Современное грузинское кино. О чем рассказывает фильм Иракли Кочламазашвили «Прадед»?

И на этом, довольно-таки грустном, фоне чем-то ярким, красочным, а потому интересным и интригующим смотрятся фильмы современных грузинских режиссеров. Просто диву даешься, сколько интересных имен, у каждого из которых — своё видение этого мира и его проблематики, свой изобразительный язык, своя оригинальная манера подачи художественного материала: Заза Урушадзе, Леван Когуашвили, Вано Бурдули, Георги Овашвили, Иракли Кочламазашвили…

Фильм последнего — «Прадед» — я посмотрел буквально перед самым Новым годом. И после просмотра возникло у меня устойчивое желание поведать об этой интересной киноленте если не всему миру, то хотя бы читателям «ШколаЖизни.ру». Но пройдясь по сетевым поисковикам, довольно быстро понял, что с этим, вообще-то, могут быть проблемы. Информации о фильме в Интернете — не то что кошкины… Мышкины слезы!

Но у Интернета есть одно очень хорошее свойство. Если тебе что-то очень нужно, ты обязательно найдешь это в Сети. Нет-нет… Информации о фильме по виртуальным сусекам, прямо скажем, наскрести практически не удалось. Так, какие-то крохи: актеры, год выхода на экран, краткий синопсис… Но я нашел другое! Вернее, другого.

Я нашел режиссера фильма — Иракли Кочламазашвили. И он любезно согласился ответить на несколько моих вопросов по поводу его киноленты. Это небольшое интервью с ним — ниже.

Константин: Иракли, при беглом знакомстве с актерским составом, сыгравшим в фильме, сразу возникает мысль о «семейном подряде». Исполнитель главной роли (деда Датиа, ставшего в финале фильма прадедом) — Ваш отец, Анзор Кочламазашвили. Одного из детей (погибшего внука Датиа в его воспоминаниях) сыграл сын Анзор. Вы сами снялись в эпизодической роли-камео. (Кстати, я дважды просмотрел фильм, но так и не углядел — в каком эпизоде и кого? Не проясните ситуацию?) То же самое можно сказать о Цинари Нацвлишвили (роль жены Вахтанга) и её сыне Торнике (роль одного из детей в воспоминаниях Датиа).

Как сказывались родственные отношения на творческом процессе? С родными работать сложнее? Или проще? Что вообще Вы могли бы сказать об актерском составе фильма? Кто из актеров уже известен в Грузии и по каким ролям, в каких фильмах? Кто, может, дебютировал в Вашем фильме?

Иракли: Я сразу решил, что не буду брать профессиональных актёров на роли сельских стариков. Я сам вырос среди таких людей и часто вижу, как профессиональные актёры не доигрывают или переигрывают их. Мне кажется, что сложнее всего играть старость. Поэтому я начал искать таких людей, которые действительно прожили жизнь в атмосфере грузинского села. Что касается моего отца, я взял его на главную роль по нескольким причинам. По моему ощущению, он на все 100% подходил на эту роль. Его возраст, пластика, мировоззрение.

Как я уже отметил, мне не хотелось брать профессиональных актёров, а обычному 80-летнему старику физически тяжело сыграть большую роль в фильме, это очень непростая работа. Я ведь его и в ледяную реку загнал, а фильм снимали в ноябре… Такому испытанию я смог бы подвергнуть только своего отца.

Профессиональные актеры в фильме сыграли только Вахтанга (Заал Купрашвили) и дедушку Вано (Тенгиз Цулая). Они мне подошли по типажу.

Сам я появляюсь в кадре в качестве покупателя на рынке и спрашиваю цену на вино. Ничего особенного.

Константин: В Интернете я нашел информацию, что премьера фильма состоялась 22 ноября 2014 года в Польше. Почему именно в Польше? Как сложилась прокатная судьба «Прадеда» в Грузии? Шел ли он в российском прокате? Участвовал ли фильм в кинофестивалях? Каких и как успешно?

Иракли: Премьера фильма «Прадед» состоялась в Тбилиси в кинотеатре «Амирани». Потом фильм был показан на многих европейских фестивалях (Италия, Германия, Польша). В России фильм участвовал в фестивалях «Окно в Европу» и «Лучезарный ангел». В прокате фильм не был из-за его некоммерческого характера.

Константин: Язык кино не только своеобразен, но и отличен от языка литературы и языка изобразительного искусства. Это с одной стороны. С другой — язык любого из нас индивидуален. Мне показалось, что язык «Прадеда» — это, в первую очередь, язык символов.

Фильм начинается с виноградника и заканчивается им. У нас в России говорят, что перезимуем, если уродилась картошка. Перезимуем и будем жить дальше. Наверное, в Грузии таким же сакральным растением, символизирующим жизнь, является виноградная лоза? Думаю, не случайно, что на смену Датиа, ухаживающему за виноградником в начале фильма, в финале (вполне возможно, делая свои первые шаги) приходит его правнук?"

Иракли: Действительно, виноград для Грузии — это дерево жизни. В еще дохристианской Грузии, изображая солнце, вместо его лучей часто рисовали виноградную лозу. Вся грузинская культура и грузинский фольклор основаны на виноградной лозе. Виноград — это жизнь и перерождение.

Константин: Продолжая тему символов фильма. Наверное, не случайно, что на протяжении всего фильма его герои слушают новости одного конкретного канала: Радио «Планета» 104,7FM? Да, всё, что им говорят о войне, о беженцах, об ипотечном кризисе, архитектуре Китая — всё это важно, и как-то обязательно отразится на их жизни, но… Но все эти новости — сухие и равнодушные, в отличие от той музыки, что звучит за кадром. Что это? Символ того, что музыка жизни не где-то там, за тридевятью землями, откуда приходят новости, а здесь, в этом небольшом грузинском селе, в котором живут герои фильма?

