«Агирре, гнев божий». Где ты, загадочная страна Эльдорадо?

Эту мульку про «реки золота» и «пещеры, полные драгоценных камней» нужно было выполнить в виде табличек со стрелками и расставить по всему побережью.

Но индейцы были хоть и цивилизованными, но разобщенными. Каждый копал яму другому. Поэтому когда испанские конкистадоры приехали в Америку на ПМЖ, аборигены существенного отпора «понаехавшим» оказать не сумели. Культура и цивилизация инков мало интересовала приезжих завоевателей, поэтому от инков было взято всё более-менее стоящее. Сами жители пущены в расход.

Остальные индейские племена поняли, что с новыми хозяевами шутки плохи. Отнимут последние портки. Запущенная в испанские кулуары байка «о неземных сокровищах» была призвана ненадолго отвлечь испанцев от разграбления окрестностей и быстро разошлась в виде цветастых и пышущих подробностями рассказов.

Испанцы, намаявшиеся в джунглях чужеземного континента, воодушевились. На горизонте замаячили невиданные богатства, слава и честь первооткрывателей. Миф об Эльдорадо начал расширяться и обрастать подробностями невиданными темпами.

…Год 1560 от Рождества Христова. Известный конкистадор Гонсало Писарро, приходящийся дальним родственником самому Эрнану Кортесу, Покорителю Мексики, решил отыскать Эльдорадо самостоятельно. В этом стремлении Гонсало был не одинок, но настырен. Собрав массивную толпу своих соотечественников и рабов-индейцев, Писарро двинулся к берегам величественной Амазонки самым неудобным путем. Через Анды. Переход этот оказался для экспедиции губительным и отрезвляющим, ибо более половины искателей сокровищ навсегда остались лежать в снегах неприступных и недружелюбных гор.

Тем паче было разочарование Писарро, когда он и его верные сотоварищи-авантюристы спустились вниз, чтобы немедленно очутиться в диких и опасных джунглях Амазонки. Враждебное местное население, насекомые, местная фирменная лихорадка и невозможность продвигаться быстрыми темпами по болотистой местности изматывали. Рабы умирали, как мухи, испанцы слабли, и вся процессия еле волочила ноги. Тем не менее, Писарро был непреклонен в своем желании. Однако, будучи человеком адекватным, он решил запустить вперед отряд «пионэров» во главе с Доном Педро де Урсуа.

Урсуа, явно чувствуя подвох, не пожелал расставаться с любимой женой. Как и его правая рука, помощник Дон Лопе де Агирре, который взял в поход свою пятнадцатилетнюю красавицу-дочь. В качестве представителя испанской короны к экспедиции принудительно был присоединен упитанный Дон Фернандо де Гузман, который предпочел бы остаться на берегу, но его мнение на сей счет забыли спросить. Захватив пушку, вся эта компания, соорудив три мощных плота, отправилась вниз по течению на поиски вечной славы и приключений на свою задницу. Со славой у золотоискателей не срослось, зато приключений было — хоть отбавляй.

Устав от постоянных лишений, голода и редких, но метких набегов местного населения, Урсуа решил, что с поисками мифической страны пора завязывать. Кто-то был с ним солидарен, но большинство (в том числе молчаливое) примкнуло не к нему, а к его помощнику Дону Лопе де Агирре, который оказался тщеславным безумцем и предателем. Бунт вспыхнул внезапно, в результате чего верные люди Урсуа были убиты, а сам он ранен и приговорен к смертной казни.

Агирре, ослепленный жаждой славы, сыграл на главных слабостях участников похода. Он пообещал им золотые горы и пригрозил смертью за неповиновение. Страх и алчность сделали своё дело. Единственное, чего Агирре не учел, так это то, что, рано или поздно, на место жадности придет банальный голод и отчаяние, а страх перед ним заменит страх перед джунглями, где под покровом листвы таятся местные «робин гуды», мечтающие повертеть упитанных испанцев над жарким пламенем костра…

Немецкий кинематографист Вернер Херцог благодаря этому фильму получил международную известность. Не то чтобы его мгновенно признали, но на родине «Агирре, гнев божий» произвел фурор, а в остальной Европе и за океаном картину приняли благосклонно, усмотрев в ней «новое течение» немецкого кино.

Лента на самом деле снималась на амазонских натурах, поэтому многие отмечают невероятную аутентичность и историческую правдоподобность происходящего на экране. Костюмы, оружие, флора и фауна — всё тщательно разрабатывалось, обдумывалось и с истинно немецким аккуратизмом вплеталось в нить повествования.

В самом начале фильма авторы утверждают, что весь сюжет построен на так называемых «дневниках монаха Гаспара де Карвахаля», одного из участников экспедиции, однако позднее сам режиссер заявлял, что никакого брата Карвахаля на самом деле не существует, как и его дневников. Здесь Херцог немного слукавил, ибо подобный персонаж в истории освоения испанцами Америки всё-таки присутствует, только вот участия в данной экспедиции он не принимал. Да и все события, описанные в картине, если и происходили, то как минимум лет на 20 раньше, где-то в году 1540, потому как именно тогда Гонсало Писарро начал свой поход за сокровищами Эльдорадо.

Снимать кино в джунглях в течение двух месяцев — это суровый подход к себе и к своим актерам. Херцог старался уложиться не только в крошечный бюджет, но и в ограниченные сроки. Посему большинство сцен фильма снималось в режиме реального времени, а повторные дубли использовались лишь в особо важных, ключевых эпизодах. Этим объясняется минимум наигранности в действиях и эмоциях актеров. Они зачастую реагировали не как исполнители роли, а как обычные люди, попавшие в сложную жизненную ситуацию.

Главной звездой «Агирре» стал немецкий актер польского происхождения Клаус Кински, для которого этот проект, да и вообще всё сотрудничество с Херцогом стали путеводной звездой. Долго снимавшийся в самых разных проходных вестернах и ужастиках, благо фактура позволяла, Кински всегда ставил свой гонорар превыше культурной ценности конечного продукта. Актер как-то раз отметил, что его профессия сродни профессии проститутки, ибо он снимается там, где больше платят.

«Агирре, гнев божий» стал первым совместным опытом работы актера и режиссера. Затем последовали «Носферату: призрак ночи», «Войцек», «Фицкарральдо» и «Зеленая кобра». Однако, несмотря на столь плодотворное сотрудничество, отношения Кински и Херцога были весьма своеобразными. Говоря проще, они тихо ненавидели друг дружку. В это трудно поверить, но когда режиссер узнал, что Кински хочет покинуть съемки, он вытащил пистолет и, потрясая им в воздухе, заявил, что отправит на тот свет и себя, и несговорчивого Клауса. После чего съемки продолжились в привычном режиме. Сам Кински, посмотрев фильм, удовлетворился своей ролью, хотя ему некоторое время пришлось лечить позвоночник, ибо постоянная «псевдохромота» на съемках доконала его организм.

Финализирую. Великолепная историческая драма и по сей день, спустя 38 лет, является наглядным примером того, куда железная воля и целеустремленность вкупе с немалой толикой сумасшествия могут завести человеческое существо.

В самой Германии критики не раз отмечали картину Херцога как одно из верных направлений в понимании причин возникновения и распространения философии фашизма. Если же отвлечься от исторических параллелей и политических концепций, перед нами очень сильная, практически безупречная в кинематографическом смысле лента.