Действительно, как только мы вспоминаем о Крымском полуострове, сразу же прямой ассоциацией рядом с ним становятся Чёрное море и… Севастополь. Город гордости и славы российского черноморского флота, выдержавший в период Крымской войны 1853−1856 годов героическую одиннадцатимесячную осаду. И потому прямая ассоциативная цепочка между Крымским полуостровом, Чёрным морем и Севастополем — это, наверное, правильно. А вот когда мы то же самое делаем по отношению к Крымской войне…
Да, в большинстве случаев, эта ассоциация тоже сработает. Но, как сказали бы ребята в фуражках с зелёным околышком, это будет уже ложная «сработка». Потому что в эту войну русская армия обороняла не только Севастополь, боевые действия, помимо Чёрного, велись ещё на пяти морях.
Правда, о всех них, да прямо сейчас… Нет. Это просто нереально. Может, кто другой? Или в следующий раз… А сегодня — о Белом.
Здесь боевые действия велись в теплое время года. Присылаемые к арктическому побережью соединенные англо-французские эскадры пытались блокировать побережье, уничтожать торговые и промысловые суда местных жителей, обстреливали небольшие города и деревни. Само собой, мимо Соловков ворог пройти никак не мог.
Но там его уже ждали. И не просто ждали, но, как могли, готовились. Ещё весной 1854 года из Архангельска на Соловки посылается нарочный с сообщением об опасности вражеского нападения. Из состава братии, работников и богомольцев срочно набирается отряд охотников, пересматривается старый арсенал. В результате чего выясняется, что в монастыре имеется «20 пудов пороху, копья, множество бердышей и секир времен Федора Иоанновича». И всё… Потому восемь пушек со снарядами, прибывшие в мае из Архангельска, были как нельзя кстати.
6 июля к Соловецкому монастырю подошли два паровых английских шестидесятипушечных фрегата, «Бриск» и «Миранда». Пытаясь вступить в переговоры с монастырем, английская команда стала выставлять на мачтах сигнальные флаги. Однако незнакомые с морской флажной сигнализацией монахи хранили молчание, а два сигнальных выстрела с корабля были восприняты как начало боевых действий. В завязавшейся перестрелке одно из ядер попало в стоявшую ближе к берегу «Миранду», повредило фрегат, получивший пробоину, и заставило англичан уйти за мыс. После трех десятков выстрелов канонада умолкла.
Такая неслыханная дерзость до края возмутила англичан.
Утром следующего дня к берегу подошло английское гребное судно под парламентерским белым флагом и передало письмо на английском и русском языках. Флагман эскадры заявил, что монастырь, обстреляв английский флаг, выступил как военная крепость, и потребовал сдачи «гарнизона» вместе с вооружением. Соловецкий игумен, архимандрит Александр (Павлович), резонно возразил, что монастырь открыл огонь после выстрелов с кораблей и что «оружия, флагов и других военных снарядов монастырь не имеет и поэтому сдавать нечего…».
Переговоры, как и следовало ожидать, закончились ничем. На монастырь понеслись новые ядра. Интенсивный обстрел обители продолжался около девяти часов, по ней было выпущено примерно тысяча восемьсот ядер и бомб, которых, по признанию противника, хватило бы для разрушения нескольких городов. Но после девятичасовой канонады, не приведшей ни к каким сколько-нибудь серьёзным разрушениям, англичане вынуждены были оставить монастырь в покое. Человеческих жертв среди оборонявшихся не было.
В следующем, 1855 году, неприятель появился у стен монастыря 15 июня. В этот день большой линейный винтовой корабль стал на якорь в пяти верстах от крепостной стены. Англичане, высадившись на Заяцком острове, перестреляли монастырских баранов, сняли план соловецких укреплений, интересовались численностью гарнизона.
