Рубенс, «Геракл у Омфалы». За что такое наказание?

Алкмена сошлась с Зевсом не по собственному желанию, Зевс ее обманул. Когда ему приспичило с ней переспать, он принял обличье её мужа (и, чтобы насладиться на всю катушку, удлинил сутки втрое).

Результат — Геракл: «С первого взгляда можно было сказать о нем, что он сын самого Зевса. Ростом он был в четыре локтя, глаза сверкали огнем. Он всегда попадал в цель, стрелял ли он из лука или метал дротик» (Аполлодор, Мифологическая библиотека, книга 2).

Большинство источников говорит, что Геракл совершил 12 подвигов. Но… Много лет назад вышла в свет книжка Ю. Рюрикова «Три влечения» — необычайно увлекательный обзор любовной литературы с древности до наших дней. И там есть упоминание о том, что Геракл совершил еще один подвиг, тринадцатый: он в одну ночь лишил девственности 50 девиц (не правда ли, не слабо?).

Дело обстояло так: его позвали убить льва, который пожирал коров. Лев был убит, а хозяин скотины расплатился с Гераклом сексуальными услугами пятидесяти своих дочерей-девственниц (если их родила одна мать — какая была разница в возрасте между первой и последней?).

Не очень отдаленные последствия такой расплаты — дети. Какие они родились — не сообщается, но семя было отменное. Если не считать буйного характера отца. Что интересно: через века до нас дошли имена всех этих пятидесяти девушек и имена их детей!

После этого приключения Геракл получил наказание — выполнить 12 сложнейших работ, невыполнимых или смертельно опасных. Он это сделал, а потом его продали в рабство Омфале. Рабство длилось 3 года.

Картина Рубенса «Геракл и Омфала». Ничего торжественного, ничего особенного. Обычная семейная сцена: злая старуха что-то бурчит и показывает нитку, здоровенный мужик сидит перед ней с прялкой и нитью (зачем-то почти раздетый), над ним стоит красавица, на ней из одежды — одна тряпка, которая едва прикрывает ее прелести, и волчья шкура через плечо. Эта вот красавица тянет здоровяка за ухо с очень шаловливым выражением. Мужик морщится — но не более того. Рядом — двое ребятишек, которые с раскрытыми ртами смотрят, что происходит. У девочки — пяльцы, у мальчика — какое-то подобие лука.

Мужик — Геракл, красавица — Омфала, царица Лидии (государства, которое когда-то располагалось на части современной Турции), мальчик и девочка — их дети. А старушка — вероятно, из прислуги царицы. Вот старушка и доносит, что Геракл из рук вон плохо прядет, она показывает на нить, которую он спрял. А царица в наказание дерет своего раба (и одновременно отца ее детей) за ухо. Ласково, но больно. А он терпит, потому что он — ее раб. Его продали в рабство за убийства (да-да, не за одно, а за несколько!).

За рамками картины и за пределами легенды остался вопрос: как такой силач терпел плен, рабство три года? Да еще за женским занятием? Надо сказать, что Геракл был любвеобилен, в каждой местности (или почти в каждой) он женился и оставлял после себя детей. Что же его могло так привязать к Омфале? Наверное, ее гиперсексуальность. Она выматывала его настолько, что у него не оставалось сил даже нитку сучить как следует!

В конце концов Геракл стал свободным и после плена еще много чего наделал. Его сила была востребована, и народу он поубивал немало.

Геракл закончил свой земной путь трагически. Кентавр Несс вознамерился украсть его жену. Геракл ранил кентавра, и Несс (такая скотина!) намочил своей ядовитой кровью тряпку.

Несс же ту кровь подобрал: «Нет, я не умру неотмщенным!» —
Проговорил про себя и залитую кровью одежду
Отдал добыче своей, — как любовного приворот чувства.
(Овидий, «Метаморфозы»)

И он успел шепнуть об этом жене Геракла. Видимо, кровь этого чудовища не портилась и не сворачивалась, потому что до следующих событий прошло достаточно много времени.

