Дуэли в эпоху мушкетеров. Кто такой Жан-Франсуа де Гонди?

Перейти к началу статьи

Историк Ричард Хоптон пишет о трех дуэлях, в которых участвовал будущий кардинал, однако на самом деле их наверняка было гораздо больше (только в «Мемуарах» де Реца фигурирует, как минимум, четыре поединка).

Жан-Франсуа Поль де Гонди, известный также как кардинал де Рец (1613−1679гг.), внук маршала Гонди, герцога де Реца — клирик, архиепископ Парижа и один из самых активных деятелей парижской смуты середины XVII века — Фронды. Прежде чем стать архиепископом, де Рец носил звание коадъютора, т. е. лица, помогающего епархиальному епископу (или архиепископу) в осуществлении его функций, де факто имеющий право наследования должности. (Едва ли вас слишком уж сильно удивит тот факт, что архиепископом Парижа, которого он замещал, являлся его дядя.)

В отличие от Арамиса, коадъютор (именно так его чаще всего называют в романах Дюма «Двадцать лет спустя») в юном возрасте не имел намерений становиться клириком.

— Мушкетер только временно, дорогой мой. Как говорит кардинал — мушкетер против воли. Но в душе я служитель церкви, поверьте мне, — произносит Арамис в романе «Три мушкетера».

Жан Франсуа Поль, будучи младшим ребенком мужского пола в семье, согласно традиции и непреклонному решению отца, должен был во что бы то ни стало со временем принять постриг и вступить на стезю священнослужителя, — пишет Ю. Б. Виппер в статье «Мемуары кардинала де Реца». — Воля отца вызывала у Жана Франсуа Поля отчаянное сопротивление. Он мечтал о совершенно ином, сугубо светском предначертании, о воинской и политической славе. По натуре он был честолюбцем и бунтарем с сильно развитыми авантюристическими и гедонистическими наклонностями. Однако, чем бы он ни занимался, он все делал с блеском.

Вот первая из дуэлей бравого клирика де Реца, упомянутых им в своих мемуарах:

Я доверился Аттиши, брату графини де Мор, и просил его воспользоваться моими услугами в первом же случае, когда ему приведется обнажить шпагу. Он обнажал ее часто, и мне не пришлось ждать долго. Он просил меня передать его вызов Мельбевилю, гвардейскому полковнику, который пригласил секундантом Бассомпьера, того, что окончил свои дни заместителем главнокомандующего императорской армией, покрытый воинской славой. Мы дрались на шпагах и пистолетах (стоит обратить на это внимание) позади монастыря Миноритов в Венсеннском лесу. Я ранил Бассомпьера ударом шпаги в бедро и выстрелом в руку. Он, однако, будучи старше годами и сильнее меня, выпадом с левой ноги выбил оружие у меня из рук. Потом мы разняли наших друзей, которые оба были тяжело ранены. Поединок этот наделал много шума, но не произвел действия, на которое я рассчитывал" (интересно, на какое действие, а точнее, последствие, рассчитывал де Рец?). О дуэли стало известно, парижского Парламента начал расследование, но благодаря ходатайству родни дуэлянтов приостановил его. «Таким образом я остался при моей сутане и одной дуэли.

Франсуа де Бассомпьер, маркиз д’Аруэ (1579−1646 гг.) — французский вельможа и маршал Франции. По словам авторов «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона»:

расточительный, вечно в долгах, красивый, ловкий, Бассомпьер представляет собой одну из наиболее типичных фигур французского светского общества XVII столетия.

Маршал был известен как покоритель женских сердец, и Александр Дюма, делая комплимент галантности де Тревиля писал:

О его победах над женщинами ходило столько же сплетен, сколько двадцатью годами раньше о сердечных делах Бассомпьера, — а это кое-что значило.

С мужчинами Бассомпьеру везло гораздо меньше, чем с дамами. Как явствует из мемуаров де Реца, на дуэли с ним будущий маршал был ранен в бедро и руку, и по-видимому, эти ранения не были серьезными (хотя, учитывая качество медицины той поры, ни одно из ранений на самом деле не могло считаться несерьезным). Намного раньше, еще в 1605 году, он пострадал гораздо сильнее, когда его соперником в любви оказался сам король Генрих IV. Король, в силу своего статуса, не мог драться сам, и поэтому…

Герцог де Гиз вызвался постоять за честь короля и вонзил Бассомпьеру пику в живот так, что у того «вывалились все кишки» (надо полагать, это все-таки произошло на дуэли, а не в результате покушения), — пишет Е. В. Глаголева.

