Итак, буквально два слова об отделении, где я проработала последних два предпенсионных года. Коллектив — всего пять человек: три молодых женщины, я — дама, практически, «бальзаковского возраста», и наш неповторимый мужчина, который в своём лице представлял охрану, безопасность, проверку кредитных историй и подкормку вышеупомянутых девиц — день всегда начинался с булочек, конфет и пирожков с большой чашкой чая или кофе.
***
Обычный день. Пятница. Единственного и неповторимого нашего мужчину отправили в отпуск. Света на больничном с ребёнком. Работаем втроем. С утра клиенты идут неиссякаемым потоком. Работаем на износ. К обеду сил практически нет. Ура! Часы пробили час. Пора отдохнуть.
Бегу с перерыва, как всегда, бегом. Несусь на всех парах — опаздываю. Подлетаю к банку. Стоят три пенсионерки. Надо сказать, что деятельность банка рассчитана на работу с пенсионерами. Я по ступенькам взлетаю к двери и натыкаюсь на стену из трех тел:
— Ты куда прёшь? Не видишь, здесь очередь, — клиентки незнакомые, молчу, пытаюсь пробиться к двери. — Глухая, что ли? Мы стоим уже час, а ты прёшь, как бульдозер!
Молчу, что-то говорить и доказывать — номер бестолковый. Грудью тесню «стену» к перилам и начинаю со всей силы колотить в дверь, чтобы девчонки открыли.
— Ты в очередь думаешь становиться?
Я не выдерживаю:
— Девочки, я в очередях не стою, мне везде зеленый свет.
Слава богу, мои девчонки открыли дверь. Влетаю в банк. Время без пяти два. Расческой по волосам, помадой по губам. Готова. Степенно подхожу к входной двери, открываю:
— Ну, что, красавицы, мне в очередь становиться или вас обслуживать?
Улыбки до ушей:
— Ой, ну мы же не знали, погорячились. Конечно, нас.
Обслужили мы этих клиенток быстро. Последняя дама долго рассказывала о своих проблемах. Я ее выслушала, и она ушла. Проходит минут десять, слышу, в зале кто-то верещит, да так противно, на одной ноте монотонным голосом что-то рассказывает. Я не выдержала, вышла из кассы. Смотрю, сидит моя последняя клиентка и девчонкам что-то втолковывает, а они аж рты раскрыли.
— Как у вас тут интересно! О чем это вы?
Она ко мне поворачивается и говорит:
— Светлана Викторовна, а теперь я Вас начну сканировать.
Я сначала опешила:
— Чего, — говорю, — делать начнете?
— Сканировать. Посмотрю все ваши чакры и ауры, каналы и выходы.
— Какие, — говорю, — выходы? У меня только проходы есть.
А она ко мне руку тянет и вещает замогильным голосом:
— Стой на месте.
За руку меня схватила и начала над ней своей рукой крутить.
— Что чувствуешь?
— Ничего, — говорю.
— А так? — и опускает свою ладонь почти вплотную к моей руке.
Меня начал разбирать смех:
— Ничего.
— Зря, — говорит, — ты в таких людей, как я, не веришь. Расслабься, — и руку свою начинает поднимать вверх, при этом второй крутит над моей ладонью. — Чувствуешь?
— Нет.
— Не может такого быть. Значит, на тебе порча.
«Ну, все, — вертится в голове, — писец подкрался незаметно. Раз на мне порча — концы подходят».
— Ну как? Шарик есть?
Где, думаю, шарик, какой? На всякий случай головой кивнула, может, в голове какой лишний появился — умней стала. У нее глаза горят, в раж вошла.
— Отойди в другой конец комнаты, а я к тебе приближаться буду.
Стала я к окну, а она в конец коридора отбежала. Смотрю, одну руку выставила, как дзюдоисты, вторую в локте согнула, ноги в колесо скрутила и скачет на меня.
— Что чувствуешь? Ничего?
Она глазами по комнате пошарила.
— Знаю, это цветок мешает. Два шага в угол, расслабься и не шевелись.
Меня уже любопытство разбирать стало, сделала я два шага в сторону, а она снова в конец коридора и в стойку, скачет и кричит:
— Говори, что чувствуешь, я буду приближаться, а у тебя все в теле двигаться начнет, ты говори, когда начнет.
Стою, смеяться неудобно, пожилой человек решил сделать доброе дело — просканировать. Дай, думаю, прислушаюсь к себе. Нет, ничего не дрожит и не трепещет. Прыгала она так раза три. Потом подходит и говорит:
— Порчи нет. Чистая ты. Но биополе маленькое, слабенькое, поэтому и шарик мой не почувствовала.
Обидно, конечно, я-то надеялась, у меня шариков прибавилось, а это ее, оказывается.
