Почему у московского окружного прокурора Дмитрия Ровинского не оставалось времени для сна?

Дмитрий родился в семье московского полицеймейстера 28 (16) августа 1824 года. Его отец с детства служил в армии, был участником практически всех войн начала XIX века, которые довелось вести России. Когда графа А. П. Тормасова назначили Московским генерал-губернатором, он предложил подполковнику Александру Ровинскому, участвовавшему под его началом в войне с Наполеоном, должность второго московского полицеймейстера. Со сложными полицеймейстерскими обязанностями Ровинский справлялся успешно, став вскоре полковником, а к концу службы получив чин действительного статского советника (соответствовал генерал-майору).

Мальчик рос смышленым и начитанным, находя время и для детских забав, и для серьезных книг. Когда подошло время определяться с будущей службой, он, выполняя посмертную волю отца, отправился в Санкт-Петербург в училище правоведения, которое успешно окончил в 1844 году. Чиновничью службу молодой юрист начал в Москве, последовательно проходя служебные ступени, дослужился до должности прокурора судебной палаты и председателя уголовного департамента судебной палаты.

Если в начальный период службы Дмитрию помогало имя отца, пользовавшегося и после смерти высоким авторитетом в юридических кругах первопрестольной, то затем пришлось рассчитывать только на свои силы. В этот период в стране проводилась кардинальная судебная реформа. Деятельный, эрудированный и умеющий перспективно мыслить юрист оказался, как говорится, на своем месте.

Свою жизненную позицию и отношение к службе он емко выразил в напутствии молодым московским следователям в 1860 году, призвав их «быть прежде всего людьми, а не чиновниками, служить делу, а не лицам, опираться на закон, но объясняя его разумно, с целью сделать добро и принести пользу, и домогаться одной награды — доброго мнения общества». Этим принципам он и сам следовал всю жизнь.

К началу 60-х годов Ровинского считали признанным знатоком российского права. В 1862 году ему поручили организовать судебно-статистическую работу, предшествующую созданию крупного московского судебного округа. С задачей он справился блестяще и в следующем году был вызван в столицу для участия в комиссии по судебному преобразованию, с прикомандированием к Государственной канцелярии. А в 1866 году Дмитрия Александровича назначили прокурором Московского судебного округа, в создании которого он принимал деятельное участие.

Его деятельность на посту московского прокурора лучила высокую оценку в столице, и в 1870 году он снова отправился в Петербург, теперь уже окончательно, получив назначение на ответственную должность сенатора уголовного кассационного департамента. Вскоре последовало производство в чин тайного советника (соответствовал чину генерал-лейтенанта). Теперь можно было бы почивать на лаврах — высокое положение, солидная зарплата, хорошая казенная квартира на Васильевском острове. Но быть просто присутствующим на заседаниях Ровинский не мог в принципе. За время сенаторской деятельности он подготовил и аргументированно доложил 7825 дел (поразительная цифра), причем, к каждому делу собственноручно составлял проект решения или резолюции. В этот период его стали часто отправлять в командировки за границу, зная, что Ровинский не только досконально разберется в юридической системе любого государства, но и сделает обстоятельный доклад с выводами о возможности применения зарубежного опыта в России.

Казалось бы, столь напряженная юридическая деятельность должна отнимать все силы, но работоспособность Дмитрия Александровича была просто поразительной. В петербургский период жизни его избрали в почетные члены Академия наук и Академия художеств, причем, за деятельность, крайне далеко отстоящую от юриспруденции. К этому времени он уже был признанным авторитетом в искусствоведении, автором многочисленных публикаций и книг, владельцем лучшей российской коллекции гравюр, в которой только работ Рембрандта было более 600.

Глубокий интерес к искусству у Дмитрия Александровича возник в годы учебы в Петербурге. Тогда же им были приобретены первые гравюры, ставшие основой коллекции, считающейся и в наши дни «жемчужиной» Эрмитажа. Как и ко всему в жизни, к своему увлечению искусством Ровинский отнесся обстоятельно. Он не просто коллекционировал гравюры, позднее в сферу его интересов попали русские иконы и лубок, но и глубоко изучал все, что с ними связано.

Времени катастрофически не хватало, поэтому свет в домашнем кабинете Дмитрия Александровича не гас до глубокой ночи. Знакомые удивлялись — когда он спит и спит ли вообще? Поистине, для такого ритма жизни надо было обладать богатырским здоровьем. Видимо, здоровья Ровинскому хватало. Сначала в российских периодических изданиях стали появляться написанные им серьезные искусствоведческие статьи, а затем стали выходить книги, каждая из которых становилась событием в культурной жизни страны.

Большой интерес стала вызывать и сама личность Ровинского, а человеком он был колоритнейшим. Вот как его описывал известный юрист Анатолий Фёдорович Кони в статье для энциклопедии: «В личной жизни своей Ровинский был чрезвычайно оригинален. Среднего роста, широкоплечий, с большой лысиной, обрамленной сначала рыжеватыми, а потом седыми кудрями, с живыми, полными ума глазами, он был очень подвижен, никогда, кроме случаев болезни, не ездил в экипаже, жил в самой скромной обстановке и одевался просто и даже бедно, подтрунивая над страстью многих „обвешиваться“ знаками отличия. Народная жизнь во всех её проявлениях его интересовала чрезвычайно. В течение многих лет он предпринимал большие пешеходные странствия по проселочным дорогам Центральной и Восточной России, прислушиваясь и приглядываясь. Жажда знания и деятельности не иссякала в нём до самой смерти».

В небольшой статье невозможно даже просто перечислить все книги, подготовленные к изданию Дмитрием Александровичем. Среди них многотомники «Подробный словарь русских гравированных портретов» и «Русские народные картинки», 12 выпусков «Материалов для русской иконографии», «Полное собрание гравюр Рембрандта» и «Полное собрание гравюр учеников Рембрандта и мастеров, работавших в его манере», «В. Г. Перов. Его жизнь и произведения» и несколько десятков других книг. Причем, все книги имеют громадное количество качественных иллюстраций. Так, только в «Полном собрании гравюр Рембрандта» их около тысячи, а в четырех томах «Русских народных картинок» — 1780.

Уникальность его произведений проверена временем, репринтные издания его книг не залеживаются в магазинах, а прижизненные издания уже давно стали раритетами и стоят баснословных денег.

В конце жизни Дмитрий Александрович озаботился судьбой своих богатейших коллекций. По его завещанию коллекции гравюр и живописи, книги по искусству передавались Эрмитажу, Румянцевскому музею, Академии художеств и Публичной библиотеке, большая библиотека юридической литературы — Петербургскому училищу правоведения. Недвижимое имущество он завещал Московскому университету для учреждения литературной премии за иллюстрированное издание для народного чтения. Капитал в 60 тысяч рублей поручил использовать для создания народных училищ и на премию за труды по археологии.

Скончался Дмитрий Александрович Ровинский 23 июня 1895 года в Германии, где проходил курс лечения. По одним сведениям он был похоронен на Кунцевском кладбище в Москве, по другим — возле храма Спаса нерукотворного Образа в подмосковном селе Спас-Сетунь.

В этом году исполняется 185 лет со дня рождения Дмитрия Александровича Ровинского. Время не сохранило его могилу, но память о выдающемся юристе, коллекционере и искусствоведе жива. И лучшее подтверждение этому — выставки произведений из его коллекций, неизменно пользующиеся большой популярностью, и замечательные книги, которые переиздаются уже более 100 лет.