Каким бы могло быть население Крыма?

Крым, придуманный Василием Аксеновым, является островом, что анонсируется уже названием книги. Чонгар — не узкий перешеек, а пролив, достаточно широкий, чтобы воспрепятствовать экспорту пролетарской революции с континента. Благодаря такой географической несуразице появилась возможность сосуществования двух государств: брежневского Советского Союза и альтернативной России, которая считает себя правопреемницей и культурной наследницей Российской империи. Эта Россия занимает микроскопическую часть прежней гигантской территории, но развивается очень динамично. Экономика, созданная на этом клочке суши, покрывает всю советскую промышленность и сельское хозяйство, как бык овцу. Крымская Россия не признана ООН, но, несмотря на это, вполне уважаема во всем мире. Именно благодаря этой России в мире еще не стыдно называться русским.

Впрочем, сама крымская молодежь русскими себя уже не считает. По их мнению, на острове вполне «сварилась» новая невиданная нация «яки», диковатая смесь из всех племен и народов, обосновавшихся на острове Крым.

Вот такая милая сказка, немало тешившая сердца советских диссидентов в конце 1970-х и в начале 1980-х годов.

«Остров Крым», в самом деле, хорошая книжка. Но речь сейчас не о ней. И не о придуманном острове Крым, а о настоящем Крымском полуострове, включенном в состав Российской империи 19 апреля 1783 года вместе с большим куском Причерноморья, которое до этого называлось Диким полем.

Эти места никогда не были перенаселены. По оценкам ученых на территории полуострова в 1783 году проживало около 60 тысяч человек. Степи северного Крыма, казалось бы, приспособленные для интенсивного земледелия, ожиданий не оправдывали. Слишком мало здесь было пресной воды. Даже подземные источники не решали этой проблемы. Вода, шедшая из скважин, была соленой. Поэтому весной, пока в степи стояли травы, а в ручьях оставалась вода, здесь пасли скот, в основном лошадей. С наступлением летней жары выпасы выгорали и пастухи уводили стада на юг, в предгорье, в те места, где сегодня расположен город Симферополь, или даже на горные пастбища.

Наиболее плотно были заселены невысокие крымские горы. Здесь всегда было достаточно воды, хватало и земли, пригодной для обработки. В горах густо гнездились татарские деревни. Здесь же находилась ханская столица, Бахчисарай. Крым считался самостоятельным ханством, сателлитом Османской империи. И в этом качестве периодически нападал на северных соседей: Россию и Польшу. Крымский брод в Москве, над которым сейчас возвышается Крымский мост, — память о тех временах, когда отсюда начиналась долгая дорога во враждебный Крым.

В наши дни южный берег Крыма считается благодатнейшим местом, просто раем на земле. В конце 18-го века здесь было несколько небольших городков, жители которых занимались рыбной ловлей и перевозкой грузов через море, в Стамбул и обратно. Это не считалось контрабандой, потому что южный берег Крыма до прихода русских войск принадлежали Османской империи. Власть крымского хана сюда не распространялась. Вокруг прибрежных городков возвышались дикие горы. Иной раз городки эти даже не связывала сухопутная дорога. Зачем она, если есть море, а в каждой семье — парусная лодка или баркас?

Единственным серьезным продуктом экспорта тогдашнего Крыма была соль, которую добывали на озере Сиваш и затем на возах вывозили на север. Люди, которые занимались этим промыслом, обитателями Крыма не были. Они назывались чумаки. О них и об их транспортных путях из Крыма на Украину и в Россию осталась память в современном украинском языке. «Млечный путь» по-украински «Чумацкий шлях»: якобы везли чумаки по небу соль, да и просыпали, назвездили.

Прием Крымского полуострова в состав России был совершенно бескровным. Просто, как в оперетте «Свадьба в Малиновке», в очередной раз поменялась власть. Кстати, до этого русские войска несколько раз входили в Крым, а после оттуда выходили, но не потому, что их теснили несметные полчища крымчаков или турок, а потому, что слишком далеко и слишком дорого было везти сюда припасы. Только после того как на флангах турецкую армию отогнали к Дунаю и к Кубани, южные степи между Волгой и Дунаем стали безопасными. Тогда-то и появилась, наконец, возможность обосноваться в Крыму.

Завоевав Крым, Россия получила земли обширные и благодатные, но воистину пустынные. До вхождения в состав Российской империи жить оседло в Диком поле было невозможно. Любое жилье, любые посевы тут же сносили орды кочевников.

