Рожден быть убитым? О беловежских зубрах из резервного генофонда

Зубра в Беларуси любят. Он — символ страны. Его изображение встречается на каждом шагу: от миниатюрного и стилизованного на спичечных коробках до гигантского и реалистичного на винилах наружных конструкций. Фирменная белорусская настойка носит имя «Зубровка», оппозиционно настроенная молодежная организация называется «Зубр», самый известный детский лагерь летнего отдыха — «Зубренок».

Зубры и люди здесь в полной гармонии. Спросите любого белоруса, как бы он расценил убийство лесного исполина, короля Беловежской пущи? С вероятность 99,9% вам ответят — как преступление.

А если заменить страшное слово «убийство» на терпимое «селекционный отстрел»? Тут уж белорус призадумается и почешет в затылке. Оно и понятно. Сложно дать однозначную оценку — краснокнижное животное-то все равно погибает. Отсюда и общественное недовольство осенью 2007-го, когда охота на зубра после долгих десятилетий запрета вновь была объявлена законной.

Понятно, что селекционный отстрел предполагает некий избирательный подход. Но что лежит в его основе? С одной стороны — это жизненно необходимая для выживания вида «чистка» генофонда. К отстрелу «приговариваются» животные с заведомо плохой наследственностью. Со второй стороны — необходимость регулирования поголовья по территориальному признаку.

Как на каждого человека рассчитываются квадратные метры полезной жилой площади, так на каждого зубра — километры леса. Жестокая необходимость, но тоже, к сожалению, неизбежная. Современный лес, оказывается, вовсе не безразмерный и не может вместить всех «желающих». Тем более — лес заповедный, тот, где животные находятся под охраной и надежно защищены от возможного браконьерства. Так что селекционный отстрел, в этом случае, выполняет (вернее, дополняет и ускоряет) функцию естественного отбора. Другими словами, он регулирует численность.

Вот тут начинается самое главное. Лишние зубры «выбраковываются» по возрасту, состоянию здоровья, показателям репродуктивности, наличию серьезных травм, полученных в боях во время гона в брачный сезон, и другим объективным причинам. Отстрелом занимается специальный персонал заповедников. Или же заключается коммерческая сделка и «лицензия на убийство» выдается охотнику на стороне. Вырученные деньги идут в государственную казну, в фонд по спасению зубров, на развитие инфраструктуры национальных парков, въездного (в том числе «охотничьего») туризма.

Возникает вопрос: а нужны ли охотникам «бракованные» зубры? Что почетного в убийстве хромого, слепого или старого животного? Оказывается, охота охоте рознь. Есть охота ради охоты, а есть охота ради трофеев. В последней важен не столько сам процесс, сколько результат — рогатая голова и шкура. Их измеряют и оценивают по специальной международной системе — CIC (conseil international de la chasse), учитывающей типичность, симметрию и красоту трофеев. К высоким баллам прилагаются медали (бронзовые, серебряные, золотые). Чем выше итоговый балл — тем ценнее добытый зверь. Этот факт подтверждается выдачей сертификата, который, фиксируя баллы и медали, свидетельствует, заодно, о законности проведенного охотником отстрела.

Дальше наступает соревновательный момент — трофеи (в обязательном сопровождении сертификатов) экспонируются при проведении охотничьих конкурсов и выставок. Лучшие из них завоевывают дополнительные призы, награды и титулы. Из года в год. В этом, кстати, реальная польза трофейной охоты. Используя систему CIC, можно сравнивать современные охотничьи трофеи с образцами прошлых лет (даже с сохранившимися образцами из средневековых коллекций), отмечать перемены и следить за состоянием отдельных популяций и целых видов.

Но вернемся к белорусским зубрам. В начале 2007-го в Беларуси их насчитывалось 730 голов, а рассчитанная оптимальная численность для страны составляет 500−600 (по данным Минприроды). Плюс, условно специалисты разделили всю популяцию на две части — основной генофонд и резервный. Распределили их соответственно. Зубры из первой группы попали в заповедники, где запрещена любая охота. А животные из второй — в прилегающие лесные зоны, находящиеся под присмотром охотничьих хозяйств. «Резервные» зубры и есть основной объект коммерческого интереса. Проще говоря, вряд ли хоть один «запасной» европейский бизон доживет до глубокой старости (средняя продолжительность жизни — 25 лет, возраст «готовности» к отстрелу — 14).

Надо сказать, что охота на зубра в Беларуси стоит дорого. «Золотой» европейский бизон, например, тянет на восемь тысяч евро, «серебряный» — на шесть, а «бронзовый» — почти на пять. За лицензиями на отстрел обращаются, в основном, иностранцы. И активно. Однако коммерческий интерес здесь не является приоритетным. Если «охотников за рогатыми головами» оказывается больше, чем «приговоренных» зубров, то некоторым желающим в кровавом удовольствии будет вежливо отказано. Теоретически.

Но ведь там, где пахнет деньгами, частенько рождаются самые извращенные планы по способам добычи золота в обход закона. Этой-то стороной вопроса и обеспокоена белорусская общественность. Максимально ли прозрачна ситуация с беловежскими зубрами из группы резервного генофонда? Не будут ли подтасовываться данные о естественном падеже животных? Не будут ли завышаться цифры о реальной численности субпопуляций в охотничьих зонах? Не будут ли фальсифицироваться документы для «выбраковки» зубров? Не будут ли… Не будут ли… Не будут ли…

Время и цифры покажут. Главное, чтобы не было поздно.