверх. Они тоже не были слишком счастливы, что им приходится поджимать ноги, но мне уже было глубоко фиолетово. Deep Purple. Надо было уцелеть любой ценой.

Неудачливый инструктор давно ждал меня внизу у посадки на желанный бугель. Для тех, кто не знает, это такой металлический диск или, как его называют, тарелка, свисающий с троса вниз и предназначенный для размещения между ног. Диск надо потянуть на себя и усесться верхом, а дальше уже дело техники.

Ски-пасс у нас с Женей был один на двоих, в нем польский пан на нижней станции пробивал дырочку за каждый подъем. Я худо-бедно докатилась до общей очереди и стала готовиться к посадке на бугель. Женя подсадил меня первой, сам сел на следующую тарелку, и мы понеслись вверх.

Трос натянулся, и лыжи сами скользили по слежавшемуся снегу; наконец-то я начала получать удовольствие от катания, пусть и такого примитивного. Вот уже показались фигуры наших супругов, пьющих очередной горячий дринк, и тут мне в голову пришла мысль прочитать надпись на табличке, закрепленной впереди на столбе. Горе от ума.

Надписи были на польском и английском. Я читаю:

При подъёме проверьте, чтобы ваши ноги с лыжами стояли параллельно и находились на расстоянии 15 см друг от друга.

Я проверила — нет, у меня было явно меньше пятнадцати. Пришлось на ходу корректировать расстояние, в результате чего я опять упала и уже привычно покатилась вниз. Все к тому же поляку, пробивавшему дырки в талонах. Мой ски-пасс был у Жени, а тот находился наверху, явно не понимая, какого лешего я вытворяю.

Я встала на лыжи, подошла к очереди на подъемник и произнесла: «Пани впала». Поляк глянул на меня и кивнул головой: «Бачив». После этого он даже помог мне снова усесться на бугель, и я поплыла вверх.

Но черт меня дернул на полпути посмотреть… «параллельно и находились на расстоянии 15 см друг от друга». Нет бы проигнорировать надпись, но я снова решила проверить ноги. Ничего хорошего из этого не вышло, и минут через пять я снова оказалась внизу, в конце очереди. «Пани впала», — заявила я, отряхиваясь. «Нэ бачив», — отрезал пан поляк и отвернулся.

Наверно, в его представлении у пани было весьма странное хобби — доехать до середины горы и кататься вниз кубарем. Правда, зачем для этого нужны лыжи?

Пришлось внизу дожидаться Жени с его ненормативной лексикой, и я как-то добралась до верха. Первый блин не всегда удается, утешала я себя.

Следующий день был рассчитан на спокойную ходьбу по лесу на нормальных беговых лыжах. Трое из нашей маленькой компании были родом из Сибири, где дети, по-моему, уже рождаются лыжниками. Я одна родилась в Украине, снег у нас, особенно в последние годы, стал явлением редким, к тому же сразу тающим. Тем не менее у меня все получалось, и вчерашнее недоразумение с горным спуском стало забываться.

Однако уже на середине пути (у нас была цель — знаменитая местная колыба) мой муж неловко взмахнул лыжной палкой и ее конец впился в его подмышку. До колыбы мы доехали, сопровождаемые стенаниями и причитаниями, но отличный обед, видимо, несколько притупил боль.

Празднование Сильвестрова — так поляки называют Новый год — в местных ресторанах стоило столько, что за эти деньги можно было еще два раза приехать в Закопане.

Мы решили купить продукты в местном небольшом супермаркете, полки которого пустели на глазах, и попросить персонал отеля приготовить несколько блюд. К нам присоединилось еще несколько неопределившихся соседей по временному жилищу. Единственное, с чем у нашей четверки возникла проблема, был телевизор.

Мы привыкли поднимать первый бокал под поздравительную речь президента (премьер-министра, генерального или госсекретаря, на худой конец, монарха). Но в подвальном помещении столовой телевизора не было, а принести его из номера было сложно из-за кабеля, наглухо вделанного в стену.

Мы позвонили сыну и попросили его сообщить, когда начнется выступление нашего президента. Сын ответил, что его поколение телевизор не смотрит, и дал отбой. Пришлось друзьям звонить своему младшему, оставленному на попечение бабушки. Тот отнекивался, но все же в нужную минуту позвонил по мобильному и произнёс: «Первый бом». Мы чокнулись и дальше встречали Новые годы по всем меридианам.

В остальные дни развлечения ничем не отличались от традиционных экскурсионных, в ближние Краков и Термальный SPA-центр Буковина, за исключением того, что мы выучили еще одно польское слово. Пожилой главный менеджер нашего отеля на вопрос о туристическом агентстве с достоинством объяснил, что если шановному панству нужна агенция, то это будет публичный дом. Но если мы хотим попутешествовать, то надо обратиться в бюро рядом, за углом. Наверно, пан учился давно, так как Гугл давал нам другой перевод.

Время пролетело быстро, и пора было возвращаться домой. В автобусе я попыталась откинуться на спинке кресла, но меня пинком вернули назад. Я оглянулась — парень, сидящий за мной, держал вытянутой ногу в гипсе. Я вспомнила о своем катании и возблагодарила бога, что у меня с этим не срослось.

Казалось бы, приключений для одной отпускной недели нам было отпущено более чем достаточно. Но кто-то свыше считал по-другому.

Оказалось, что купейный вагон, в который у нас были билеты из Львова, отцепили и прицепили к другому поезду. Объяснений, почему так произошло, мы не получили. Впрочем, могу догадываться — это был конец наших длинных рождественских праздников, и Жене Лукашину надо было попасть в Ленинград. У меня зародилось еще одно подозрение — вагон имел пресловутый 9-й номер, и сразу вспомнился рассказ незабвенного М. Задорнова.

Поскольку таких, как мы, пассажиров было еще 32, нас начали распихивать по другим вагонам, в том числе и плацкартным. Некоторые возмущенные пассажиры не желали вникать в ситуацию и требовали положенного, купейного. Для таких (мы тоже были среди них) где-то отыскали и прицепили к поезду купейный вагон.

Сказать, что он видал виды — значит, ничего не сказать. Судя по внешнему виду, вагон возил пассажиров еще в Первую мировую. Честно говоря, замерзшим людям (во Львове было -10) уже все равно, какого цвета в вагоне будут панели или коврики, мы спешили поскорее занять купе.

Мечты о горячем чае в подстаканнике улетучились почти мгновенно. Проводник, которого только что оторвали от застолья, не смог раскочегарить водогрейный котел (кажется, так он называется), соответственно, вагон так и не нагрелся. Мы не стали вылезать из своей горнолыжной экипировки и лишь попросили по дополнительному матрасу. Проводнику было не жалко, и он выдал каждому по два. Я натянула шапку поглубже. Последней мыслью было, что такое приятное оцепенение, наверно, ощущают замерзающие, чтобы уже не проснуться.

Но поскольку я пишу все это, можно понять, что через положенные 10 часов наш пассажирский все же прибыл на станцию назначения, а пассажиры условно девятого вагона были доставлены как минимум живыми. С этих пор название Закопане вызывает у меня в памяти не ностальгическую польскую песню, а довольно яркие воспоминания о нашем путешествии и этой новогодней истории.

Кстати, недавно появился новый хит об этом замечательном городе «Любовь в Закопане», его исполняет известнейший польский солист Славомир. Но это уже другое время и другая история.