Как жили древние китайцы и к чему приводит вода пяти озёр?

Вместо прогулок и игры на лютне я общаюсь с судебными приставами, потому что 5 просроченных кредитов к покою и безмятежности не ведут. Вместо напитка из тёмных слив пью недорогое разливное пиво, а геморрой лечу активированным углём и содой. А как я питаюсь? Сосиски из сои, пельмени из пачки, чай из пыли, кофеиз банки… А был бы я древним китайцем…

Я бы вставал на рассвете и 36 раз слегка стучал зубами, чтобы они были крепкими и стойкими. Затем бы я занимался мочеиспусканием, а после…

 — Унитаз течёт! Ты починишь или мне мастера вызвать? Счётчик крутится! — противный женский голос пытается вырвать меня из времён династии Мин, но я невозмутим, как цветок лотоса у подножия храма истины.

— Бегущая вода никогда не станет затхлой, — отвечаю я голосу строчкой Шу Цзюньхэ.

Какой унитаз? Какой счётчик? Я древний китаец Фу Ю, мне 120 лет и я качаю плечами вперёд-назад, расслабляя мышцы и сухожилия. В долине Жёлтой реки я известен как добродетельный воин и автор трактата «История династии Хань». Я искусен в укрепляющих упражнениях, медитации и стратегии, но совершенно неискушён в текущих унитазах.

«Текущие воды не знают чувств…» — так писал великий Ду Му, и я посоветовал обладательнице голоса спать под звёздами и луной, чтобы ветер проник в её тело сквозь поры и вызвал онемение рук.

 — Дебил! — сказал голос. — Это тебе надо руки вырвать… Чини унитаз!

Я знаю обладательницу этого голоса. Это моя служанка по прозвищу Маленькая Орхидея, она была дарована мне её отцом Пэн-Цзу, известным мастером кулинарного искусства, который дожил до 563 лет и ушёл неизвестно куда.

Пэн-Цзу научил меня есть корень бубенчика торчащего вместо хлеба и запивать его водой пяти озёр. Мы долго сидели с ним вечерами, пили воду пяти озёр, и бороды наши были черны, как у молодых.

— Я отдам тебе свою дочь, — говорил Пэн-Цзу, наливая по седьмой чаше. — Её брови подобны усикам мотылька, а форма лица продолговата и сужается к подбородку. У неё маленькие губы, а фигура повторяет изящные линии старого тополя. Она изготавливает шёлк, и тебе не надо будет думать о пропитании…

Пэн-Цзу сдержал своё слово. Правда, он считает, что отдал Маленькую Орхидею мне в жёны, а я брал её только в услужение. Маленькая Орхидея тоже считает себя женой, хотя пришла в мой дом по земле и принесла на обуви много грязи и сора. Разве жена заходит в дом мужа в грязной обуви? Го Чженьшунь, уроженка Гуанчжоу, зашла так в дом императора У-Цзуна и была за это казнена…

В то утро, когда в моём доме завелась Маленькая Орхидея, я выпил много воды пяти озёр и в конце даже сделал упражнение из 12 форм, подобных отрезам парчи, поэтому плохо помню запись акта гражданского состояния.

Запись эту Маленькая Орхидея показала мне на следующий день, сопровождая показ нехорошими словами. Из записи я понял, что Маленькую Орхидею зовут Елена Анатольевна и она собирается жить со мной до возраста вечного спокойствия и гармонии ума. А из нехороших слов не понял ничего, кроме отказа в пестовании моей любви к воде пяти озёр.

 — Хватит пить! — сказала Маленькая Орхидея Елена Анатольевна и добавила: — Или я не позволю тебе использовать половую связь и ты не сможешь питать мозг особой энергией, а поток ци перестанет циркулировать в твоём теле.

Хотя, может, этого она не добавляла, но я всё равно понял, что в мой дом пришла эпоха Борющихся царств.

Отец Маленькой Орхидеи Пэн-Цзу, известный мастер кулинарного искусства, который дожил до 563 лет и пришёл неизвестно откуда, выслушал жалобу на свою дочь и посоветовал напоить её специальным отваром.

 — Общипай перья и выпотроши тушки пяти воробьёв, — сказал он мне. — Хорошо промой и разрежь пополам, положи в керамическую посуду, залей водой, добавь 10 грамм кордицепса и туши три часа.

