Классик частушечного жанра Павел Рудаков. Как рождались острые эстрадные «экспромты»?

Они в составе концертной бригады лучших артистов Советского Союза обычно сопровождали первого секретаря ЦК КПСС председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущева в поездках. Никита Сергеевич часто выезжал на различные совещания, встречи с народом, где выступал с докладами и в заключительном слове подводил черту под обсуждением. Венчалось все это концертом, в котором куплетистам отводилась особая роль — остроумно озвучить прозвучавшие с трибуны мысли и замечания первого лица партии и государства.

Интересно, какие чувства испытывал Павел Васильевич в данном случае, осмеивая на всю страну новацию земляков?

Павел Васильевич Рудаков (1915, Тула — 1993, Санкт-Петербург) — бывший рабочий Тульского оружейного завода, участник художественной самодеятельности. С любительской сцены перешел на цирковую арену, под псевдонимом Руд работал коверным, затем стал конферансье в Крымской филармонии. В 1941 году ушел на фронт, командовал батареей.

После Победы его часть перебросили на Дальний Восток. Продолжая служить, Павел Васильевич по старой памяти выступал в армейской самодеятельности. Как-то на концерте он познакомился с Вениамином Нечаевым, в довоенные времена игравшим в оркестре Новосибирского радиокомитета. Офицеры подружились и начали работать вместе.

После демобилизации творческий тандем несколько лет конферировал в филармонии на Дальнем Востоке, исполняя различные сценки и, конечно, частушки. В этом жанре дуэт дебютировал с куплетами о Победе и фронтовиках «Кому как, а нам нравится», надолго вошедшими в его программу. Война еще свежа была в памяти, и зал тепло принимал частушки на простенький мотив, позаимствованный Рудаковым из времен работы в цирке. На «победных» куплетах окончательно оформилась творческая манера тандема. «С Пал Василичем вдвоем/ Мы куплеты вам споем», — начинал Нечаев, аккомпанируя себе на гитаре, а следом Рудаков под маленькую гармошку-концертино выдавал две итоговые строчки четверостишия.

В конце 1940-х годов артисты перебрались на работу в Ленинград. Город на Неве встретил их неласковыми рецензиями. Критику особенно раздражала песня «Мишка» («Мишка, Мишка, где твоя улыбка,/ Полная задора и огня?/ Самая нелепая ошибка, Мишка —/ То, что ты уходишь от меня…»), первым исполнителем которой был Павел Васильевич.

«Способные конферансье П. Рудаков и В. Нечаев, творя абсолютно бесконтрольно, дошли до пошлой песенки „Мишка“ и куплетов весьма дурного вкуса», — писал журнал «Нева».

Возможно, если бы пресса не привлекла широкое внимание к незаурядному дуэту, выбивавшемуся из официального русла тогдашней эстрады, он так и не познал бы успеха. Но сработал стереотип советского времени: ругают — значит, это что-то интересное. И публика валом валила на концерты Рудакова с Нечаевым, а пресловутый «Мишка» завоевал ее сердце.

Кустарные артели грамзаписи массовыми тиражами штамповали песню на бракованной фотопленке и «ребрах» — старых рентгеновских снимках. Эти «пластинки» шли втридорога из-под полы по всей стране, и не было, пожалуй, в Советском Союзе такого патефона, с которого «Мишка» не прозвучал хоть раз.

Волна «хрущевской оттепели» подняла дуэт на вершину признания и славы. Публику интриговал и привлекал эффект экспромта. Казалось, злободневные частушки рождаются прямо на сцене: только что Никита Сергеевич разгромил кого-то с трибуны, а вот уже и куплет по этому поводу готов!

Секрет оперативности, невиданной при советской бюрократии в идеологической сфере, открыли известные драматурги Владимир Константинов и Борис Рацер, в числе других литераторов подрабатывавшие на сочинении куплетов для эстрадного дуэта. По их словам, за пару часов до речи Хрущева министр культуры СССР Екатерина Фурцева передавала министру культуры РСФСР Алексею Попову копию доклада со своими пометками, «а тот, обведя красным карандашом дозволенные для сатиры мишени, — нам. Написать частушки на заданные темы для авторов-профессионалов было делом техники. Нетрудно было и Рудакову с Нечаевым наклеивать листочки с частушками на гитару и концертино и поражать своей оперативностью притомившегося от совещания зрителя и всегда неутомимого Никиту Сергеевича… Самая сложная роль, конечно, была у Попова. Кроме того, что он давал занавес, выпускал артистов, он должен был быть еще и цензором их текстов. С одной стороны, частушка должна была бичевать недостатки, а с другой (не дай Бог!) — не обобщать их».

Куплет про тульский силос хотя и был острым, но «не обобщал», поскольку указывал конкретный адрес — Тулу, «а чем кормили скот в других областях, было уже проблемой других совещаний»…

В постхрущевские времена востребованность куплетистов пошла на убыль, на эстраде появлялись и сменяли друг друга новые кумиры. Менялись и партнеры у Рудакова, однако Павел Васильевич продолжал выступать в жанре, классиком которого по праву считается, и готовил себе смену.

Эстафету от него приняли Михаил Вашуков и Николай Бандурин. Сам мэтр одними из последних исполнил — и без всякой цензуры — частушки, по старой дружбе написанные для него Константиновым и Рацером:

Видит Бог, что мне не надо
Президентского оклада,
Мне хватило бы, ей-Богу,
Президентского налога!