Когда слухи о том, что Геракл якобы изменяет, дошли до его жены, она передала ему приворотную рубашку — думала, что это заставит Геракла быть верным. Но яд, который был в крови кентавра, вызывал невыносимую боль. Попытки снять смертельную отраву не удавались.

«Медлить нельзя: разорвать смертоносную тщится рубаху,
Но, отдираясь сама, отдирает и кожу. Противно
Молвить! То к телу она прилипает — сорвать невозможно! — 
Или же мяса клоки обнажает и мощные кости.
Словно железо, когда погрузишь раскаленное в воду,
Кровь у страдальца шипит и вскипает от ярого яда.
Меры страданию нет».
(Овидий, «Метаморфозы»)

Муки были настолько невыносимы, что Геракл сложил костер и сжег себя.

Зевс, который не мог допустить смерти сына, дал ему бессмертие, его стали чтить, как бога. Павсаний пишет, что в Амиклах (город в Пелопонессе) на троне работы Батикла, посвященном Аполлону, были рельефы с подвигами Геракла: борьба с кентаврами, с гигантами, с гидрой, с псом из Аида, со львом, с Ахелоем… Кроме того, в Греции было множество храмов, святилищ, жертвенников Геракла.

В городе Сикион (он был на территории нынешней Греции) стояло мраморное изваяние Геракла, отделанное только от бедер, а нижняя часть была «похожа на четырехугольные столбы герм».

Геракл, что называется, наследил в мировой культуре и литературе. Иногда прослеживаются очень отдаленные связи. Возьмем Александра Сергеевича Пушкина: «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь…» Но из его же слов можно сделать вывод, что он знал и латынь, и древнегреческий, читал Гомера (и не только) в подлиннике:

«Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыне,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить „vale“,
Да помнил, хоть не без греха,
Из „Энеиды“ два стиха».

Когда был опубликован перевод «Илиады», выполненный Николаем Ивановичем Гнедичем, Пушкин отозвался на это:

«Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи;
Старца великого тень чую смущенной душой».
Старец великий — Гомер, автор «Илиады» и «Одиссеи». Стихи древнего поэта Пушкин ценил как высокую поэзию, а Гнедич передал не только дух оригинала, но и его красоту.

И это — далеко не все из того, что внесли древние в творчество Пушкина. Сказка «Царь Никита» навеяна тринадцатым подвигом Геракла:

«Царь Никита жил когда-то
Праздно, весело, богато,
Не творил добра, ни зла,
Но земля его цвела.

Царь трудился понемногу,
Кушал, пил, молился богу
И от разных матерей
Прижил сорок дочерей".

(Почему сорок? Скорее всего, из-за размера: слово «пятьдесят» не легло в строку. К слову, по одному варианту мифа всех дочерей родила одна мать, а по второму — разные!) И приключения одного из героев сказки заканчиваются почти по мифу.

Вероятно, Семен Альтов тоже знаком с древними авторами. Он написал юмореску о двух достопримечательностях города: о дубе, под которым сидел Александр Сергеевич, и о статуе Геракла. Городские власти, наткнувшись случайно на статую, дали указание убрать у статуи мужское достоинство — дабы не совращать народ. Потом дали указание восстановить удаленное — дабы встретить как надо гостей из Греции.

Греки увидели статую и обиделись! Власти, чтобы загладить конфуз, запросили данные о пропорциях в Афинах и получили их — на греческом языке. Местный скульптор долго колдовал, накрывшись полотнищем, и когда статую открыли, народ валом пошел смотреть на это чудо. Власти сначала дали указание снова всё закрыть, а потом втайне закопать на кладбище. По пояс. Чтобы не возродился культ Геракла.

На самом деле культ Геракла никогда не прекращался: каждый воин, каждый мальчик хотел бы быть сложенным, как Геракл, быть сильным, как Геракл. Но, как заметила одна из моих собеседниц, сложение еще можно воссоздать, а все остальное — вряд ли достижимо.

Можно добавить — точно так же, как такое сладкое рабство.