Вечером 17 июня, покидая остров, офицер вручил старику-сторожу, монаху Мемнону, для передачи архимандриту записку следующего содержания: «Мы будет платить за всякий скот и овец, которые мы взяли; мы не желаем вредить ни монастырю, ни другому какому-либо мирному заведению. Лейтенант корабля е. в. Феникс». Но… в монастыре её так прочитать и не смогли. Что неудивительно. Английского языка монахи не знали. Хорошо, хоть старшой велел старцу на словах передать начальнику монастыря, чтобы он прислал им быков на мясо. За ответом англичане обещали прибыть через три дня.
Точно в означенный срок, 21 июня 1855 года, уже два парохода, английский и французский, опять остановились у монастыря. Неприятель интересовался ответом на свою записку. Получив отказ, Мемнона отправили к настоятелю с очередной запиской, в которой выражалось желание видеть самого начальника монастыря и разговаривать с ним. Коверкая русские слова, иностранцы писали архимандриту: «Мы просим, что вы нами честь делали у нас будет. Мы хотим вас угостить… Мы просим, что вы приказали что нам волы продали. Что вам угодно мы заплочим.» Вот так именно и писали.
Архимандрит «сделал честь». Встреча состоялась 22 июня на берегу Кислой губы в трёх километрах к югу от монастыря. Английский офицер требовал мяса. На что Соловецкий настоятель ему отвечал, что быков в монастыре нет, есть коровы, которых отдать он не может, так как они кормят молоком монахов. Англичанин офицер попробовал припугнуть собеседника тем, что: «Явится здесь сильный флот, где будет наш главный начальник на таком корабле, что вы от одного взгляда будете страшиться и к нему спешить с белым флагом прибыть для испрошения милости монастырю».
Но и это не подействовало на упёртого игумена. Настоятель стоял на своем, заявив, что скот не отдаст. А если неприятель попытается высадиться на остров, то он прикажет перестрелять всех коров и бросить их в море. В такое место, что никто их не найдет.
Тем переговоры и закончились. В память об этом событии на пустынном берегу Белого моря, уже в следующем году, положили огромную каменную плиту, так называемый «переговорный камень», на котором высечена надпись с кратким изложением содержания происходивших на этом месте переговоров. А неприятельские корабли 23 июня так и ушли от островов. Без быков. Правда, перед уходом французы перетаскали на свой пароход годичную норму дров, запасенных старцами…
* * *
Да, конечно, кто-то может сказать, что не слишком громким было эхо Крымской войны на Русском Севере. Не сильно оно аукнулось.
Как по мне… «Тихо», «громко» — понятия оценочные. И что одному — «слабо», другому — «сильнее не бывает». А вот мужество… Оно не может быть больше или меньше. Мужество — оно и есть мужество. И совершенно не важно, кто его проявил — кадровый или отставной солдат инвалидной команды, монах или богомолец. Тем более, не важно где — при обороне Севастополя или Соловков.
Главное — защищая родную землю. Землю своих дедов и отцов. Отечество. И всем им — одна и равная на всех — память, почёт и слава.
____________________
В качестве иллюстраций к статье использованы снимки с сайтов www.geocaching.su, www.tripadvisor.ru
Я вообще удивляюсь, как такое дело как недопуск англичан в Соловки не шибко отражен в нашем кинематографе. Можно такой патриотический фильм снять. Да и за Петропавловск-Камчатский не стыдно. Бухту сам видел.Места хватает. Можно снять не хуже Пёрл-Харбора. Войну то можно считать Мировой.
0 Ответить
Очень интересный рассказ, и очень хорошо написан! Вроде "малое", а и правда - где та мера?...
Оценка статьи: 5
0 Ответить
Спасибо, Татьяна. Очень рад, что заглянули, и искренне благодарен за отзыв. Спасибо.
0 Ответить
Константин, к сожалению, мало знаю о том, как Крымская война аукнулась в Охотском море, как успешно оборонялся Петропавловск-Камчатский, но вот красноречивый эпизод из жизни Святителя Иннокентия, Митрополита Московского и Коломенского.
"... Шла Крымская война и свт. Иннокентий пристально следил за военными действиями. На стенах его кельи (в Якутске - В.К.) появилась присланная в подарок карта Крыма. События на Черном море влияли на ситуацию в море Охотском. Но военные действия не пугали Святителя: в 1855 г. он замыслил опасное путешествие (он регулярно объезжал свою епархию, в которую входил российский Дальний Восток, Аляска, Алеутские острова - В. К.) в Аян (на берегу Охотского моря - В. К.), а оттуда в устье Амура.
