За кого голосует Простоквашино?

 — А я вообще голосовать не пойду, — отозвался Шарик. — Голосуй, не голосуй, костей от этого в супе не прибавляется.

 — Абсолютно собачья позиция. Голосуют не ради костей.

 — А ради чего же еще? — удивился Шарик.

 — Ради всеобщего удовлетворения, — замурлыкал в ответ кот.

 — Это как?

 — Попой об косяк. Пойдешь голос отдавать или как?

 — А мне своего голоса жалко. Отдашь, чем гавкать будешь.

В это время в дверь постучали.

 — Кто там? — спросил по привычке галчонок.

 — Агитатор Печкин! — донеслось с улицы. — Пришел убеждать вступать в «Народный фронт».

 — Никого нет дома, — соврал галчонок.

 — Ну, нигде не открывают, — расстроился Печкин. — Придется к вам через окно лезть. Мне новые члены во как нужны!

 — Ты бы еще через трубу полез, — подал голос Матроскин. — Не пойдем мы с Шариком на твой фронт. Мы мир во всем мире любим.

 — Ладно, открой Печкину, — сжалился Шарик. — Он ведь не от хорошей жизни подрабатывает. Пенсия у почтальонов сам знаешь какая.

 — Ну, давай, пускай свой поток фантазий, — сказал Матроскин Печкину, открывая тому дверь. — Сказочник простоквашинский. Обещай свой суповой набор Шарику. Вон тот уже уши растопырил.

 — Ты, Матроскин, прямо представитель несистемной оппозиции получаешься, — обиделся на кота Печкин. — А вот наша почта так полным составом во фронт вошла.

 — И что, письма быстрее ходить стали? — съязвил Матроскин.

 — Нет, письма нам некогда теперь носить. Мы листовки носим и плакаты расклеиваем. Хотите, я вам плакат с медведем на печку приделаю.

 — Не надо нам никаких косолапых, — подал голос Шарик. — Я медведей с малых лет опасаюсь. Им бы только что-нибудь стянуть. Что плохо лежит. И еще рычат при этом и гадят где попало.

 — Мечта любой дворняжки — укусить медведя за задницу, — заметил Печкин.

 — И вовремя после этого смыться, — добавил Матроскин. — Ну, ладно. Вы тут как хотите, а я на выборы пойду. Надо бы в нашем Простоквашине что-то изменить к лучшему. А то закиснем, как молоко от моей коровы без холодильника. Да и коровы-то уже давно нет.

 — Позвольте полюбопытствовать, — Печкин присел на табурет возле печки. — Куда коровка-то подевалась?

 — Государство мне коровку дало. Оно же ее и забрало, — вздохнул Матроскин. — За неуплату процентов по ипотечному кредиту. Домик хотел наш выкупить. Теперь все в залоге. Даже Шарик.

 — А я решил из Простоквашино уехать, — подал голос Шарик. — Навсегда уехать.

 — И куда же ты намылился? — поинтересовался Матроскин.

 — Куда-нибудь за границу. В Чехию или Германию. Куда теперь весь наш средний класс валит.

 — Тоже мне, средний класс нашелся, — фыркнул Матроскин. — Вон, кроссовок дырявый, а все туда же, в люди выбиться хочешь.

 — А кому не хочется, — вздохнул агитатор Печкин. — Давайте лучше чай будем пить. Я вон баранок принес из магазина. Вчера пенсию дали.

Печкин, Шарик и Матроскин пили чай из старого самовара, а по улице мимо проносились крутые иностранные автомобили, уносящие дачников из деревни в столицу.

Ведь если где нынче и проводить отпуск, так это в Простоквашино. Об этом сейчас все знают. Простоквашино стало брендом. И все его жители тоже сбрендили.

Такова се ля ви — как сказал бы Матроскин Шарику, закладывая его в банке под залог ипотечного кредита.