Как эффективно противостоять любым болезням? Часть 1

Конечно, в отличие от Родины, пап, вообще-то, выбирать можно. Но, к сожалению, это — исключительно прерогатива мам. А сыновьям и дочерям приходится мириться с вот такой, данной им в наследство, субъективной реальностью. Вот и Ираклий мирился. Хотя что ему мириться? Он со своим папой никогда не ссорился. И доподлинно знал, что папу у него зовут именно так.

Хотя, вообще-то, это не сразу стало известно, а когда документы в школу понесли. И соответственно, та школа всё захотела узнать про будущего первоклассника. Ну, и узнала, что положено. А вместе с нею и Ираклий узнал.

Во-первых, что он, оказывается, никакой и не Иля, как его обычно звали папа и мама. Ну, и бабушка. И вторая бабушка — тоже. Но значительно реже первой. Только когда приезжала из Зугдиди и привозила любимый Илей маринованный чеснок.

Кстати, вот этот самый маринованный чеснок и является одним из главных действующих персонажей нашей не совсем обычной истории. Но обо всём по порядку…

В общем, только когда пришло время перебираться из детского сада в более взрослое учреждение и оно потребовало соответствующих документов от родителей Ираклия — типа, мол, что за павлин-мавлин ваш сын? Чьего он роду племени? Имеет ли соответствующую прописку по месту расположения нашей уважаемой всем окрестным населением и даже их домашними животными (как то — собаками, кошками, аквариумными рыбками, черепахами и волнистыми попугайчиками) школы? И пришло ли время покупать ему новый ранец, пенал с ручками, карандашами и вкусно пахнущей стирательной резинкой?

Вот тогда Ираклий узнал о том, что он Ираклий, а папа его не Додик, как его обычно звала мама, когда не сердилась (а не сердилась она почти всегда, если не считать тех редких моментов, когда Иля не хотел есть манную кашу или пить молоко с противными пенками), а Дормидонт. Но не тот, что приобрел дешёвый трёхрублевый зонт. Помните? Ну, как же!

Толстый дядя Дормидонт
Приобрёл на лето зонт.
Зонт дешёвый, трёхрублевый,
Но зато такой большой,
Что под ним… Что под ним…
Можно спрятаться троим!

Как, вспомнили? Так вот, папа Ираклия к этому зонту не имел никакого отношения. Потому что, во-первых, не был толстым. А во-вторых, никакого летнего зонта — ни большого, ни маленького — у них дома не было.

Да и к нашей истории — тоже никакого отношения. Ну, если так, опосредованно. Потому что гены… Гены — великая вещь. И благодаря им Ираклий рос хорошим, добрым и здоровым мальчиком.

Рос, рос и вырос. Сначала в юношу, а потом и в мужчину. Закончил школу, институт, стал работать. А поскольку он был умным и здоровым, то скоро доработался до начальника. Сначала до совсем небольшого начальника участка. Потом побольше. Начальника стройки. Ну, и, в конце концов, стал таким огромным начальником!

И ему дали трест. Нет, не тот, который лопнул. То было давно и не совсем правда. Или правда, но сильно обросшая слухами и мифами. Трест у него был строительный и лопаться совсем не собирался. И вполне возможно, именно по этой причине доставлял Ираклию много хлопот. От которых тот время от времени уставал.

И чтобы немного отдохнуть от них, но в то же время не отрываться далеко от этого самого треста (за которым, хочешь не хочешь, но нужен глаз да глаз), Ираклий Дормидонтович, когда всё его доставало по самое «не могу», прятался от этого всего, в том числе и от хлопот…

Нет, вы, наверное, не поверите! Но честное пионерское (а пионеры, если кто помнит, они — такие: не врут понапрасну и не обманывают старших). Так вот, время от времени Ираклий Дормидонтович прятался от своих подчинённых, подрядчиков, субподрядчиков, кирпичей, кровельного листа, раствора и связанных с ними хлопот… В больнице!

Был у него один знакомый главврач. Очень строгий. Поэтому в больнице был пропускной режим. И хлопоты, подчинённых, раствор и субподрядчиков в палату к Ираклию Дормидонтовичу не пропускали. А мобильных телефонов тогда не было. Обычный же — только на посту, где дежурит медсестра. И он ей по работе нужен. Поэтому по другой работе или без дела по нему звонить нельзя. Строгий главврач строго-настрого запретил. А в больнице все его слушались. И медсестры. И охранники на вахте.

Поэтому Ираклий Дормидонтович в больнице отдыхал. Ни тебе хлопот, ни подчинённых. Ни субподрядчиков. Но родных к нему пропускали. Только в приёмные часы! С восемнадцати до двадцати. Но лучше не задерживаться. И уже без десяти восемь отметить свой пропуск у вахтера. А то он не очень любит бегать по этажам больницы и разыскивать там родственников и других посетителей. От такой нелюбви у него портится настроение. И на следующий день он может и не пропустить. Мол, у вас пропуск просрочен. Или печать там криво стоит. Или от вас не так пахнет.

А надо сказать, что от родных Ираклия Дормидонтовича пахло именно не так. Потому что они каждый день приносили ему в палату… Еду! Именно ту, что Ираклий Дормидонтович любил. Во-первых, маринованный чеснок. Ах… Какой запах! Родственники Ираклия Дормидонтовича ещё на вахте пропуск оформляют, а в палате уже у всех без исключения слюна — до самых колен.

Вот этот чеснок ему приносили в баночке, а ещё — куриные крылышки в пакете. Знаете, такие — чуть подкопчённые, острые, с перчиком…

Продолжение следует…