Как работают профессиональные ныряльщики?

Люди все больше и больше требовали от моря, лезли все глубже и глубже, грабя и разворовывая морское дно. С течением времени для того, чтобы получить добычу, требовалось нырять все глубже и глубже…

Ловцы губок

Со времен античности на греческом острове Калимнос находился центр ловли губок. Ныряльщики, сидя в лодке, через трубу с прозрачным дном искали места скопления на дне губок. Ныряли они на глубину до 30 метров, находясь под водой до 5 минут. Погружаться на дно им помогал большой камень. Нырнуть до дна, быстро похватать в сетку на поясе, сколько успел — и поскорее вверх, вдоль бечевы, помогая себе и руками, до поверхности ой как далеко…

Губки имели хороший сбыт. Торговцы губками богатели. Ныряльщики рисковали жизнью и старели намного раньше срока.

В XIX веке для ныряния стали использовать легкий водолазный скафандр. Упрощение сбора губок стало началом конца этого промысла на Средиземном море. Вначале казалось, что все просто — ходи по дну, собирай губки, отправляй их наверх в сетках. Но…

Вскоре и губок стало меньше, и нырять за ними стало необходимо намного глубже, а главное — слишком увлекшиеся добычей ныряльщики, по возвращении наверх, на поверхность, получали декомпрессионную болезнь, ее еще назвали «кессонной болезнью». Кровь на глубине обогащалась азотом из подаваемого сжатого воздуха, при подъеме азот в крови вскипал, в сосудах образовывались тромбы.

В итоге — в первые годы использования новых водолазных костюмов больше половины водолазов оказались парализованными или умерли от кессонки. Дальнейшее использование водолазных костюмов для ныряния производилось под строжайшим контролем: столько-то минут на такой-то глубине — и не больше! А потом — подъем на поверхность.

В XX веке кризис добычи губок заставлял ныряльщиков Калимноса уезжать в другие страны и на другие континенты, чтобы продолжать делать то, что они умели делать лучше всего — нырять.

В начале XX века несколько сотен ныряльщиков с острова Додеканос переселились во Флориду (США), где с тех пор и живут их потомки.

Сразу после Второй мировой войны много греческих ныряльщиков переселилось в Австралию, там были нужны знатоки особенностей профессии ныряльщика для работы с культивируемым жемчугом, а с японцами после той войны австралийцы не хотели иметь общего бизнеса.

В 80-е годы прошлого века добыча губок прекратилась почти совсем — губки были поражены какой-то болезнью, но к этому времени гигантский бизнес ловли губок был уже давно почти закончен, остался только в качестве туристического аттракциона. Зато потомки греческих ныряльщиков, ловцов губок, живут теперь и в Австралии, и в США, да по всему миру.

Ама — ныряльщицы за жемчугом

Средневековая Япония была страной каст. Были касты воинов-самураев, ремесленников, крестьян, торговцев…

Каста ама — ныряльщиц за жемчугом, была чуть ниже, чем каста самураев, но выше всех остальных. Ама, как и самураи, исполняли свою работу в очень сложных условиях. Не так просто нырнуть на глубину до 20 метров, оторвать раковину-жемчужницу, возможно, прикрепленную к камню на дне — и вернуться обратно на поверхность. Вернуться вроде бы с добычей — ведь никто не мог гарантировать, что хоть одна из раковин, добытых с большим трудом, сопряженным с опасностью, содержит жемчужину. Труд считался до некоторой степени сродни самурайскому.

Прошло время, были изобретены сначала водолазные костюмы, потом — акваланги… Перед угрозой опустошения своих подводных кладовых японское государство запретило применение новых технологий для подводной добычи — под угрозой жестких санкций.

Правда, добыча жемчуга давно перестала быть жизненно важной для ама, оставшись одной из вековых и охраняемых японским государством традиций.

Жемчуг в Японии, Китае, на Филиппинах, в Австралии давно производится по большей части на специальных фермах, на которых теперь и работают ныряльщицы. В их задачу сейчас не входит найти жемчужину — они добывают для ферм свежие сильные жемчужницы, которые тут используют и для культивирования жемчуга, и для размножения жемчужниц для будущих плантаций раковин.

Но по-прежнему некоторые ама, храня старинные японские традиции, выходят в море и ныряют на большую глубину в подводный мир, добывая жемчужниц, как это делали их предки в течение веков.

Чёрные кораллы, или антипатарии

В различных местах побережий, в Мексике, в Красном море, в Австралии существует добыча черного коралла. Изделия из него очень высоко ценятся, в том числе — за редкость. Ведь растут эти кораллы очень медленно, и для изделий можно использовать только кораллы возрастом старше 50 лет.

Живут черные кораллы на большой глубине, там, куда свет Солнца уже не доходит: от 100 до 3000 метров, существующие колонии на относительно мелких местах находятся в подводных пещерах.

Люди давно уже выпотрошили все места обитания черных кораллов, куда можно было донырнуть просто так. Но черные кораллы добывают и сегодня. Делают это аквалангисты, дышащие не сжатым воздухом из баллонов, а специальными глубоководными газовыми смесями, обычно — на основе гелия.

В глубоководной части Красного моря, в некоторых других местах работают экспедиции по добыче сверхценного ювелирного продукта. С кораблей запускают беспилотные подводные камеры, которые ищут места скопления драгоценных растений.

Когда место найдено, наступает черед аквалангистов. Человека спускают в нужное место. У него есть всего 5−10 минут на добычу. Затем начинается медленный подъем — по всем правилам, чтобы избежать кессонки и гибели ныряльщика.

Подъем на сколько-то метров — и пауза, для того чтобы организм привык к меньшей глубине. Еще подъем — и снова ожидание.

После спуска всего на 5−10 минут на десятки метров в глубину декомпрессия длится часы. И все равно остается опасность кессонной болезни.

Вот так сегодня работают ныряльщики-профессионалы. Одни, во имя многолетней традиции, ныряют на 20−30 метров без дыхательных приборов, другие, во имя наживы, ныряют на десятки метров, на глубину, куда не достают солнечные лучи, за несколько минут ломая кораллы, которые росли до того многие десятки лет.