Считается, что Казимир Северинович до последнего момента держал идею супрематизма в секрете от коллег. Чтобы не украли. Хотя отдельно «Чёрный квадрат» зрители уже могли видеть. Написан-то он был двумя годами раньше, да ещё и придуман как декорация к спектаклю.
Только этот спектакль, футуристическая опера «Победа над Солнцем», ставили всего несколько раз, и вряд ли на нем побывали так уж многие. Да и как тогда мог быть воспринят «Чёрный квадрат»? Как декорация, пусть и к очень необычному спектаклю?
Главный символ супрематизма уже есть, а до самого стиля ещё далеко!
Так что широкая публика, действительно, увидела эту работу на той самой выставке, осенью 1915 года.
И повторю, фишка была не в собственно «Черном квадрате», являвшемся лишь одной из серии супрематических фигур. Главное, что это был первый показ на публике супрематизма как новой концепции, презентация стиля. И вот с этим уже не все так однозначно.
Дело в том, что в 1915 году проходило две выставки. То есть их, наверное, было больше, но вот супрематизм был представлен на двух. И «Последняя футуристическая выставка» была первой, где термин «супрематизм» был озвучен. Но лишь второй по счету выставкой, где этот авангардный стиль был представлен.
А примерно за месяц до «Последней футуристической выставки», в Москве открылась выставка под названием «Современное декоративное искусство Юга России». Проводила ее ремесленная, а именно — швейная, артель «Вербовка», из одноименного села Киевской губернии. Организовала артель помещица Наталья Михайловна Давыдова.
Ну как помещица… В то время она руководила еще и «Киевским кустарным обществом», объединением мастеров декоративно-прикладного искусства. Общество это создавалось при участии ее матери, Юлии Николаевны Гудим-Левкович, заодно руководившей одной из первых на Украине художественных артелей в селе Зюзово.
Отец — один из основателей Киевского общества поощрения художеств. Сама Наталья Михайловна закончила Киевское художественное училище. То есть в искусстве она была человеком не случайным.
Семья была небедной. Например, владела магазином в Лондоне, где продавались и изделия украинских кустарей. Там, скорее всего, Наталья познакомилась с идеями движения «Искусства и ремёсла», возрождавшим художественные промыслы в противовес набиравшему силу промышленному производству.
Народное искусство тогда вошло в моду в Европе, и Российская империя не была исключением. Традиционные промыслы изучались и возрождались. Взять хотя бы знаменитые мастерские в Абрамцево. Ими живо интересовались и модницы, и интеллектуалы, и художники.
Но не только и не просто народное. Давыдова могла быть знакома, например, с популярными в Англии идеями Роджера Фрая, основателя проекта Omega Workshop Ltd. — предприятия, занимавшегося дизайном текстиля, книг, предметов обихода и ориентировавшегося как раз на современное искусство. В частности, «Омега» сотрудничала и с русскими авангардистами. Так что Давыдова шла в русле передовых европейских тенденций.
Еще одна фигура, неразрывно связанная с деятельностью «Вербовки» — Александра Экстер, подруга Давыдовой и звезда русского авангарда. Они собирали, изучали, классифицировали народные вышивки и орнаменты, которые после использовали в работе их мастера.
А с 1914 года Александра Экстер встаёт во главе артели. Чуть позже главным художником «Вербовок» стала ее ученица Нина Генке-Мелле.
Так что с авангардом Наталья Давыдова была к тому моменту не просто знакома. А вот с Казимиром Малевичем, судя по всему, познакомилась то ли перед, то ли непосредственно во время выставки 1915 года.
Это важно, ведь Малевич в это время становится одной из ключевых фигур русского авангарда! Причем выставка «0,10» проходила в Петербурге, а «Современное декоративное искусство» — в Москве. Так Малевич везде поспел…
Примечательно название московской экспозиции: «Современное декоративное искусство Юга России. Вышивки и ковры по эскизам художников». В «Вербовке» были свои художники, только на этот раз в выставке участвовал лишь один из них, Евмен Пшеченко. На второй выставке к нему присоединился другой народный мастер, Василь Довгошия.
Выставка 1915 года была посвящена в полном смысле современному декоративному искусству. И представлены на ней были изделия, изготовленные по эскизам русских авангардистов. Здесь были работы Ксении Богуславской, Ивана Пуни, Георгия Якулова. И, разумеется, Александры Экстер, Нины Генке и Натальи Давыдовой.