— Становись прямо, буду теперь твои органы смотреть.
Стала я прямо, руки по швам опустила, подбородок подняла. А как же еще себя с женщиной-рентгеном вести. Водит она передо мной руками и что-то бормочет. Потом руки поднимает и в сторону стряхивает.
— Все у тебя в порядке. Только в желчном пузыре застой какой-то начинается. На дне пока, но есть. Возьми пачку с травой. В аптеке продается, на всех полках стоит. Жёлтая такая, а на ней мужик нарисован. Как называется, не помню. Но пей ее 21 день. Поняла?
А сама за спину заходит и как заорет:
— О-о-ооо!
Я аж подпрыгнула от неожиданности.
— Всё, верхняя зона вся в песке.
Я ей:
— Так пора бы уже, возраст, знаете ли.
— Нет, это не возраст, пять курсов массажа, всего по сто гривен каждый, и песка не станет.
— Некогда на массаж ездить.
— А ты не переживай, я сама приеду. Здесь тебе сделаю — на рабочем месте.
— Так у нас дивана нет.
— Зачем нам диван? На стол.
— Стол слишком хлипкий, развалится. Потом платить надо будет.
— Молчи. Я тебя буду дальше сканировать.
Ходила она вокруг меня еще минут пять. Руками крутила, стряхивала, что-то бормотала. Потом показывает большой палец и говорит:
— Всё класс! До восьмидесяти лет так и будет.
— А чего до восьмидесяти-то, а дальше?
— Дальше не надо, в восемьдесят все скукоживается, скручивается и в мешок превращается.
— Спасибо, — говорю, — успокоили.
— Ты только чай с мужиком попить не забудь.
— Хорошо, с живым бы лучше было, эффекта больше, — смеюсь.
А она мне:
— Нет, с мужиком на желтой пачке.
***
Тем временем она поворачивается к третьей нашей девочке и начинает скакать на нее.
— Что-то чувствуешь?
А надо сказать, у Натальи с самого утра раскалывалась голова.
— Да, — говорит, — сильно болит голова.
— Вот я и говорю, порча на тебе. Чем я буду ближе приближаться, тем она у тебя будет сильнее болеть. Болит?
Наташка стоит головой кивает.
— Очень сильно болит.
Поскакала она вокруг нее и…
— С тобой ничего не сделаешь, проклятье на тебе родовое, прокляли ваше семя по женской линии. Но я могу полечить, сеанс сто гривен. Буду сюда ездить. Пять сеансов — и проклятья не станет.
***
А второй нашей Наташе она, оказывается, невроз насканировала, пока я в кассе сидела и начала этого представления не видела. Так вот, стоим мы все просканированные, рецептами одаренные, массажем и лечением окрыленные. А она говорит:
— Закрываем на 30 минут банк. Я сейчас вас в транс вводить буду.
Пятница, конец рабочего дня, какие клиенты… У нас выездное «цирковое сканирование».
— Начну с Натальи, у нее невроз, ей надо на морской берег. Садись на стульчик, сейчас вам покажу, как она впадет в полный транс. А вы тихо, как мыши, и мобилки отключить.
Села Наталья на стул, и началось продолжение представления. Мы со второй Наташкой сидим, хихикаем, делимся впечатлениями. Наша колдунья стала вокруг стула плясать, бегать, руками размахивать. Смотрю, у Натальи глаз открывается, тоже интересно этот цирк посмотреть, а она ей:
— Спать, ты на море, на пляже, а вокруг чайки летают (видимо, чайкой была наша бабулька).
Через двадцать минут прыжков и ужимок прозвучала команда:
— Раз, два, три — проснулась!
Наталья открыла глаза, потянулась.
— Ну что, на море побывала?
— Ага, — отвечает, — особенно чайки впечатлили.
И так она это серьезно сказала, что я не выдержала, захохотала во весь голос и скрылась за дверями кассы. Слышу:
— Так ты мне дай, что сможешь, я что — зря сеанс провела, на море тебя отправила.
Короче, ушла наша клоунесса, мы долго обсуждали, что это было, а потом Наташка и говорит:
— Ага, вам хорошо, а я ей двадцатку дала, зачем, не знаю, очень уж чайки впечатлили.
Это была последняя капля, хохотали до слез. Банк мы так и не открыли, посадили Наталью на стул и все пытались повторить полет чаек. А вы как думали, кому же за двадцать минут денег заработать не захочется?
Что еще почитать по теме?
Почему я не экстрасенс?
Что помогло Гегаму жену спасти?
Что же это делается? Сатирический рассказ
Игорь Вадимов, = Нет безобразья в природе = написал классик. "Все мы немножко лошади,// каждый из нас по-своему лошадь" (ВМ). Так чего...