Весной он отправился в путь и прибыл в Аян 9 июля 1855 года, в тот день, когда англичане только что оставили его. Здесь никого не было: закопав несколько имевшихся пушек, жители покинули его еще до появления противника. Они перебрались в лес, за тринадцать верст от Аяна. Англичане сорвали замки со всех амбаров порта. Открытой стояла и церковь Казанской Божией Матери. Святитель Иннокентий, видя такую печальную картину, не пал духом: ежедневно полно и благоговейно он совершал в церкви богослужение. Он посещал жителей Аяна, скрывавшихся в лесу, и за неимением священника исполнял все требы и даже крестил новорожденных. Но цель путешествия Святителя - Амур не могла быть достигнута: устье Амура было обложено неприятельскими судами. Бриг “Охотск”, который отправлялся на Амур и на который из-за распутицы опоздал архиепископ Иннокентий со своей свитой, был взорван неприятелем.
... 21 июля Владыка совершал в аянской церкви молебен с коленопреклонением о даровании победы.
В это время неожиданно прибыл в Аян английский фрегат, а следом еще один. Сойдя на берег, англичане узнали, что здесь находится русский архиерей. Они тотчас толпой с шумом и криком отправились в церковь... Посреди пустого храма стоял на коленях архиепископ Иннокентий и, нисколько не смутившись и как бы никого не замечая, громко произносил слова молитвы. Невозмутимое спокойствие Владыки и благоговейное выражение его лица поразили англичан, заставили их смолкнуть и терпеливо выждать конца службы. Потом, при воспоминании об этом событии святитель Иннокентий с неизменным юмором говорил:
— Если бы знали англичане, о чем я молился тогда, то наверно бы тут же растерзали меня.
Но они не знали, а вид так искренне молящегося внушал почтение. После молебна офицеры подошли к Владыке и очень вежливо стали расспрашивать, как он мог попасть сюда, каким путем ехал? Потом сообщили, что по долгу службы и обстоятельствам военного времени они должны будут взять его в плен. На это Святитель, улыбаясь, ответил, что человек он невоенный, следовательно, пользы от него никакой не будет, а, напротив, они причинят себе одни убытки. Затем пригласил английских моряков к себе в дом и, угощая чаем, долго беседовал с ними через переводчика.
Из разговора Святитель Иннокентий узнал, что вместе со вторым фрегатом пришел и пароход “Баракута” и привел на буксире бриг с пленными, среди которых находился священник-миссионер Махов. Владыка стал убеждать офицеров освободить батюшку. На другой день после вечерни они снова были у Камчатского архиепископа. Офицеры сообщили, что их генерал освободил от плена как его, так и священника Махова, просидели за чаем целый вечер и расстались с Владыкой, всячески высказывая ему свое расположение. Как ни печальны были военные события, но архиепископ Иннокентий воспринимал их как неподвластные его воле обстоятельства, в которых каждый совершал свое служение. Его дело было молиться о мире и народе Божием, утверждать в вере принявших Христа и просвещать еще не уверовавших.
Перед отъездом в Якутск святитель Иннокентий пробыл три дня в лесу у аянских жителей. В самом городе оставались три неприятельских судна, но порт оставался цел: закопанных пушек не нашли, не сожгли и строящуюся шхуну. Беспокоился Архиепископ о Ситхе, куда направилась французская эскадра. Всего же в морях здешних находилось около полусотни неприятельских судов".
Оценка статьи: 5
0 Ответить
Так вот, Валентина - Аян, Охотское море. Тоже эхо той войны . Но уже на Дальнем Востоке...
0 Ответить
Главное – защищая родную землю. Землю своих дедов и отцов. Отечество. И всем им – одна и равная на всех – память, почёт и слава.!!!
Оценка статьи: 5
0 Ответить
Спасибо, Валентина...
0 Ответить