Жигулевская кругосветка. Надо ли брать в поход спиртное?

Прелесть этого водного маршрута длиной около 250 километров заключается в том, что за счёт уникального географического и рельефного недоразумения можно нескончаемо путешествовать по громадному кругу, причём всё время по течению, каждый раз снова и снова возвращаясь в исходную точку.

Этакий необычный «водоворот» получился из-за того, что река Волга, огибая Жигули от места впадения в неё реки Усы в районе Тольятти, плавно уходит на восток, к Самаре, а затем — на юг, после чего — на запад, и сделав таким образом громадную петлю, устремляется дальше, к Сызрани.

Эта петля и есть та самая Самарская Лука — природный заказник и заповедник.

В районе села Переволоки, не доходя Сызрани, основное русло Волги и воды реки Уса, разделяет совсем небольшой перепад высот и всего каких-то пять километров суши.

Ну и как не воспользоваться такой возможностью для водного туризма, тем более что сейчас шлюпки, ялы и байдарки перевозят через этот перешеек на прицепах автомобилями, а не как раньше, в древности — лошадьми и вручную, выложив на земле бревенчатые стволы — катки. Название этого села так и укрепилось потому, что население издревле здесь занималось этим промыслом — перевалкой лодок и стругов по суше.

Поэтому, начав путешествие где-нибудь под Самарой, всегда можно очутиться там же, у того же причала, через каких-нибудь десять дней.

Вернуться отдохнувшим, загорелым и переполненным впечатлениями о незабываемых красотах волжских берегов с тихими речными заводями, гор, покрытых лесом с вкраплениями скальных проплешин и манящим секретом пещер, с воспоминаниями об увиденном и услышанном.

О существовании этого водного маршрута, позволявшего без усилий циркулировать по реке, было известно давно, во всяком случае ещё в XVII веке ватага Степана Разина крепко обосновалась в этих местах, грабя купеческие караваны судов, идущих по Волге, и наводя страх на правительственные войска, так и не посмевшие ни разу сунуть нос в ставку бесстрашного атамана, разбитую на вершине Молодецкого кургана.

Всё здесь дышит историей и легендами — каждый горный склон, каждая протока, каждый изгиб рельефа берега…

Левый берег — пологий, песчаный, именно такой, какой предстаёт на картине Ильи Репина, рисовавшего своих бурлаков именно здесь, в окрестностях посёлка Ширяево.

Правый — крутой, обрывистый, испещрённый гротами и пещерами, в которых неугомонные искатели приключений до сих пор ищут разбойничьи клады, ведь где-то здесь прятал награбленную добычу не только Стенька Разин, но и Ермак Тимофеевич, отметившийся тут же со своими людьми по пути с реки Чусовой.

Так и видится в отблесках вечернего костра, разведённого на берегу, как бурлаки делятся информацией о планах и маршрутах нанявшего их очередного купца с разбойными людьми с Молодецкого кургана, чтобы ближе к полудню берега великой реки огласил опять грозный крик казацкой вольницы: «Сарынь на кичку!»

Сейчас этот лозунг можно было бы отнести к проявлениям классовой солидарности. Дело в том, что слово «сарынь» означает в унизительно-презрительном контексте артель — бригаду бурлаков, да и вообще любой работный люд, занятый на купеческих баржах и судах.

Окрик этот производил определённую «сепарацию»: отправив на кичку, нос корабля, наёмных работников, можно было спокойно предъявлять претензии оставшимся — хозяину груза и его приближённым, мол, «Делиться надо!»

Сейчас, конечно, разбойников меньше стало, их ремесло и повадки переняли некоторые охранники многочисленных турбаз, расселившихся по левому берегу Усинского залива от самой Муранки до водохранилища, да вахтенные начальники шлюза на ГЭС им. Ленина, которых трудно миновать путешественникам на маломерных судах.

А пройти шлюз как-то надо, это байдарку лёгкую перетащить на себе можно, да и то — с опаской, поскальзываясь поминутно на мокром, обросшем зелёными водорослями теле плотины.

Вот тут иногда и может пригодиться «жидкая валюта» — спиртные напитки.

Из-за этого чёртова шлюза в Усинском заливе и Жигулёвском море течения практически нет. С одной стороны, хорошо — всегда можно размяться на вёслах, не доверяя парусу. С другой стороны — если выдалась ночь холодная, на ровной воде и до льда недалеко.

Как-то в начале мая пришлось плыть до берега, таща за собой байдарку, разламывая грудью и раздвигая, как лось, хрупкий лёд. А у костра, просто так — разве согреешься после этого?

Поэтому ответом на вопрос, стоящий в заголовке, может быть только один — каждый поступает по наитию и своим мироощущениям. Но в любом случае главное — если к концу путешествия в рюкзаке остается ещё что-то, то хорошо, если это будет бутылка хорошего шампанского, ведь её так замечательно распить в хорошей компании в том же самом месте, из которого отправлялись десять дней назад.

Это надолго остаётся в памяти… Можно даже положить потом внутрь пустой бутылки записку от посетителей Жигулевского заповедника. Но мысленно, только мысленно — зачем реку такую замечательную засорять-то!