Сколько лиц у «Щелкунчика»?

Сказка о кукольном уродце стала самым известным произведением немецкого писателя неспроста.
Во-первых, она рождественская, во-вторых, на фоне остальных произведений писателя, очень светлая и, наверное, самая детская. Это неудивительно, если учесть, что замысел «Щелкунчика» родился в результате общения Гофмана с детьми своего друга Ю.Э. Г. Хитцига — Мари и Фрицем (недаром герои сказки носят их имена). Писатель частенько мастерил им к Рождеству игрушки, и среди них вполне мог быть, так называемый, Nubknacker.

В прямом переводе немецкое слово Nubknacker означает «раскалыватель орехов». Отсюда и нелепые названия первых русских переводов сказки — «Грызун орехов и царек мышей», или еще пуще — «История щипцов для орехов», хотя понятно, что у Гофмана это явно никакие не щипцы. Щелкунчик представлял собой популярную в те времена механическую куклу — солдатика с большим ртом, завитой бородой и косичкой сзади. В рот вкладывался орех, дергалась косичка, челюсти смыкались — крак! — и орех расколот.

В «Щелкунчике» нетрудно увидеть характерную для Гофмана двойственность сюжета. В чудесные события, которые происходят в ней, можно верить, а можно легко списать их на фантазию заигравшейся девочки, что, в общем-то, и делают все взрослые.

Только крестный героев — одноглазый Дроссельмейер — не простой взрослый (хотя он и старательно это скрывает). Он фигура одновременно и симпатичная, и загадочная, и пугающая. У Дроссельмейера, как и у многих персонажей Гофмана, два обличья. В нашем мире — это старший советник суда, серьезный и немножечко ворчливый мастер игрушек. В сказочном пространстве — он активное действующее лицо, своеобразный демиург и дирижер этой фантастической истории.
Пишут, что прообразом Дроссельмейера послужил дядя Гиппеля — друга Гофмана. Этот дядя работал бургомистром Кенигсберга, а в свободное время писал под псевдонимом язвительные фельетоны про местную знать. Когда секрет «двойника» раскрылся, дядю с поста бургомистра, естественно, сняли.

Те, кто знает «Щелкунчика» только по театральным постановкам и советскому мультфильму, наверное, удивятся, если я скажу, что в оригинальном варианте это очень смешная и ироничная сказка. Только ребенок может воспринимать битву Щелкунчика с мышиной армией как драматическое действо. На самом деле она больше напоминает кукольную буффонаду, где в мышей стреляют драже и пряниками, а те в ответ осыпают противника «зловонными ядрами» вполне недвусмысленного происхождения.

«- Неужели я умру во цвете лет, неужели умру я, такая красивая кукла! — вопила Клерхен.
 — Не для того же я так хорошо сохранилась, чтобы погибнуть здесь, в четырех стенах! — причитала Трудхен.
Потом они упали друг другу в объятия и так громко разревелись, что их не мог заглушить даже бешеный грохот битвы…
…В пылу битвы из-под комода тихонечко выступили отряды мышиной кавалерии и с отвратительным писком яростно набросились на левый фланг Щелкунчиковой армии; но какое сопротивление встретили они! Медленно, насколько позволяла неровная местность, ибо надо было перебраться через край шкафа, выступил и построился в каре корпус куколок с сюрпризами под предводительством двух китайских императоров».

Да и сама причина вражды с мышами скорее комична, чем трагична. По сути дела, она возникла из-за… сала, которое усатая рать съела во время приготовления королевой (да-да, королевой) ливерных кобас.

«Уже когда подали ливерные колбасы, гости заметили, как все больше и больше бледнел король, как он возводил очи к небу. Тихие вздохи вылетали из его груди; казалось, его душой овладела сильная скорбь. Но когда подали кровяную колбасу, он с громким рыданьем и стонами откинулся на спинку кресла, обеими руками закрыв лицо.
…Он пролепетал едва слышно:
 — Слишком мало сала!»

Разгневанный король объявляет мышам войну и ставит на них мышеловки. Тогда королева мышей превращает его дочь — принцессу Пирлипат — в уродину. На помощь приходит молодой племянник Дроссельмейера, который лихо разгрызает волшебный орех Кракатук и возвращает принцессе ее красоту. Но он не может довести магический обряд до конца и, отступая положенные семь шагов, нечаянно наступает на мышиную королеву и спотыкается. В результате Дроссельмейер-младший превращается в уродливого Щелкунчика, принцесса теряет к нему всякий интерес, а умирающая Мышильда объявляет Щелкунчику настоящую вендетту. За мать должен отомстить ее семиголовый наследник.

Кстати, если на всё это посмотреть холодным серьезным взглядом, то видно, что действия мышей являются совершенно обоснованными, а Щелкунчик — просто злосчастная жертва обстоятельств. Подобное «серьезное» исследование провел Тимофей Алёшкин в своей работе «Сражение у стеклянного шкафа». Рекомендую:

«…Убийство королевы Мышляндии при дворе Hюрнберга, к тому же в подобных обстоятельствах, являлось casus belli. Вместо извинений и выдачи убийцы королевы в Мышляндию, того фактически наградили и сделали сувереном, что делало его личность неприкосновенной и исключало выдачу. Вероятно, в Hюрнберге рассчитывали, что молодой король Мышляндии не решится начать войну и вынужден будет молча стерпеть оскорбление и удовольствоваться формальными извинениями. Hо не таков был Мышиный Король. Для него пришёл наконец долгожданный день, когда затаённый гнев и жажда так долго подготавливаемой мести получили законный повод к удовлетворению — и какой повод! В своём сыновнем горе он не мог выбрать другой цели первого удара кроме Кукольного королевства, где правил убийца его матери, молодой Дроссельмейер».

