О русофобии Корберона мы еще расскажем, но сначала — некоторые впечатления шевалье о жизни в России, которые, надеюсь, покажутся современному читателю не лишенными любопытства.
Из русских удовольствий южанину больше всего понравились пикники и зимние катания, выглядевшие для него экзотикой.
Одним из немногих удовольствий в этой стране являются пикники. Едут на санях в трактир, таким же образом оттуда возвращаются и думают, что хорошо провели время.
В двух верстах от Петербурга, на Неве, есть очень красивый островок, называющийся Каменным, — пишет француз. — Великий князь, которому он принадлежит, намерен там строиться. Французский ресторатор, по имени Готье, получил позволение держать там трактир, в котором мы и были. Хороший обед стоил нам четыре рубля три четверти (около луидора), но было очень холодно — 19 градусов. Больше всего мне доставила удовольствие езда по льду Невы. Эта прекрасная река, по крайней мере, вдвое шире Сены и очень украшает столицу Российской Империи.
Еще одним развлечением было катание с ледяных горок в Галерной гавани.
Это маленький городок в 3 верстах от Петербурга, — пишет Корберон (В наше время — исторический район на юго-западе Васильевского острова). Мы были на даче Ивана Чернышова, на дворе которой устроены прекрасные горы. Совершенно новое ощущение! Сначала быстрота движения пугает, а потом начинает нравиться.
Неудивительно, что южанину понравилось северная экзотика которая, впрочем, не обошлась без последствий.
Стоял большой мороз; я был в шубе, да еще согрелся от движения, а потом, должно быть, и простудился. Дня через два начались боли во всем теле, с лихорадкою, а потом страшный кашель, который и теперь продолжается. Прощай, мой друг, ложусь спать впервые на новой квартире.
Коронавируса тогда еще не было, но существовало много других, не менее опасных для здоровья и жизни заболеваний. Впрочем, француз благополучно выздоровел, хотя в дальнейшем много страдал от простуд. Судя по всему, наибольшие страдания жизнерадостному галлу доставляла даже не сама болезнь, а то, что на время ее он был лишен возможности посещать дворец, отплясывать на балах и флиртовать с барышнями.
Среди прочего, шевалье оказался свидетелем одного из крупнейших наводнений в истории города, произошедшего 10 сентября 1777 года (напоминанием о нем служит мраморная плита в Петропавловской крепости, на которой отмечен уровень подъема воды — 3 метра и 21 сантиметр).
В четыре часа утра меня разбудил страшный шум урагана и крики матросов; почти тотчас же ко мне вбежал Комбс, в одной рубашке и страшно испуганный. «Вставай скорее! — кричал он. — Боже мой, какое несчастье!» …Подойдя к окну, я убедился, что на нашем дворе люди по пояс в воде. Бегу в кабинет, выходящий окнами на набережную Невы и вижу перед собою разъяренное море. Волны бешено бьют в стены дома, как бы вздрагивающего от их ударов и от сильного ветра. Множество судов, сорвавшихся с якорей, сталкиваются друг с другом и со страшным треском разбиваются. Юго-западный ветер, дующий с небывалой силою, поднял воды залива и реки на двенадцать футов выше обыкновенного уровня. Этому наводнению предшествовало необычайное падение барометра до 29°. В настоящее время вода как бы кипит. На дворе одного негоцианта, на Васильевском острове, она вдруг забила фонтаном.
Считается что самое крупное наводнение в Петербурге произошло в 1824 году, когда уровень воды поднялся до отметки 4 метра 21 см. Однако горожане, которым удалось пережить оба наводнения, говорили что наводнение 1777 года было самым бедственным и ужасающим по своим последствиям.
Когда вода начала сбывать, то бедствия, ею причиненные, стали еще ощутительнее, — пишет Корберон. — Наша набережная совершенно испорчена и завалена разбитыми судами; мосты все сломаны; погибло много скота; многие лица и в том числе генерал Бауэр, принуждены были ввести своих лошадей в комнаты. По улицам плавают на лодках. Один французский парикмахер — гасконец, вероятно — выловил на Миллионной щуку.
Гасконец-парикмахер, а не мушкетер — это для нас что-то новенькое. Впрочем, гасконец оказался гасконцем, и даже в такой экстремальной ситуации не растерялся и занялся рыбной ловлей.
Ужасное бедствие! — замечает шевалье. И добавляет: — Посреди печальных его подробностей встречаются и забавные. Так, посреди одной улицы в подгородной деревушке, Коломне, стоит, говорят, большое, трехмачтовое судно. Другое судно, в тот же день прибывшее из Любека, было невредимо перенесено водою через какой-то лес. Когда вода сбыла, то пассажиры сошли с него, как в опере, прямо на травку.
Недурно
Оценка статьи: 5
1 Ответить