Современная литература. «Чернуха» Юрия Мамлеева: о чем она?

Юрий Мамлеев родился в Москве в декабре 1931 года в, казалось бы, благополучной московской семье. Правда, отец — известный психиатр — был репрессирован. Юрий Витальевич закончил Лесотехнический институт и преподавал математику.

Мать с сыном жили в Южинском переулке. Вскоре это место станет станет знаменитым и легендарным — там встречались представители тогдашнего московского андеграунда. Каждая фамилия ныне известна: например, Венедикт Ерофеев («Москва-Петушки»), поэты Леонид Губанов, Генрих Сапгир, и многие другие знаменитые деятели самых разных направлений.

«Послушайте, самый лучший подход: творить так, как будто никакой бюрократии не существует..» (Мамлеев Ю. В. «Московский гамбит»).

С 1974 года Юрий Мамлеев в эмиграции. Сначала — в США, где он преподает в престижном Корнелльском университете, потом в Париже, где он также работает и преподает русский язык и литературу в Институте Восточных цивилизаций. Казалось бы, все хорошо, все обустроено:

«Жизнь идет спокойная, размеренная, как мысли восточных деспотов» (Мамлеев Юрий «Голос из ничто»).

Однако же «хорошо и обустроено» — для некоторых слишком мало. На волне «демократизации» из эмиграции вернулось несколько знаковых фигур русской культуры. Среди них — Юрий Мамлеев, самый первый.

Но и он, как другие, не увидел ожидаемого. Юрий Витальевич, тем не менее, возвращает российское гражданство, преподает индийскую философию в Московском Государственном университете. К этому времени он уже член русского, французского и американского Пен-клуба, Союза Писателей, признанный и переведенный автор, лауреат Пушкинской премии, премии «Словесность», международной премии Андрея Белого.

«Ад создан людьми, так чего же нам бояться собственного творения?» (Юрий Мамлеев «После конца»)

Герои его — ужасны, отвратительны, мерзки до невозможности. Настолько гротескно ужасны, мерзки и отвратительны, что я вроде бы сначала отложила чтение большинства его романов на самый возможный отдаленный срок. Так бывает. Невозможно заглядывать в ад душ человеческих, особенно если все это уже виденное и знакомое. Очень злая, страшная, даже зловещая проза, «чернуха», при этом иногда почему-то местами смешная.

«Патология — это вид современного романтизма». (Юрий Мамлеев)

Маргиналы из маргиналов, психопаты, маньяки и упыри, монстры, порождающие шок и насилие, копошащиеся в грязи, в самой изнанке жизни. Чего стоит только герой — куротруп. При этом все герои, живущие в постоянной безысходности, — многослойны, в них множество бездн, потому что ищут они не только «чернухи», ужаса и смерти, но и очищения, катарсиса. Человек одновременно и зверь, и ангел.

Тем не менее читать мамлеевскую прозу очень трудно, как в целом тяжело читать любую современную прозу. Однако же все его рассказы и последние книги я прочитала, хотя ничто не является симпатичным мне жанром. Да и стиль подчас — нарочито корявый, угловатый, «заведомо» неотредактированный. На «Дневнике собаки-философа» я уже смеялась и смирилась. Почитайте, кто хочет — это коротко и весело.

Удивительно, но сам Юрий Мамлеев обликом и манерами своими был чисто русским интеллигентом, как бы это слово ни трактовалось, ни полоскалось, ни оговаривалось. Всегда очень внимательно слушал. Трепетно относился к жене-ровеснице и спутнице по скитаниям. Был очень энергичным. Был совсем не безразличным к происходящему.

«Потому что остается — Россия… Все ведь она включает: и человечество, и Восток, и священные чары, и даже идиотизм западный, и раздолье метафизическое, и монастыри, и трепет трав, и гнозис, -- но самое высшее в ней ускользает от человеческого взгляда и от ума. Значит, ведет это русское высшее в нечто такое..» (Юрий Мамлеев «Записки повара»).

Тема России — главная в творчестве Мамлеева, где бы он не жил — начиная с «Шатунов» и заканчивая «Россией Вечной».

«Захочет человек — и высшие силы будут не против. Им самим, извините, на современный мир тошно смотреть, небось удивляются: ну ползунки, все кнопки свои нажимают, нет чтобы умереть и воскреснуть. Да дело вовсе и не в смерти или в бессмертии. Погулять надо, на Вселенную, в ее тайнах, глядючи. Грязное рацио выбросить. А ведь назревает, назревает что-то… А если о России, то Российская империя, СССР, Российская Федерация — это все оболочка, панцирь, а на самом деле была и есть одна Рассея-матушка, ничем в глубине своей тайной не тронутая. Одна Рассея, а по ней гуляет лихой человек — лихой в духе, в интеллекте. То непостижимое ищет, то песни поет, то около черной дыры пляшет или с погибелью в жмурки играет». (Ю. Мамлеев)

Для Мамлеева Россия — не только «загадочная душа», но мировоззрение и вечный поиск.

«Мне, Николай, думать и не надо. У меня взамен дум тоска есть». (Юрий Мамлеев «Блуждающее время»)

Вера в человека, в «верхние этажи» его души сопровождала Мамлеева на протяжении всех его страшных книг, всех его жутких героев. Так русская литература никогда и не была для развлечения и удовольствия, она всегда была для чего-то другого.

«Россия сама должна создать собственное человечество». (Юрий Мамлеев «Россия вечная»)

Его называли смесью Достоевского, Гоголя, Сологуба, Бердяева и Кафки. Его называли сюрреалистом и одновременно завершителем Серебряного века, авангардистом и традиционалистом одновременно. Писателем в жанре хоррора. Его называли лидером альтернативной культуры. Книги его называли «литературой конца света». Возникло и новое слово-термин — «мамлеевщина».

Сам же Юрий Мамлеев называл свое новое течение «метафизическим реализмом».

«Но реально только то, что неизменно и вечно, а не то, что меняется и разрушается». (Ю. Мамлеев)

Юрий Мамлеев оказал огромное влияние на Виктора Пелевина, Владимира Сорокина, Егора Летова, Сергея Курехина. Он всегда с удовольствием встречался с молодыми и не очень литераторами.

Возможно, мы и живем в некоей мамлеевской действительности. По крайней мере, читая подчас новости или соцсети, сознаешь ненормальность, параллельность, полную иррациональность, видишь, что происходит нечто запредельно дурное и подлое. И тогда начинаешь вспоминать, что часто путь к Небу — через Ад. Под таким названием, собственно, и вышла первая книга Юрия Мамлеева.

И вот он уходит уже совсем. И понимаешь, что ничего не спросишь уже никогда…

Рукописи прекрасно горят. Но мысль — никогда.