Как два капитана «НАУТИЛУСА» песни писали? Памяти Ильи Кормильцева. Часть 1

Надо сказать, что наличие в группе отдельного штатного поэта — явление для нашей рок-музыки крайне редкое. В свое время это даже вызывало в рядах музыкантов НП непонимание — как это можно делать постоянные авторские отчисления за единожды написанные строчки? Сегодня уже вряд ли кто оспорит, что именно эти строчки — один из краеугольных камней того безумного успеха, который группа снискала во второй половине 1980-х.

Не помню, кто именно привел метафору «Илья был мозгом группы, а Слава — ее сердцем», но она очень точно описывает суть этого творческого тандема. Лично мне тексты Кормильцева, прочитанные с бумаги, всегда казались несколько просчитанными и суховатыми. Зато в исполнении Вячеслава Бутусова они как бы обретали душу. И наоборот — сольному песенному творчеству Славы явно не хватает ярких, эффектных и вразумительных текстов Ильи.

Не может не удивлять и поразительная разница характеров двух «капитанов» НП. Нередко сотворчество холерика и сангвиника Ильи с флегматиком и меланхоликом Славой приносило парадоксальные неожиданные результаты. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим истории четырех самых известных песен, написанных нашими героями.

«Взгляд с экрана»

Этот знаменитый опус «про распитие парфюмерных изделий» (Бутусов), более известный в народе, как «Ален Делон», был первым по-настоящему удачным детищем только намечающегося творческого тандема. И уже в нем в полной мере появились дивные особенности «Бутмильцевского» сотворчества.

Мало кто знает, что текст Кормильцева, по сути, являлся отечественной адаптацией содержания песни девочкового поп-трио BANANARAMA «Robert de Niro’s Waiting» («В ожидании Роберта де Ниро»), 1984 г. В оригинале есть и прыщавые подростки, и прогулка в парке, и взгляд на стене (вот только де Ниро пришлось заменить на более известного Делона). Описание духовно нищей жизни дурочки с рабочих окраин, вздыхающей на фото красавчика-актера, задумывалось Кормильцевым как издевательское, и никакого сочувствия к героине не предполагало.

Каково же было удивление Ильи, когда в руках Славы едкая социальная сатира преобразилась в надрывную социальную трагедию! Подобное смещение акцентов смущало, но результат оказался настолько хорош, что следующий альбом «Разлука» на 80% состоял из текстов Ильи. Надо сказать, что менять изначальный настроенческий посыл текстов впоследствии стало в НП доброй традицией. Например, со стихом «Дыхание» произошла та же история, что и с «Делоном», только наоборот — депрессивный текст про утопленников в исполнении Бутусова неожиданно обрел мажорные светлые нотки.

Впрочем, наибольшей проблемой для Славы была техническая сторона творчества. Во-первых, Илья писал много, во-вторых, стихи нередко были необычайно длинными и с вольным размером. Бутусов их сокращал, менял, а иногда и проявлял чудеса дикции, силой втискивая неугодные строчки в нужный размер (помните скороговорку из песни «Крылья» — «Я не спрашиваю, сколько у тебя денег…»?).

В «Ален Делоне» Слава напротив — просто обломил кусочек строчки, в результате чего «одеколон» перестал быть «тройным». Говорят, Кормильцев яростно бился за марку одеколона (поэта можно понять: «Тройной одеколон» был нашим ответом двойному бурбону), но композитор остался непреклонен.

Окончательный «канонический» вид песне придали еще два человека: клавишник Виктор Комаров — автор маршеобразного вступления (были б тогда мобилы — быть ему рингтоном) и Алексей Могилевский, сыгравший душераздирающее саксофонное соло.

Сама же песня оглушительно «выстрелила» в 1987−88 годах, став одним из образчиков «социальной лирики» времен перестройки. Недаром первый показ «Делона» по ТВ сопровождала нарезка из еще одного «образчика» тех времен — к/ф «Маленькая Вера». Был снят и «настоящий» клип — его автором стал приятель «наутилусов», тогда мало кому известный режиссер Алексей Балабанов.

