Сарафаны и понёвы. Как выглядела традиционная женская одежда на Руси?

Сарафаны мы не только помним, но и любим до сих пор. Кто-то продолжает «шить сарафаны и легкие платья из ситца» на лето, другие просто хорошо представляют себе этот традиционный тип женской одежды. Как известно, «молодец в кафтане, девка в сарафане». Кафтана того уже тоже нет, молодцы в джинсах или костюмах, но мы-то себе можем позволить сарафанчик? А заодно «по сарафанному радио» передать друг другу все новости, поохать и поахать.

Сарафан — (слово тюркское) как вид одежды известен по письменным источникам с 1376 года. Когда-то был и мужской, и женской одеждой. К XVII веку окончательно перешел в женский гардероб центральных, северных районов и Поволжья.

Сарафан — безрукавная одежда, с проймами для рук. При этом видов и типов сарафана существовало множество — в том числе и с вшитыми рукавами. По покрою они были закрытые и открытые, однорядные или двурядные, разных конструкций: дольник, клинник, косоклинный распашной («Снимая с себя раскольничий косоклинный сарафан, подаренный богоданной матушкой Маремьяной» — Д.М. Мамин-Сибиряк), семиклинный и прочие. Сарафаны надевались на рубашку и в большинстве случаев носились с поясом.

Сарафаны шились из разных материалов (лен, ситец, сукно, парча, «волосина» — овечья шерсть выкрашенная отваром из ольхи и дуба, посконный холст — из стеблей конопли, сермяжина — полушерстяная с пеньковой основой). Узнаете слова: посконный, сермяжный?

Различия в цвете ткани давало даже другое название сарафану. В Центральной России сатиновые синие, красные, бордовые сарафаны с застежками назывались «саянами» — их носили преимущественно молодые женщины, в Архангельской губернии черные сарафаны носили название «кундыши», встречались «маренники», «кумашники», «китайки», «сандальники». Сохранилась пословица: «Был кумачный, да променяла на бумажный». Смысл пословицы вполне ясен: то есть был красивый и дорогой, да пришлось поменять на простой хлопковый. Неудачная сделка, а в глобальном смысле — неудачный выбор.

Сарафаны были будничные («буденные») и праздничные. Праздничные всячески украшались — и тесьмой по подолу, и бархатом поверху. Если шились из шелка — то было и кружево, и золотые нити. Сарафаны вышивались и выписывались узорами: птицы, деревья. Праздничные сарафаны высоко ценились и передавались по наследству.

Сарафаны носили не только крестьянки, но и купчихи, и мещанки — то есть городская среда не отвергала традиционную и удобную женскую одежду. А в деревнях сарафаны оставались основной женской одеждой вплоть до 20-х годов XX века в северных регионах России (в Центральной России традиция «ушла» раньше).

Бесконечные сарафаны мы видим на картинах И. Аргунова, А. Венецианова. Русский лубок продолжает «сарафанный ряд».

Кроме сарафанов, женщины в деревнях носили так называемый поневный комплекс. Понёва, панёва (варианты — понька, понява, поня) — женская юбка и основная часть южнорусского комплекса одежды. Шилась преимущественно из шерстяной ткани, также по возможности украшалась. Надевали поневу на рубашку, как и сарафан. А поскольку принцип русской одежды — многослойный, то и на поневу сверху надевались передники или навершники (запоны, фартуки, нагрудники). А если прохладно — то сверху душегрею или еще что-нибудь для тепла.

Понёву (паневу) часто называют одеждой замужних женщин. Ее и числили как «вечный хомут», «бабью кабалу». (Честно говоря, не очень понятно, как сейчас писать это слово. В Википедии — это панёва, в изданиях Музея Этнографии и других научных трудах — понева).

Как-то побывал в России один французский художник. Звали его Жан-Батист Лепренс — Jean-Baptiste Le Prince, годы жизни: 1734−1781. Этот живописец потянулся за своей родней в Петербург, где он написал несколько картин для Екатерины II, а также частично расписал двери в Зимнем Дворце, который тогда вовсю строился. За четыре года своего пребывания в Российской империи он побывал в Прибалтике, Москве и Сибири. Там он сделал множество набросков и рисунков.

Вернувшись в Париж, где он стал академиком, до конца жизни Жан Лепренс продолжал писать «жанровые бытовые русские сцены». Это, конечно, сама по себе история необычная. Технику он выработал свою, абсолютно оригинальную (его даже называют создателем особого типа офорта — акватинты), а вот сюжеты так и остались русскими.

Его рисунки и гравюры есть в Эрмитаже, Лувре, американских музеях. Глядя на его работы, невозможно не улыбнуться: вот уж где, действительно, «смесь французского с нижегородским». (Помню чью-то шутку-перевертыш: смесь «русского с нижнегароннским». Гаронна — река во Франции и в Испании. Автора не помню, в Интернете этого перевертыша нет). Так или иначе — очень интересный взгляд у художника. Действительно, французско-русский. С примесью итальянского, что в то время было совсем не удивительно.

Тем не менее, если немного отстраниться от «манеры изложения» французского художника и гравера и вглядеться в одежду персонажей его картин, остается странное и праздничное чувство. Исключительно яркая и разнообразная одежда на героях. Например, сцена из русской повседневной жизни — неужели это рисунок с натуры? С русской натуры, не с итальянской? Смотришь на эти работы очень талантливого мастера (например, в комментариях) и диву даешься. Ну ладно томные барышни — это в тогдашней традиции, но сколько интересных, скрупулезно выписанных одеяний, от верхней одежды до головных уборов.

О последних можно поговорить в следующий раз. А о такой жизненно важной вещи, как обувь — здесь.