Олимпиада-80. Можно ли украсть зажженный факел?

А тут корреспондент какой-то появился — почему не сфотографироваться на память? Тем более, как оказалось, честный, прислал фотографии. Я — третий слева, в среднем ряду. Рядом — Лёня Соколенко, весёлый, ещё живой, бригадир моих электриков…

Сзади — Восточная трибуна. Солдат ещё не подвезли, опаздывают… Или начальство очередную «накачку» производит. У каждого бойца было своё чётко закреплённое место и свой набор разноцветных щитов под номерами. Стоило режиссеру произнести в наушниках цифру «Пять», допустим, и все, не задумываясь, поднимали свой щит с цифрой пять. Но у одних это был цвет фона, у других — цвет лица Мишки, у третьих — цвет его глаз.

Так появлялась целостная движущаяся картинка. Другое дело, что не все бойцы, видно, хорошо знали цифры… Или задумывались об оставленных на гражданке подружках, вот и получались сбои…

Они же и создавали рукотворную лестницу, по которой Сергей Белов поднимался к факелу, чтобы зажечь его…

Ещё выше, слева от факела, застеклённое помещение, где находился пульт управления освещением — с ним связано много историй и воспоминаний, некоторые из которых потом потихоньку превратились в небылицы…

Главным режиссёром Церемоний открытия и закрытия был Иосиф Михайлович Туманов — народный артист, режиссёр многих театров, в том числе и Большого. Пить ему тогда уже было нельзя, что ничуть не мешало быть непревзойдённым рассказчиком. Грузин, балагур, он поставил многие массовые мероприятия, в том числе правительственные.

Пародируя своего земляка (дело было на 70-летнем юбилее Сталина, который Туманов же и организовывал), Иосиф изображал в лицах, как вождь внимательно слушал очередного выступающего, кивал, одобряя речь и подарок, а потом говорил что-нибудь, типа: «ХАрАшо… А тЫпЭрь идЫ в зад…», указывая ему, чтобы он проходил и садился в задние ряды, освобождая место следующему. И как оратор бледнел и ссутуливался от этих слов, только постепенно доходя до истинного их смысла…

Такому человеку не составило большого труда уговорить меня на некоторую авантюру… И слеза из глаза Мишки на трибуне, и отключение света в момент появления его на поле — всё это было режиссёрскими находками, и он тщательно оберегал их от преждевременного разглашения, в том числе это никогда не озвучивалось ни на совещаниях, ни на репетициях…

Мишкина слеза, конечно, вызвала бурю восторга и слёз умиления у зрителей. А вот отключение всех прожекторов перед появлением Мишки на поле стадиона и полная темнота…

Туманов был более, чем опытный: уговорив меня сделать всё не только втайне от большинства руководства, он правильно всё рассчитал. После получения его команды рация была мгновенно отключена, а телефон выдернут из розетки… Остаётся только представить, сколько тёплых слов и пожеланий лилось по проводам, а то, что струилось и бесновалось в эфире, я потом с удовольствием и замиранием сердца послушал не один раз — всё же записывалось «чекистами», а они были не жадными.

Я слабо предполагал, что русский язык так богат и многообразен…

С «чекистами» тоже всё было непросто. Поскольку Штаты объявили бойкот Олимпиаде из-за ввода войск в Афганистан, то ожидались, в основном, идеологические диверсии — листовки, беспорядки и прочее. В СССР тогда с этим боролось Пятое главное управление КГБ (Охрана конституционного строя), где и создали специальный 11-й отдел, официально именуемый «Службой безопасности». К каждому руководителю службы, ИТР, приставили «личника».

Ребята были откомандированы со всего Союза, представлялись стандартно «Иван» или «Василий» (вот что значит по одной инструкции действовать, не отступая ни на йоту!). И одеты они были с одного склада — в серые костюмы, с бордовыми галстуками. Обычен был вопрос при встрече с коллегами: «Ну как, Иван (или Василий) работать не мешает?» К счастью, работать они не мешали, но…

«Заточены» ведь они были на «своё»…

Во время салюта в честь закрытия Олимпиады «мой Иван» резко вскочил, получив по рации какую-то информацию, и бросился в коридор. Прошло минуты три-четыре…

Как же жалко на него было смотреть, когда он вернулся!!! Оказалось — бумажные и войлочные пыжи от салютных зарядов они приняли за листовки, которые кто-то начал разбрасывать над стадионом! Обманулись в ожиданиях… Награды не нашли героев…

Самое интересное, что впоследствии не раз приходилось читать в разнообразных интервью рассказы бывших и нынешних руководителей Лужников о том, как они героически восстанавливали электроснабжение стадиона в момент, когда Мишку выносили на арену. Мол, «помните, когда свет погас?»… Или слушать: «Всю ночь работал, а наутро электронные табло опять выдавали информацию, расцвеченную всеми цветами радуги»…

Но это простительно, это уже молодёжь, откуда они могут знать, что табло на Олимпиаде были ЧЁРНО-БЕЛЫЕ — венгерский «ELEKTROIMPEX»…

Одно смущает… До сих пор не могу понять, кто тогда стащил факел у Сергея Белова?

Дело в том, что факел, которым он зажигал олимпийский огонь, был необычным — он был, в отличие от остальных, начинён смесью типа пороха, горящего с вылетанием искр красноватого цвета. После зажжения огня Сергей занырнул в дверь за факелом (её практически не видно на фото). В коридоре специально для того, чтобы потушить этот пороховой факел, находился ящик с песком.

Дальнейшее я наблюдал, выглянув вместе со «своим Иваном» в коридор…

Справа от факела, симметрично от моего пульта управления освещением, находилось техническое помещение газовиков — временной службы (его хорошо видно на фотографии). Они запитывали факел от баллонов с газом, зажигали его (на самом деле факел зажигает специальная система электроподжига, факелоносец только эмитирует поджиг).

Помимо двух газовиков, там находились два пожарных инспектора и два «чекиста». Все они высыпали в коридор и начали фотографироваться с Сергеем, держащим горящий факел. Потом факел попал в ящик с песком — всё по инструкции. А дальше…

Дальше факел пропал… Белов без факела не остался, ему дали потом ещё один, резервный факел, на память.

Но всё равно интересно… Посмотрел на фото и вспомнил…

Вот что творилось, когда камеры на каждом углу, как сейчас, не висели. Хотя… Если вспомнить срезанные трубки в телефонах-автоматах в те времена, то и от камер, наверное, ничего бы не осталось…

Не приставишь же к каждой камере «Ивана»… Или «Василия»!