Как перестать беспокоиться из-за глупостей?

«Дурацкие мысли постоянно лезут мне в голову. Чушь ведь. Знаю. И всё равно…»
«Я — ревнивый человек. Это, конечно, глупость. Что толку ревновать? Всё понимаю, а ревность никуда не девается…»
«Ужасно боюсь летать. Ерунда какая-то. Но я ничего не могу с собой поделать».

Знакомые мысли?

1. Первое, что мы можем сделать — признать: если нас что-то всерьез беспокоит, значит, это не глупость.

Мы действительно часто называем глупостью то, что вызывает у нас беспокойство. Почему? Сами того не ведая, таким способом мы защищаемся от того, с чем невыносимо иметь дело — слишком больно или слишком страшно.

Вспомните любые «дурацкие мысли, которые постоянно лезут в голову». «Дурацкие мысли» у каждого свои, а вот чувства они вызывают похожие — настолько болезненные или пугающие, что сложно (а часто практически невозможно) иметь с ними дело вот так, без анестезии.

Мы можем чудовищно тревожиться из-за «дурацких» мыслей (например, из-за мыслей про рак или другие опасные заболевания). Как тогда ослабить тревогу? Самое простое — обесценить её источник, лишить его силы и серьёзности, назвав «ерундой» или «глупостью».

Мы можем чувствовать себя виноватыми из-за «дурацких» мыслей (например, из-за навязчивой мысли «С моими близкими случится что-нибудь страшное»). Тогда костюм глупости, который мы вешаем на такие мысли — это наказание мыслям (и нам).

Мы можем злиться из-за «дурацких» мыслей. Тогда назвать их «глупыми» значит напасть на них: лучшая защита — это нападение.

Но как только сработала автоматическая защита от тревоги, вины, стыда или гнева, замыкается круг личного ада, по которому нам теперь предстоит ходить.

Что происходит? С одной стороны, мы защитились от мыслей, которые нас мучают. Но с другой стороны, мы защитили (спрятали) эти мысли от себя самих — сделали их менее доступными. Мы дали им маскировочную экипировку, обнесли крепостными стенами. Мы убедили себя, что они неопасны, но они предательски продолжают атаковать.

• Только отступив и признав: «То, из-за чего мы переживаем, — совсем не глупость!», мы делаем первый шаг к прекращению внутренней войны. Это непросто (потому что больно и страшно), но возможно.

2. Второе, что мы можем сделать — снять «ярлык» с того, что нас тревожит.

Возьмем для примера пресловутую ревность.

— Я понимаю, что ревновать глупо, и всё равно ревную.
— А как вы думаете, с чем может быть связана ваша ревность?
— Нуууу, видимо, я неуверенный в себе человек.

Такие рассуждения я раз за разом встречаю в социальных сетях, в том числе в разных группах, обещающих «поддержку». Даже если мы сами не повесили психологический ярлык на свою рану, которая и без того ноет, знатоки-доброжелатели не пройдут мимо и обязательно объяснят:

— Низкая самооценка? Значит, родители не хвалили, не верили в тебя.
— Недоволен своей внешностью? Значит, не любишь, не принимаешь себя.
— Бессонница? Значит, воспринимаешь всё слишком близко к сердцу, слишком много тревожишься.

Такие универсальные психологизированные штампы, как минимум, бесполезны. Они прячут уникальный личностный смысл и не выпускают нас из замкнутого круга отчаяния. Что даёт нам ярлык «Ревность = неуверенность в себе»? Ничего, кроме усугубления чувства собственной ничтожности.

• Чтобы облегчить переживания, нужно обратное: освободить причину своего беспокойства от клейма и разглядеть собственный смысл в том, что мы чувствуем.

3. Поэтому третий из возможных шагов — поискать собственный смысл в тревожащем нас моменте.

Чтобы найти собственные смыслы, надо проявить интерес к себе и к тому, что нас беспокоит. Это непросто, особенно, когда привык делать ровно обратное — прятать и обесценивать причину переживаний. Именно поэтому психологи предлагают искать смыслы в сопровождении специалиста. Но можно попробовать и самостоятельно.

Как это может быть? Несколько лет назад у меня случился разговор с одной женщиной, мы ехали вместе в поезде, в одном купе.

— Если есть возможность доехать на поезде, я еду на поезде. Глупо, конечно, но я ужасно боюсь летать, — сказала она.

— Да, бывает. Но это не глупо. Это страшно, — ответила я.

— Наверное, да.

— А почему вы боитесь летать? Как вам кажется, с чем это связано?

— Я читала, это всё потому, что я привыкла всё контролировать. А в самолёте я теряю контроль над ситуацией, и это вызывает у меня панику.

— А вы сами как думаете?

— Не знаю. Я вообще не понимаю, с чем может быть связан этот страх, откуда он взялся. Он абсолютно иррациональный. Я никогда не попадала в аварии, и мои близкие тоже.

— Интересно.

— Да? Я не задумывалась, почему я боюсь. Просто боюсь.

— А когда боитесь, какие мысли приходят вам в голову? Чего вы боитесь?

— Что самолёт рухнет, и всё. Мне страшно, что я погибну. И жаль детей.

Так начался наш разговор. Мы проговорили какое-то время и больше узнали о её страхе: что за ним стоит, чего именно она боится. Например, как сильно она привязана к своим детям и как боится, что они останутся совсем одни, если она погибнет. Что они будут чувствовать себя брошенными, как она чувствовала себя брошенной, когда лет в шесть попала в больницу и была вынуждена остаться среди чужих людей. Как страшно ей было в той больнице. Так же, как сейчас в самолётах.

У нашего разговора не было хэппи-энда, я не могу завершить свой рассказ словами: «А потом эта женщина написала мне, что случилось чудо, и она перестала бояться летать на самолётах». Нет, но когда мы поговорили, она сказала: «Спасибо, мне стало спокойнее».

Наша беседа не была психологической консультацией, в купе мы просто болтали. Мне было интересно, и я спрашивала. Женщине было интересно, и она отвечала. Это был разговор двух заинтересованных собеседников.

• И это тот инструмент самоподдержки и самопомощи, который доступен каждому из нас: мы можем проявить интерес к самим себе и к причине нашего беспокойства. Можем попробовать понять, что прячется за нашей тревогой, сами или в доверительном разговоре с близкими.

Бывает, мы не в силах отнестись к самим себе с сочувствием. Так происходит из-за разных внутренних причин. Но когда мы замечаем это, то можем попробовать кое-что изменить: и в том, чтобы начать относиться к себе более чутко, и в том, чтобы успокоить тревогу, которая из-за глупостей не возникает.