Возможно, были там работы и других звезд нашего авангарда. Давыдова продолжила работу в этом направлении, причем с теми же художниками, которые эпатировали публику на «Последней футуристической выставке».
А в конце революционного 1917-го в Москве прошла вторая выставка «Вербовки» авангардной тематики. В круг работавших с артелью художников вошли такие звезды, как Любовь Попова, Ольга Розанова и Иван Клюн.
И не всегда очевидно, кто участвовал в первой выставке, кто присоединился позже. Точно известно, что Малевич в первой московской выставке участвовал. Хотя вышить что-то по его эскизам не успели. Но Казимира Севериновича такая мелочь не остановила, и он представил три супрематических эскиза.
Так, за полтора месяца до знаменитой «Последней футуристической выставки», публика впервые увидела супрематизм. И похоже, впервые кустарные изделия были украшены не народным, а современным декором.
Так что название «Выставка современного декоративного искусства» полностью соответствовало содержанию. Современней и смелее было некуда. Авангард и сейчас далеко не все воспринимают, как искусство! А сто с лишним лет назад — тем более.
И это было поворотом. До того «Вербовки» ориентировались на традиционные орнаменты, Давыдова и Экстер активнейше сотрудничали с Киевским художественно-промышленным музеем. И все предыдущие выставки были посвящены народному орнаменту и народной вышивке.
И вдруг — резкий поворот в сторону самого радикального современного искусства.
Есть свидетельство, что через годы, уже в эмиграции, Давыдова вспоминала, раскрывая цель тех акций. Она говорила, что «Вербовку» почти все поняли неверно, будто цель ее была только в сумочках и зонтиках. Смысл же был в другом: в соединении народного искусства и искусства левого, беспредметного. И что, если бы все продолжалось, на ее выставках всегда были бы равноправно представлены и крестьяне, и профессиональные художники. А они… этого не хотели, даже Малевич не хотел. Она просто настаивала, что интересовали ее прежде всего крестьяне, их реакции на беспредметные работы.
Впрочем, это позиция Давыдовой. Малевич наверняка стремился продвигать собственное видение и собственное направление. И это нормально! Хотя, что он там думал на самом деле, знал только он сам.
Но эти выставки важны не только тем, что на них впервые «засветился» супрематизм. Важнее другое. Ведь и сейчас далеко не всякий повесит дома абстрактную картину. Но совсем другое дело — «беспредметный» орнамент на какой-нибудь сумочке или подушке.
И между прочим, критики весьма негативно восприняли обе выставки: и «0,10», и «Современное декоративное искусство». А вот публика к авангардным орнаментам отнеслась благосклонней, чем к тому же самому авангарду, представленному в виде отдельного стиля живописи.
И в 1917 году на второй московской выставке «Вербовок» было представлено около 400 супрематических эскизов и вышивок! А некоторые из них позже появлялись в виде станковых работ.
Получается, то, что в «большом искусстве» шокировало, в искусстве народно-декоративном оказывалось вполне приемлемым?
Заказы Натальи Давыдовой на рисунки к вышивкам и деятельность «Вербовки» продолжали играть ключевую роль в развитии искусства русского авангарда, и в первую очередь — в распространении идей супрематизма, вплоть до конца 1917 года, когда Октябрьская революция положила конец инициативе Давыдовой. Как пишет
супрематизм <…> завоевал внимание и понимание оппонентов прежде всего при помощи декоративных проектов.
Собственно, почему это все важно? Причем важно для нас сейчас? Хотя бы потому, что находки авангардистов (в очень немалой степени, российских и советских) определили визуальный облик ХХ столетия. И супрематизм сыграл в этом очень значимую роль.
И в завершение занятное свидетельство самого Казимира Севериновича:
Мать моя тоже занималась разными вышивками и плетением кружев. Я этому искусству у нее обучался и тоже вышивал и вязал крючком.
В общем, «Я ещё и вышивать могу, и на машинке…». Казалось бы: где Малевич, а где народные промыслы?
Если честно, то никогда не любила и не понимала Малевича.
Но Вашу статью прочла с интересом
Оценка статьи: 5
1 Ответить
Магдалина Гросс, спасибо что читаете!
А вот что я сейчас подумал... Малевич ведь - это далеко не только супрематизм.
Он немножко разный и неожиданный.
Интересно было бы об этом?
1 Ответить