Затем он протянул мне хвост белой коровы и ушёл неизвестно куда, а я начал одевать себя в шерстяные вещи, опасаясь наступления холодов во время охоты на воробьёв.

 — Скажи, Маленькая Орхидея, — спросил я у служанки. — Почему ты не помогаешь мне надевать шерстяные вещи? И почему твой отец Пэн-Цзу приходит неизвестно откуда только тогда, когда у меня есть вода пяти озёр, и уходит неизвестно куда, когда вода пяти озёр заканчивается?

 — Ты точно дебил… — ответила Маленькая Орхидея. — Мой отец живёт в Липецке и ни разу не был у нас. И кто такой Пэн-Цзу?

Я решил ответить Маленькой Орхидее стихами.

— Дрожа от страха, снега и мороза, сливовый цвет благоухает ещё сильнее, — продекламировал я и добавил прозой: — Если моя служанка не замечает своего отца, приходящего ко мне пить воду пяти озёр, надо заменить её на другую служанку.

 — Я тебе голову сейчас заменю, — сказала Маленькая Орхидея и взяла фарфоровый сосуд для хранения риса.

Если ударить по этому сосуду деревянной палочкой, он издаст мелодичный звук «я-а-о-о-о». Если этим сосудом ударить по голове, то она издаст звук «о-о-о-а-я», инь и янь поменяются местами, а Жёлтая река прольёт свои воды на пол. Так и случилось.

Гусь, пролетая, оставляет шум, а человек — имя. Я пролетел без шума и оставил своё имя в списках травматологического отделения городской больницы № 36, куда меня привезли на белой, как лестница в небо, повозке.

— Кто нанёс тебе травму? — спросил подошедший представитель власти. — Мы посадим этого человека в тюрьму.

— Маленькая Орхидея, дочь Пэн-Цзу, ударила меня фарфоровым сосудом для хранения риса, — ответил я, и представитель власти исчез.

А делающий мне перевязку лекарь вздохнул.

— Сосуд тяжёл, — сказал лекарь. — Тяжёл и жёсток. Лучше бы она ударила тебя черепахой. Черепаха жёсткая, но она мягкая…

И мы с лекарем начали играть в игры пяти животных, имитирующих движения тигра, оленя, медведя, обезьяны и птицы.

— Мурашов Михаил Борисович, алкогольный галлюциноз на фоне абстинентного синдрома, — сказал кто-то, лекарь растворился в воздухе и воды Жёлтой реки мягко доставили меня к жёлтому дому, полному печали, грусти и других древних китайцев.

Пэн-Цзу, известный мастер кулинарного искусства, который дожил до 563 лет, сначала навещал меня, но вскоре, благодаря капельницам и таблеткам, ушёл неизвестно куда. А доктор сказал, что я не мог родиться древним китайцем, так как родился мужем Елены Анатольевны и оператором газовой котельной при вентиляторном заводе. Несмотря на свои прекрасные пятки.

 — Но почему Елена Анатольевна не любит, когда я лечу геморрой хризантемами и пью воду пяти озёр? И разве можно из-за этого бить по голове фарфоровым сосудом для хранения риса? — спросил я.

Но доктор уже не слышал, и сквозняк унёс мой вопрос вниз по лестнице и, минуя охрану, развеял его в больничном парке…

Надо было родиться древним греком. Во-первых, все древние греки жили долго и счастливо. Я бы сидел, читал «Илиаду» и пил вино из амфоры, а Елена Анатольевна, подобно гетере Фрине, предлагала бы мне бесплатную любовь, вся в пене из вод моря. Или хотя бы из вод ванной.

Хотя получать амфорой по голове намного больнее, чем сосудом для хранения риса.

Наверное, русские женщины могут жить только с русскими мужчинами. А не со всякими там греками и китайцами, даже древними.

А вот если бы я был древним тавром и сидел во дворе своего дома в Гурзуфе под можжевельником, любовался морем и пил массандровский портвейн… Может, Елена Анатольевна и согласилась бы на древнего тавра. Потому что китайцев и воду пяти озёр она не любит, а море и «Массандру» любит.

А если ещё рядом красавец древний тавр сидит… Богатый, как древний иудей… Ведь желание быть кем-то древним — неизлечимо…

И в глазах моих снова заплескались воды пяти озёр…