Конец сказки, где Щелкунчик показывает Мари свои владения — Пряничный город, Цукатную рощу и прочие сласти-мордасти, — мне лично кажется скучноватым. Хотя маленькие девочки с живым воображением, наверное, получат от описания всех этих прелестей настоящее удовольствие. Кстати, говорят, что сам Гофман перед смертью почему-то вспоминал именно о Пряничном городе. Возможно, это была вечная тоска взрослого по тому светлому и радостному детству, оставшемуся в прошлом, под сверкающей огнями рождественской ёлкой.

«Щелкунчик» стал любимой рождественской сказкой и в России. Идея наполнить ее музыкой и танцем просто витала в воздухе. Сначала балет по «Щелкунчику» хотел поставить Мариус Петипа. Не чуждый либеральных веяний, он пожелал приурочить постановку к столетию французской революции. Однако затею с отрывками «Марсельезы» и танцами санкюлотов на императорской (!) сцене пришлось оставить. Петипа отдал переделывать постановку Льву Иванову, а музыку заказали Петру Чайковскому.

Русский композитор был тогда на вершине славы. Он вернулся с успешных гастролей в нью-йоркском «Карнеги-холле» и засел за «Щелкунчика». Надо сказать, что в основу сюжета Петипа положил не оригинал, а французский пересказ сказки Гофмана, сделанный Александром Дюма. Под пером французского беллетриста сказка потеряла практически всю иронию, и стала походить на мелодраму. Ну, а уже талант гениального русского композитора поднял эту тему до настоящей пронзительной трагедии и возвышенной феерии. Из сюжета при этом полностью вылетела история про орех Крактук, и не читавший книгу отныне не мог знать, откуда же взялся Щелкунчик. Зато к путешествию по царству сластей Чайковский написал замечательную музыку для экзотических танцев — «Шоколад», «Кофе», ну и конечно же, знаменитый «Вальс цветов».

Музыка этого балета впервые прозвучала в Петербурге 7 марта 1892 года в одном из симфонических концертов Русского музыкального общества, где дирижировал сам автор. Брат Чайковского писал: «Успех нового произведения был большой. Из шести номеров сюиты пять было повторено по единодушному требованию публики».

А 6 декабря 1892 года на сцене Мариинского театра в Петербурге с не меньшим успехом прошла и театральная премьера балета. «Щелкунчик» стал одним из последних крупных произведений Чайковского. В 1893 году композитор выпил стакан воды, заразился холерой и умер.

Балет на музыку Чайковского, по сути, и сделал «Щелкунчика» суперзвездой среди сказок Гофмана. Он пережил множество постановок: от «Путешествия по Ёлке» Ю. Григоровича и С. Вирсаладзе до модернистской фантасмагории М. Шемякина с жутковатыми масками, шокирующими декорациями и недостающей частью про орех Кракатук. Правда, сам М. Шемякин рассказал в интервью и о более шокирующих постановках: «В Америке десять лет назад известный авангардный хореограф Марк Морис сделал балет „Крепкий орешек“ на музыку Чайковского. У него в спектакле принцесса превращается в свинью, на Щелкунчика надевают маску вратаря хоккейной команды и оставляют в комнате, запертой на ключ, Машеньку пытаются изнасиловать под елкой. Все пляшут с кока-колой и с бутылками виски».

Музыка Чайковского легла и в основу советского мультфильма про Щелкунчика, созданного в 1973 году усилиями режиссера Б. Степанцева и художника А. Савченко. Чтобы не затенять гениальную музыку, герои в мультфильме не произносят ни одного слова, и, тем не менее, он смотрится на одном дыхании. Хотя А. Савченко вспоминал: «Щелкунчик» шел очень тяжело. Все-таки три части это тридцать минут. Очень много персонажей, большая нагрузка…".

Не обошлось, конечно, и без советского классового подхода. Главной героиней стала не девочка из зажиточной семьи, а юная служанка-уборщица, спасшая Щелкунчика и от мышей, и от жестокосердных дворянских мальчуганов. Зато была добавлена совершенно иная, чем у Гофмана, история появления Щелкунчика. Здесь маленький принц хочет оградить свою мать от издевательств мышей, в результате чего его и заколдовывают. Сюжет приобрел соразмерность и логически ясную концовку: Щелкунчик превращается в принца, «Золушка» становится принцессой, и они кружат вокруг новогодней ёлки в прекрасном вальсе.

Если советский мультфильм чуть не превратил «Щелкунчика» в греческую трагедию, то новая российская мультверсия 2004 года, напротив, сделала упор на комичность, решив ее в излишне диснеевском стиле. Загадочная двойственность сюжета Гофмана так и осталась только на страницах оригинала.