Заселить эти земли не представляло бы труда, не будь в России крепостного права. Но свободных (во всех смыслах) людей в империи не было. Только Павел Иванович Чичиков организовал покупку крестьян с целью переселения их в Херсонскую губернию, да и то единственно потому, что крестьяне эти уже скончались.

Императрица Екатерина II понимала всю важность колонизации новых земель и решала эту задачу в первую очередь, призывая поселенцев из-за границы: из Германии, из Швейцарии и из Франции. Эта политика принесла немалые плоды. Северное Причерноморье покрылось большим числом немецких хуторов, деревень, сел и городков. Эти поселения существовали здесь вплоть до лета 1941 года, когда их ликвидировали, а население выслали на Урал, в Казахстан и в Сибирь.

«Понаехавшие» же в гораздо меньшем количестве французы обосновались в основном в городах и в портах: в Николаеве, в Херсоне и в Одессе, которая первоначально была уездным центром Херсонской губернии. Самый известный «французский след» тех времен — главная улица Одессы, Дерибасовская. В портовых городах обосновались также единоверные русским греки, бежавшие с территорий, находившихся под владычеством Османской империи. Болгары и сербы селились, главным образом, в сельской местности.

Еще один поселенческий поток был еврейским. До раздела Польши евреев в пределах империи практически не было, а тут они появились, причем в огромном количестве. Центральная власть была этому «подарку» совсем не рада. На земли вновь приобретенных западных губерний для изучения «еврейского вопроса» посылались крупные чиновники (в их числе и поэт Г. Р. Державин). Изучение констатировало ужасающую бедность и скученность, но все предложения сводились по большей части к насильственному крещению.

Пока суд да дело, демографическое давление сыграло свою роль. Евреи стали уходить из перенаселенных и бедных местечек Литвы и Польши на юг, где с возникновением городов появилась и возможность заработка. Исход шел через города и местечки, которые вскоре стали славиться как «еврейские»: Бердичев, Киев, Белая Церковь, Винница, Балта, Одесса. Благодаря деятельности еврейских коммерсантов Одесса стала центром экспорта зерна из России и Украины в европейские порты. Многие евреи оседали в Николаеве, где находились главные верфи Черноморского флота.

Все эти переселения на новые земли были обоснованы вполне естественными причинами. Но государственные мужи на то и существуют, чтобы придумывать проекты, которые иначе как экстравагантными не назовешь. Так, например, возник проект заселения фактически пустующих крымских территорий подданными британской короны.

В конце 1785 года заместитель министра иностранных дел князь А. А. Безбородко дал поручение российскому послу в Великобритании, графу С. Р. Воронцову, выяснить вопрос о возможном переселении на «пустопорожния наши земли» осужденных на каторгу британских преступников.

Надо сказать, что британская судебная машина работала безотказно. В отличие от России свирепость наказания здесь не уравновешивалась необязательностью исполнения приговора. За мелкое воровство без всякого снисхождения человека могли и повесить, и сослать на каторгу, обычно в Северную Америку. Но как раз в это время в американских британских колониях началась революция, и система исполнения наказаний забуксовала. Баржи с каторжниками, пришвартованные у берегов Темзы, стали переполненными плавучими тюрьмами. Так что на русское предложение мог бы поступить благосклонный ответ.

Семен Романович Воронцов (1744−1832) был выдающимся дипломатом и отцом другого Воронцова, Михаила Семеновича (1782−1856). Последний прославился как раз освоением Причерноморья, а чуть позже — Кавказа и Закавказья. Его мы поминаем всякий раз, вспоминая о Воронцовском дворце в Крыму или о Воронцовской лестнице в Одессе.

Надо сказать, что С. Р. Воронцов был не в восторге от идеи начальства. Но исполняя поручение, он выяснил, что англичане в принципе согласны заселить степи северного Крыма. Причем не только каторжниками, но и неграми, вывезенными из британских колоний. Докладывая об этом начальству, он не побоялся высказать свое отрицательное мнение об этой затее, которое сводилось к следующим доводам. Переселение каторжников в Крым не будет способствовать экономическому подъему края, потому что ни в ремеслах, ни в хлебопашестве британские люмпены не сведущи. Сосланных преступников придется охранять, чтобы они не причинили вреда немногочисленному местному населению. Мало того, вновь завоеванные Россией территории приобретут нелестный образ в глазах всей просвещенной Европы.

Петербургское начальство прислушалось к энергичным протестам С. Р. Воронцова. В результате план заселения новообразованной Таврической губернии английскими каторжниками в действие не привели. К счастью ли, к несчастью — об этом лучше судить писателям-фантастам, работающим в жанре альтернативной истории. Для книг такого рода название «Таврическая Австралия» ничем не хуже, чем «Остров Крым».