В 2008 году Олег Скрипка (из группы ВВ) вернул трагичной песне ёрнический характер, исполнив ее для трибьюта НП на языке Алена Делона и в стиле разухабистого французского шансона. Рекомендую.

«Скованные одной цепью»

Одним из самых ярких выражений настроений советского общества накануне перестройки стал еще один социальный суперхит НП про «скованных одной цепью, связанных одной целью».

По воспоминаниям биографа группы Л. Порохни текст песни был написан Кормильцевым еще зимой 1984 года — во время перекура в подъезде. В нем в образной форме были выражены все претензии интеллигенции к советской власти — и круговая порука, связавшая «верхи» и «низы», и атмосфера доносительства («если есть те, кто приходят к тебе, найдутся и те, кто придет за тобой»), и господство государственного атеизма («Можно верить и в отсутствие веры»), и предательство высоких идеалов ради материального благополучия («Здесь сброшены орлы ради бройлерных куриц»). В общем, настоящая антиутопия в духе замятинских «Мы».
Однако, несмотря на смелый текст, его судьба сложилась более чем удачно.

Песней «Скованные» стали летом 1986 года — в самом конце записи альбома «Разлука». Как было положено в те времена, текст отнесли руководству Свердловского рок-клуба на обязательную «литовку» (проверку на идеологическую благонадежность). О достаточно лояльной атмосфере Сведловского рок-клуба свидетельствует тот факт, что текст «залитовали», хотя и попросили заменить «опасную» строчку про «коричневый (т.е. фашистский) закат». Ничтоже сумняшеся Бутусов тут же сменил «коричневый закат» на смешной «розовый».

Поправки поправками, но группа всё-таки решила не рисковать — в самый последний момент песню из альбома убрали. Правда, решение, видимо, дошло не до всех, и один из распространителей магнитофонных записей всё-таки запустил «Скованных» в народ.

Однако, как ни ждали перепуганные рокеры карательных санкций со стороны властей, те безмолвствовали. А потом грянули «перестройка, гласность и ускорение», и из крамольной песня стала чуть ли не «программной». Она зазвучала на ТВ и даже стала первым номером пластинки «Князь Тишины».

Сами авторы к своему хиту охладели очень быстро — тему посчитали исчерпанной. К тому же Бутусову мотив этой песни всегда казался слишком «деревянным» (очередное спасибо Могилевскому, придумавшему клавишные проигрыши, разбавлявшие монотонный ритм).

Сегодня, наблюдая последствия саморазрушительного вихря, охватившего страну, значение песни можно оценивать по-разному. Можно считать, как БГ, что это было мистическое заклинание, разрушившее СССР, можно называть подобно осторожному Бутусову сжатым «отчетом» о болезнях общества. Сам Кормильцев задним числом настаивал, что это было «левацкой» критикой с неожиданными последствиями.

И. Кормильцев:
…этот революционный потенциал был скорее эмоциональный, чем осмысленный или осознанный. В силу этого его интерпретация, как и все настроения того времени, получилась не очень точной в социально-политическом смысле, в результате чего и произошло все то, что мы имеем сейчас на настоящий момент.
…В тот момент удалось взять вверх демо-либеральной «интертрепации», которая была выпестована диссидентской средой 60−70-х годов. Эта идея оказалась доминирующей, и она интерпретировала нашу «музыку революции» в своей тональности. Хотя мне кажется, что исходно, контекст раннего российского, советского рока был скорее левым, чем правым — по объектам критики.

Здраво глядя на песню сегодня, как мне кажется, трудно не увидеть, насколько эта критика гипертрофирована, а краски сгущены. Это-то и позволяет до сих пор использовать «Скованных» как антисоветскую «страшилку» (яркий пример тому — переделанная версия песни в к/ф «Стиляги»), хотя цепи и цели давно распалась на ржавеющие обломки.

Окончание статьи