И в развитие этой радио-музыкальной темы. Все герои киноленты только слушают радио, настроенное на определенную волну, и только Вахтанг (Заал Купрашвили) пытается что-то изменить, перенастраивает приемник и ловит волну, на которой звучит музыка. Значит ли это, что всем остальным достаточно той музыки, что слышат они внутри себя (почти все — грузинскую, а сын дяди-дедушки Вано (Тенгиз Цулая), уже оторвавшийся от родных корней Ника (Мамука Ткешелашвили) — французскую), а у торгаша Вахтанга нет внутри этой музыки и он вынужден искать её извне?

Иракли: Вы все верно поняли. Информация из радио, вся суета нашей жизни, в конце концов, влияет даже на тех, затерянных в грузинском селе жителей, которых она как будто не касается.

Константин: Опять же, о символах. Наверное, не случайно, что несколько раз в фильме показано деревенское стадо. Или отдельные животные. А в сцене на рынке фрукты, пряности и иной товар показаны вскользь (и в прямом, и в переносном смысле этого слова), а вот рубщикам мяса уделено достаточно пристальное внимание. Мне показалось, что Вы, как режиссер, хотели сказать своему зрителю, что в отличие от деревни, в которой живут герои фильма, и где только один сумасшедший — Тандила (Бадри Дреидзе), весь остальной мир — это сплошное безумие. Ведь нельзя назвать нормальным мир, в котором идет война, гибнут близкие нашим героям люди.

Но если в деревне все знают, что Тандила сумасшедший, так же как знают о его недуге и сочувствуют ему, то о безумии окружающего мира не догадывается никто. А ведь последствия этого — вот, прямо на виду: люди постепенно превращаются в бессловесное стадо, которое можно беспрепятственно гнать на убой. А молодое поколение (будущее любой страны!) становится пушечным мясом. Или моя трактовка сильно отличается от авторской?

Иракли: Да-да, именно так. Я хотел показать войну без войны. Хотел сказать о бессмысленности войны и о бессмысленных жертвах. Но при этом не имел ни малейшего желания называть стороны конфликта, поскольку не искал виновных. Мне показалось, что картина мясного рынка на рассвете будет лучшей аллегорией войны. Так же как стада животных, которых гонят на поле-бойню (на поле боя), и собаки, подгоняющие мычащих животных; как точила для ножа (колесо войны), как рука с ножом ходит и выбирает жертву, и как разделывают тушу; как торжествует нечистая сила (сумасшедший Тандила) и т. д.

Константин: О символах, наверное, можно ещё много. Например, о символе кузнеца, который в течение всего фильма не произносит ни слова, поглощенный своей работой — ему нельзя отвлекаться от созидающего начала. Меньше слов, больше дела! Иначе как победить разрушительный императив войны? Но хотелось, чтобы Вы сказали хотя бы несколько слов о символике моста, который притягивает к себе большинство героев фильма и занимает в нём видное и значимое место.

Иракли: Да, мост — это символ, связывающий деревню с остальным миром. Этот мост лежит между отчаянием и надеждой. Не зря именно через мост в деревню приходит надежда — в образе сына дедушки Вано, когда кажется, что все кончено. Кузнец куёт наши судьбы (судьбы героев), он и создатель, и мы — в одном лице. Горячий метал — это наша жизнь, которая подвергается ежедневным испытаниям.

Константин: И, наверное, самый важный вопрос — о чем Ваш фильм? Мне показалось, о том, что одна из самых главных составляющих в нашей жизни — надежда. Она может не оправдываться, как это произошло с дядей-дедушкой Вано, сын которого не просто продал семейную реликвию, он отказался от тех вещей (и не только материальных), которые были стержневой составляющей жизни его отца. А если из жизни уходит надежда на то, что начатое тобой продолжат твои потомки, то стоит ли жить вообще?

Но может быть и наоборот. Как это произошло с дедушкой Датиа и его супругой (Нели Навасардова), жизнь которых остановилась после смерти внука. Нет, на первый взгляд, она продолжается. Но так ли это, если даже сажать в землю засыхающий во дворе саженец нет никакого смысла? Для чего? Для кого?! И вдруг… Они узнают, что пришедшая к ним в дом женщина скоро родит им правнука. Маленького человечка, ради которого стоит жить. И надеяться, что ещё есть время передать ему то, что сами успели узнать в этой жизни за долгие годы. Насколько правильно я понял главную мысль Вашего фильма?

Иракли: Фильм «Прадед» — действительно, о надежде. О том, что Бог всемогущ. Но иногда надежда появляется оттуда, откуда ее ждешь меньше всего. Когда отчаяние достигает своего апогея и человек уже готов сдаться. В фильме рассказывается история о двух отчаявшихся стариках. У Вано еще есть надежда на то, что его сын вернется и вокруг все оживет, а Датии уже надеяться не на что. У него никого не осталось. И вот сын Вано вернулся, и кажется, его отец должен стать счастливым человеком, но нет. Его сын убивает все его последние надежды, топчет весь его внутренний мир. Но без надежды этот мир рухнет, и тогда надежда появляется там, где ее ждать уже неоткуда. В образе будущего младенца и невесты внука дедушки Датиа. Жизнь продолжается.

Что еще почитать по теме?

Современное грузинское кино. О чем рассказывает фильм Зазы Урушадзе «Мандарины»?
Современное грузинское кино. О чем рассказывает фильм Вано Бурдули «Зона конфликта»?
Современное грузинское кино. О чем рассказывает фильм Левана Когуашвили «Слепые свидания»?