Судя по всему, маршал обладал воистину железным здоровьем, если ему удалось не только выжить после всех подобных баталий, но и продолжать вести прежний образ жизни. (Неудивительно, что Таллеман де Рео специально отмечает: «Маршал обладал прекрасным здоровьем».)

В XVII веке французские дворяне обычно дрались на шпагах или рапирах, иногда их дополнял кинжал. Огнестрельное оружие использовалось на дуэлях значительно реже — и потому, что пистолеты той эпохи были весьма несовершенны, и по тем причинам, что именно шпага считалась оружием, достойным благородного человека.

Впрочем, уникальной дуэль на пистолетах в те времена уже не была, хотя комбинированное использование двух видов оружия — шпаги и пистолета — было не слишком распространенным способом ведения дуэли. По счастью, оба секунданта — де Рец и Бассомпьер, несмотря на ранения, остались живы, и даже сделали попытку разнять дуэлянтов, которые, судя по всему, пострадали гораздо сильнее, чем они.

Причина следующего поединка кавалера в сутане была типично французской — соперничество из-за женщины. У шевалье произошел очередной роман с молодой дамой, имени которой он не называет. Ее мать

…дозналась об этом, она уведомила моего отца, и меня без долгих разговоров отправили в Париж. Разлученный с ней, я надеялся найти утешение у г-жи Дю Шатле, но она, состоя в любовной связи с графом д’Аркуром, видела во мне мальчишку и как над мальчишкой откровенно посмеялась надо мной в присутствии графа д’Аркура. Я не простил этого графу и бросил ему вызов в театре, — вспоминает мемуарист. — На другое утро мы бились за предместьем Сен-Марсель. Нанеся мне удар шпагой, которая, впрочем, только оцарапала мне грудь, он стал меня теснить; потом поверг меня на землю и без сомнения одержал бы надо мной верх, если бы во время нашей схватки не выронил шпагу. Я собирался поразить его в спину, но он был много сильнее и старше и, навалившись на меня, так сдавил мои руки, что я не мог исполнить свое намерение (таким образом, схватка на холодном оружии естественным образом переросла в борцовский поединок). В таком положении мы оставались некоторое время, не в силах одолеть друг друга.

Наконец, д’Аркур решил, что настало время прекратить схватку в партере.

Встанем, — наконец сказал он мне, — нам не пристало вступать врукопашную. Вы славный малый, я питаю к вам уважение и готов признать, что не давал вам повода искать со мной ссоры. Мы уговорились рассказать о поединке маркизу де Буази, племяннику графа и моему другу, но скрыть его от других, чтобы не повредить г-же Дю Шатле. Об этой истории толковали немного, да и то лишь по нескромности Нуармутье, который, узнав о ней от маркиза де Буази, разгласил ее в свете; но и это не повлекло за собой преследования, и я остался при своей сутане и двух дуэлях.

В. Р. Новоселов, автор работы «Дуэль во Франции XVI—XVII веков» пишет:

На ранней стадии развития дуэли в бою, кроме оружия, допускалось использование бросков и захватов, ударов руками и ногами, но постепенно в норму вошло использование только оружия, поскольку любой удар при котором «ногти повернуты вниз к земле» бесчестит дворянина и вообще дворянам не пристало драться как каким-то мужланам из простонародья" (именно по этим соображениям д’Аркур предложил сопернику прекратить схватку). Новоселов добавляет: «Крайне подлым приемом считалось бросать в глаза противника горсть земли или засыпать ею рот противника во время борьбы в партере.

Между тем именно такого рода случай происходит во время поединка между двумя французскими аристократами — графом де ля Бушем и шевалье де Брезе — в российском фильме «Слуга государев» (2007 г.) режиссера Олега Ряскова. Один из дуэлянтов, граф де ля Буш, бросает горсть земли в лицо де Брезе, чтобы переломить складывающийся не слишком удачно для него ход поединка. И дуэлянты, и секунданты — благородные дворяне, придворные, которые не могут не знать о правилах дуэли, тем более что действие картины происходит уже не в яростную мушкетерскую эпоху, а в самом конце царствования Людовика XIV, когда нравы, как будто, начали становиться более умеренными — тем не менее такой поступок не вызывает возражений ни у кого из присутствующих.

Будущий архиепископ и кардинал утверждает, что

несмотря на описанные дуэли и любовные похождения, он по-прежнему делал все, чтобы посвятить Церкви душу, наверное, менее всех на свете пригодную для служения Богу.

Как тут не вспомнить романс Арамиса из фильма «д'Артаньян и три мушкетера»:

Хоть Бог и запретил дуэли,
Но к шпаге чувствую талант.
Дерусь семь раз я на неделе,
Но лишь тогда, когда задели,
Когда вы честь мою задели,
Хоть, право, я не дуэлянт.

Продолжение следует …