Кто является родоначальником бразильской музыки?

Был ли он действительно схвачен каннибалами и едва избежал участи быть съеденным — никто достоверно не знает. Многие его рассказы о бурной скитальческой юности вызывают некоторое недоверие. Но абсолютным фактом является то, что Бразилию он пересек вдоль и поперек, заглядывая в самые дикие уголки.

Цель (по крайней мере, заявленная) была достойная: записать все песни и запомнить все звуки джунглей. А Бразилия — страна большая, самая большая в Южной Америке. На скитания ушли несколько лет. Часто связи не было. Вернувшись, он с изумлением узнал, что родная мать уже отслужила мессу за упокой его души. Но факт, что он позже опубликовал более 1000 услышанных в разных уголках страны мелодий и напевов.

5 марта — небольшой юбилей у большого бразильского композитора. Самого крупного, самого известного, называемого часто родоначальником бразильской национальной музыки.

Конечно же, музыка в Бразилии была всегда. И музыка индейцев (самой ныне малочисленной группы), и музыка чернокожих рабов, и привезенные традиции португальской музыки — духовной и светской, и общий диктат итальянской музыки — к тому времени, когда родился будущий основатель национальной школы. И свои композиторы уже тоже были.

Эйтор Вилла- Лобос (до сих пор в научном обиходе существует несколько правомерных написаний имени, я буду пользоваться самым распространенным) появился на свет 5 марта 1887 в провинциальном тогда городке Рио-де-Жанейро. В следующем году, кстати, в Бразилии отменили рабство.

Родители были испанского происхождения, отец работал в библиотеке и был большим любителем астрономии и музыки. Дома еженедельно были домашние концерты, в которых принимал участие все музыканты-любители города. Свои первые (и последние) систематические уроки Эйтор получил именно от родственников, научившись играть на виолончели, гитаре, кларнете и фортепиано.

Но отец рано умер. Матери — доне Ноэмии — пришлось выходить на работу, чтобы обеспечить детей. Эйтор тоже выходит на подработки, чтобы помочь семье.

Он работает тапером, играет в уличных оркестрах. Даже некоторое время работает «музыкальным негром» — пишет церковную музыку для одного священника, а тот платит ему вдвойне, но авторство ставит свое. А потом Эйтор отправляется в путь по всей Бразилии, в самые «темные» ее уголки, чтобы проникнуться народных духом.

А что еще остается делать музыкантам (писателям, художникам) формирующейся национальной школы? Догнать и перегнать. Только не Америку, а Европу. Поэтому всегда главная задача в таких случаях — полное овладение многовековой музыкальной культурой Запада (включая, естественно, Россию XIX—XX вв. ека, а некоторые интересуются и более ранними традициями). Далее — полное овладение собственным фольклором, его изучение и «включение» во все жанры.

Все это в сочетании с собственным стилем и масштабом таланта часто дает основание остаться в истории и как основателю или крупнейшему представителю национальной школы. Так происходило всегда и везде, так происходит и сейчас — в странах Латинской Америки (и Азии), в попытках создать органичный синтез всех традиций.

Избежав всех опасностей (а какие-то, безусловно, на длительном пути встречались), Эйтор возвращается и сразу приступает к сочинению. Он и печатается (имеются в виду ноты, конечно), и исполняется. Ему удается заручиться поддержкой европейских и американских знаменитостей (особенно американского пианиста Артура Рубинштейна). Тот его исполняет в мировых гастролях — а это уже известность, это уже большой шанс. Эйтор Вилла-Лобос оказывается в Париже.

Париж в первой половине ХХ века — мировой культурный центр. Там и учатся, и общаются, варятся в котле всех самых новомодных стилей и тенденций. Эйтор Вилла-Лобос знакомится со всеми крупнейшими деятелями того времени.

Часто встречается с Сергеем Прокофьевым (который тогда еще не вернулся в СССР). Сам Прокофьев с юмором писал: «Нас в Париже двое варваров — я и Вила Лобос». Естественно, имеется в виду не вопрос цивилизационный, а оригинальность поиска собственных стилей.

Там же Эйтор встречает Сергея Дягилева, который немедленно собирается ставить балет на свежую музыку пока еще неизвестного композитора. Но Дягилев скоро умирает, и знаменитые «Русские сезоны» остаются без бразильского «вкрапления».

В дальнейшем Эйтор Вилла-Лобос возвращается на родину, занимается творчеством и разнообразной организационной работой. Он очень много пишет — огромное количество работ во всех жанрах, организует и руководит новыми музыкальными заведениями в Бразилии. Кто-нибудь еще пробовал собрать хор из 40000 детей (то есть стадион)? Где-нибудь еще человек без образования, чистый самоучка, руководил несколькими высшими учебными заведениями? А еще непрерывные мировые гастроли. И сочинение, сочинение, сочинение…

Так что же «мастрид» у Вилла-Лобоса? Как ни странно, найдется на любой вкус — при желании. Есть мелодичные, чисто романтические гитарные пьесы, есть сложные симфонические произведения с диссонансными звучаниями, оперы, балеты, музыка к голливудскому кино.

Но совершенно очевидно, что нужно послушать что-то из Бахиан. Хотя бы самую знаменитую Арию из Пятой Бразильской Бахианы.

Пишут, что в скандальном фильме «Пятьдесят оттенков серого» главный герой ее слушает. Проверять лень. Но если Ганнибал Лектер в «Молчании ягнят» непрерывно слушал Гольдберг-вариации Баха, то почему бы в фильме про БДСМ герою не слушать Бахиану Вилла-Лобоса? Интеллектуалы же…

Прекрасная, известная на весь мир музыка. Дань уважения к Баху с очень легким «гитарным» городским звучанием аккомпанемента.