Как остановить вурдалака?

Отбился грабор Сенька от своей артели, загулял. Подрядил их барин лужки от лозняка почистить, заплатил хорошо, а как обратно возвращались, не выдержал Сенька, стал уговаривать артельщиков, чтобы к трактиру свернули.

— Ишь, разгулялся богатей, — посмеивался Игнат в пшеничные усы, подёргивая вожжи.
— Богатей — не богатей, а душа развороту требует, — настаивал на своём Сенька, — домой-то всегда успеем, спину гнуть.
— Ты, Сенька — парень непутёвый, как погляжу. Заработал свою десяточку, так что же, в трактир её снести? — дородный Макар даже по шапке съездил.

Обиделся Сенька, спрыгнул с телеги, стал свою долю требовать. Выругался Макар, да отсчитал рублик, остальные обещал дома вернуть. Заскрипела телега по осенней грязи, а Сенька отправился к питейному заведению, что манило путников хвойной веткой под коньком.

Погулял Сенька, не только этот рубль оставил, но и схрон, зашитый в ворот рубахи, разворошил. Эх, погулял: рубаха рваная, глаз заплыл, да крестик нательный где-то оставил. И зачем он к Маруське, что за долг мужа-опойцы батрачила, полез? А товарищи уже дома теперь, на тёплых печках бока греют.

Бредет Сенька, хлюпает сапогами по бездорожью, ругает себя во весь дух. Зябко, сыро, ветер до костей пробирает, а до ближайшей деревушки еще вёрст десять. А между тем осенняя хмарь всё темнее и темнее, надо и о ночлеге подумать. Свернул паренёк к сосновой рощице, что чернела на косогоре. Нашёл поваленное дерево, наломал пушистых веток — хорошо, тепло, мягко.

Проснулся молодой грабор уже глубокой ночью, ветер в кронах шумит, сучья потрескивают, кажется, ходит кто вокруг. Затаился Сенька, прислушивается и вдруг чует, будто за ногу кто уцепил. Страх скоморошьей маской на лице залип — глаз не отворить, дёргает ногой парень, а неведомый только крепче хватает, стреноживает.

Выдохнул, сел рывком. Видит, туман белый столбом повис. Привыкли к темноте глаза, разглядел — не туман то вовсе, а старик весь в белом: рубаха, подштанники, даже лапти светлые, новые. Посмотрел он на Сеньку, как в прорубь окунул. Парень и дышать перестал.

«Пойдём», — поманил незнакомец. Молодой грабор поднялся и побрёл следом. Спит — не спит, а будто во сне, ног не чует. Мысли словно заступ по камню: «Исподнее… Лапти новые… Ведьмак».

Как дошли до деревни — не заметил. Остановились у крайней избы, ворота на ветру хлопают.

— Крепко затворено, — проскрипел колдун.

«Как крепко, если совсем не заперто?» — удивился Сенька, но промолчал.

Пошли по деревенской улице, останавливаясь у каждого дома. Наконец ведьмак остановился у крепко затворенного входа.

— Тут отворено, — коснулся ворот, они сразу распахнулись.

В избе натоплено жарко, за печкой постель хозяйская. Наклонился ведьмак над спящим, зашипел, отскочил с прытью, которую никак нельзя было ожидать от старика, подхватил Сеньку и прочь из дома.

— Защищённый, защищённый, — шипел колдун и бежал по улице. Грабор еле успевал и не заметил, как оказались внутри богатого дома. Незнакомец по-хозяйски прошёл в самую дальнюю комнату, наклонился над постелью и завизжал, как поросёнок под ножом. Через мгновение он уже волок бездыханное тело, вцепившись в горло жертве.

Сенька даже дышать перестал, кровавый туман накрыл грабора, всё пропало. Очнулся он от петушиных перепевок, колдун скрылся, бросив мёртвую жертву. От липкого запаха кружилась голова, парень вышел на улицу, добрёл до ближайших кустов и рухнул без сил.

— Убили, убили, — кричали на разные голоса.

У ворот, где они ночью побывали с ведьмаком, столпился народ. Подошёл Сенька, хотел рассказать о своих приключениях, а изо рта лишь мычание.

— Да тебя, милой, никак ведьмак пометил, идём со мной, — сухонькая сгорбленная старушка повела молодого грабора в ветхую избушку на самом краю деревни.

До самых сумерек старуха шептала молитвы, лила воду над Сенькиной головой, отпаивала терпким, горьким настоем. И когда Сенька, наконец, заговорил, упала перед божницей на колени, увлекая юношу за собой. После молитвы поднялись, и Сенька рассказал о ночных приключениях.

— Знаю, милый, знаю, что не ты злодейство учинил. Крест твой где?
— В трактире потерял.

— Эх, бедовый, коли крест на тебе был бы, не подошёл бы вурдалак и близко. А теперь меченый ты. От печати его избавишься, только если сам кол в грудь вобьёшь. Говорила я, что хоронить ведьмака по правилам надо, что будет ходить за душами христианскими после смерти, да не послушали.

— А почему колдун отпертые дворы обходил, да в первом доме никого трогать не стал?

— Это они для людей без засова были, а от ведьмака самой главной печатью затворены — крестом. И в доме первом уцелели потому, что молитву на сон вершили и крестным знамением себя осеняли. А теперь пойдём, милой, пойдём, пока не стемнело, надо на кладбище успеть, нельзя ведьмаку позволить ещё одну ночь по деревне гулять.

За оградой кладбища толпа окружила разрытую могилу, но крышку гроба снимать не решались.

— Прыгай, милой, твоё это дело, — подтолкнула старуха Сеньку.

Перекрестился парень, да спрыгнул. От липкого кровавого духа голова опять закружилась.

— Не медли, сбивай крышку! — кричали со всех сторон.

А крышка вдруг сама отлетела. Ночной незнакомец сел в гробу, поднял глаза и хрипло рассмеялся.

— Быстрее, быстрее, вбивай кол прямо в сердце, — несколько заготовленных осиновых кольев вместе с молотом были сброшены в могилу.

Сенька схватил первый попавшийся, нацелился на испачканную ночным пиршеством грудь и сделал первый удар. Ведьмак изворачивался, пытался схватить руки юноши, изрыгал страшные ругательства. Люди вокруг могилы пели тихую молитву. Наконец ведьмак испустил затхлый дух и почернел, будто пролежал в земле не один день.

Сеньку вытащили на поверхность, закидали могилу камнями и разошлись.

— Не встанет теперь вурдалак, — говорила старуха, собирая нехитрый ужин оставшемуся переночевать грабору. — Он и при жизни много зла наделал, а схоронить не успели, совсем беда пришла.

После бани и сытного ужина старуха с молитвой надела на Сеньку крестик.

— Не теряй, молодец, да хмельного не пей. Вижу, парень ты работящий, хорошая судьба тебя ждёт.

Как вернулся Сенька в деревню, повинился перед товарищами, да зарок дал обходить трактиры стороной.

* Граборская артель занималась всеми видами земляных работ.

Что еще почитать по теме?

Куда колдун спрятал тайное естество?
Кого звала к себе Вепсская волчица?
Бирюзовое колечко, или Чего боятся ведьмы?