Можно ли по виду человека понять, что он преступник?

Или сцена в театре, по фойе прогуливается некто весь прилизанный, волосы набриолинены, лицо мерзкое, усы каким-то гелем намазаны и торчат вверх как пики. По лицу его видно, что это явный жулик. И опять, по сценарию, это никому из окружающих не понятно — до той поры, пока этот аферист не сделает какую-нибудь гадость и не сбежит с наворованным.

Людям исстари очень свойственно при знакомстве обращать внимание на внешность человека, его одежду и манеру поведения, составляя таким образом первое впечатление о новом знакомом.

Начиная с самых первых, немых, фильмов и примерно до 60-х годов в кино всего мира именно так и было. Если человек выглядит хорошим, то он — хороший, а бандиты, жулики и воры имели в фильмах вид бандитов, жуликов и воров. Да и сегодня попадаются фильмы и спектакли с такими героями — ведь проще же показать негодяя гримом, нежели актерской игрой.

В фильме «Подвиг разведчика» было иногда совершенно непонятно — как этот одухотворенный, благородный советский разведчик остается нераскрытым среди кодлы немецких офицеров, на лицах которых у каждого столь явственно было написано: «тупой похотливый дурак». А его гениальная фраза — «Тегпение мой дгуг, тегпение — и Ваша щетина пгевгатится в золото» — любого нормального человека заставила бы подскочить и начать финансовые подсчеты той самой финансовой операции, про которую так иезуитски тонко намекнули, что она будет провальной.

Точно так же в том старом фильме было непонятно, как смог пройти проверки подпольщиков, а затем оказаться нераскрытым крысолицый провокатор гестапо, внедренный немцами в советское подполье в Виннице.

Ах, если бы в настоящей жизни было так! Идешь по улице и сходу видишь, кто есть кто. И милиция (ах, виноват — полиция) это тоже видит — и бдит на охране покоя честных граждан по принципу «если кто-то кое-где у нас порой…»

Полтора века назад, в середине XIX века, знаменитый итальянский психиатр Чезаре Лоброзо предлагал преступников трактовать именно по внешнему виду. Измерили череп, поняли, что перед ними — потенциальный преступник, человек, склонный к совершению преступлений, от которого не следует ждать ничего хорошего — и сходу, превентивно, сажать его на каторгу, причем пожизненно. Или казнить — не ждать же, чтобы он кого-нибудь убил?

Говорят, что по молодости лет он попался на каком-то карбонарстве и ненадолго оказался заключенным в крепости среди настоящих злодеев (скорее всего, он просто сочувствовал тогдашним революционерам и сказал об этом в неправильном месте, ибо карбонарии в той Италии шли прямиком на каторгу и на эшафот). За короткий срок в крепости скромный образованный юноша натерпелся от сокамерников, и впоследствии это вылилось в теорию «homo delinquent», или «человека преступного».

• Ученый считал, что существуют люди, преступные изначально, причем уровень «преступности» индивидуума можно определить, измеряя форму черепа, а опосредованно — по форме лица.

Сам он преступные типы делил на четыре категории: душегуб, вор, насильник и аферист. (Ах, если бы по лицу Сергея Мавроди было бы видно, что он аферист!).

Теорию Ломброзо изругали сразу же многие прогрессивные юристы. А в XX веке ее причислили к категории пронацистских, ибо в ней утверждалось, что преступность в той или иной форме присуща некоторым людям изначально, с момента рождения.

Увы, на самом деле воры и убийцы часто «вполне удачно прикидываются нормальными людьми».

Тот же Чикатило между преступлениями жил обычной жизнью, имел семью, был уважаемым членом общества.

А «витебский душитель», будучи активистом ДНД, постоянно бывал на всех облавах на себя самого, посильно помогая родной милиции ловить этого выродка, этого душегуба — витебского душителя. И когда его, наконец, арестовали — все люди, знавшие его, были сильно удивлены, как мог такой хороший человек, работник, общественник и семьянин, оказаться подлецом, изнасиловавшим и убившим 36 молодых девушек.

Эх, как же жаль, что по лицу «кто есть кто» понять невозможно, несмотря на все ухищрения физиогномики. Все мы после рождения одинаково являемся «tabula rasa», равно восприимчивыми и к добру, и ко злу. И что будет преобладать в нашем воспитании при превращении новорожденного в человека — то и определит, кем этот человек будет.

Ведь, возможно, самые знаменитые карманники-«щипачи», родись они в семье с хорошим достатком — стали бы, возможно, знаменитыми музыкантами, скрипачами, или виолончелистами. Недаром же они стали великими щипачами.

И возможно, что какой-нибудь знаменитый юрист, родись он в шалмане среди воров и грабителей, стал бы вором в законе или основателем какой-нибудь мафии.

Мы никогда этого не узнаем точно, но, если мыслить логически, это более чем вероятно.