Как купец Щукин помог русскому искусству?

Русским купцам «положено» чудить, кутить и вообще жить на широкую ногу. И действительно, чудили каждый по-разному.

Вообще-то, их было четверо братьев. И коллекционированием увлекались все, но лишь Сергей «чудил» особо. Единственный из братьев, он собирал «странное»: современную живопись. Начав в 1898 году с импрессионистов, он в начале XX века переключился на постимпрессионистов.

Сейчас импрессионисты — безусловная классика. А в конце XIX века они лишь недавно получили признание. Отмечу: в Европе! Тогдашняя Россия с т.з. изобразительного искусства — периферия, провинция, с провинциальными же взглядами. Импрессионистов здесь почти не знают.

Так же и с постимпрессионистами. Новую живопись не спешат принимать. Тем более столь своеобразную. Щукина воспринимают как чудящего московского купца, возможно, немного свихнувшегося.

Наверное, это впечатление усиливалось у посетивших особняк Щукина, стены которого были плотно увешаны картинами. Кое-где вплотную — именно так Сергей Иванович размещает работы Гогена, составляя из них своего рода «фреску» или огромное панно… И похоже, угадывает, к чему действительно тяготел Гоген.

Все это еще и перемещалось по мере приобретения новых экспонатов, с увлечением новым направлением живописи.

Кто знает, какие имена висят у него в ванной?
© Наталья Нордман

Можно представить, что думал о владельце всей этой радости критически настроенный посетитель! Помножим это на впечатление от самой непривычной живописи…

Кажется, и сам Щукин немного стеснялся своего увлечения. И возможно, его комментарий к приобретению Гогена — «Сумасшедший писал, сумасшедший купил!» — это проявление психологической защиты?

Защищаться было от чего! Современное, модернистское искусство в Европе-то принималось с трудом. Что говорить о России, о периферии Европы?

И наверное, лишь двое богатых московских предпринимателей, Сергей Щукин и Иван Морозов, решаются целенаправленно собирать новую живопись. Пускай даже за большинством приобретений приходится ездить в Париж или Мюнхен.

Известно, что приобретая одну из первых в собрании работ Матисса, Сергей Иванович поставил условие: он на время повесит картину у себя. И если она «приживется» — заберет.

Так, с Пикассо Щукин познакомился в 1906 году и… ничего не купил. А в 1909 году Щукина «накрывает», в итоге он приобретает полсотни работ радикального раннего Пикассо.

Ближе к 1910 году Матисс начинает обретать признание и популярность. Один из показателей этого — контракт с галеристом, в частности, обязывающий художника продавать свои работы через галерею, отчисляя галеристу проценты. Исключением были портреты и декоративные панно, и самые дорогие заказы Щукина «отчего-то» оказывались именно панно и портретами. Иногда довольно странные, но все же подходящие под категорию портретов. Щукин, один из крупнейших московских предпринимателей, хорошо разбирался в контрактах…

Так, наиболее дорогие работы — это именно панно «Танец» и «Музыка». Хотя, впервые увидев свой заказ, Сергей Иванович отказался его забрать, аргументируя тем, что Россия — «немного Восток». Действительно, огромные панно с яркими обнаженными фигурами — не совсем то, что приняла бы русская публика начала ХХ века. Больше того — эти работы уже вызывали скандал в Париже! Предназначайся они хотя бы для приватного просмотра, но работы написаны в 1910-м, а годом раньше Щукин открывает свою галерею для посетителей.

Щукин «созревает» два дня. По дороге домой он пишет Матиссу, что стыдится своей слабости и картины заберет. Тем более, те и написаны по его, Щукина, заказу. И не просто для коллекции, эти панно предназначены для вполне определенного места в доме Щукина: между пролетами лестницы, ведущей на второй этаж.

«Танец» отражает динамику, по замыслу Матисса, словно «подстегивая» увидевшего его зрителя, «помогая» тому подниматься по лестнице. А дальше открывается более спокойная «Музыка».

Единственной уступкой общественному мнению стали записанные интимные части у фигур на втором полотне. Впрочем, как после выяснилось, записаны они были легко смываемой акварелью…

Впрочем, особых нападок ни на Щукина, ни на Морозова, представителей торговой элиты, все же не было. Слишком уж мощные были фигуры. Хотя конечно, критиковали, едва не обвиняя в развращении молодежи. Причина проста: молодежь из Московского училища живописи, ваяния и зодчества живо интересуется новыми художественными веяниями. А тут, совсем рядом — огромное собрание современного искусства! От импрессионистов до Пикассо…

Каждая его покупка была своего рода подвигом, связанным с мучительным колебанием по су­ще­ству… Щукин не брал то, что ему нравилось, а брал то, что, ему ка­залось, должно нравиться… воспитывал себя на приобретениях и как-то силой проламывал преграды, которые возни­кали между ним и миропониманием заинтересовавших его мастеров.

А в итоге?

Он окружил себя вещами, которые медленным и постоянным на него воздействием осветили ему настоящее положе­ние современных художественных дел, которые научили его радоваться тому, что создало наше время истинно радующего. (Александр Бенуа)

А в 1912 году Щукин приглашает Матисса в Москву. Во-первых, художник помогает — и делает это очень удачно — оформить особняк, разместив коллекцию наиболее выгодным образом. Во-вторых, это первый приезд в Россию современного художника такого класса. И в-третьих, Матисс открывает для себя и отчасти для Европы русскую иконопись. Светская живопись не произвела на него особого впечатления, да и неудивительно: на объективный взгляд, в сравнении с европейской она периферийна и во многом вторична.

Зато иконами Матисс потрясен. В общем-то, примерно в это время и русские коллекционеры переоткрывают для себя икону. А Европа открывает ее не как нечто местечковое, а как часть древней общеевропейской культуры. На сей раз пришедшей с Востока.

Щукин и Морозов сделали две важнейших вещи. Во-первых, они собрали крупнейшую коллекцию картин модернистов, большей частью французских. И во-вторых, их собрания — прежде всего, Щукина — познакомили молодых русских художников с новейшими европейскими тенденциями. Став школой для поколения будущих русских авангардистов, сумевших-таки создать самобытное и мощное направление русского искусства.

После революции Сергей Иванович не стал пытаться через суд вернуть свою коллекцию, заявив, что его собрание останется в России. Кстати, в 1905 году свою коллекцию передал государству брат Сергея, Петр Иванович Щукин. Часть своего собрания старых мастеров передал, а остальное завещал Румянцевскому музею (ныне в ГМИИ им. Пушкина) и Дмитрий Иванович.

И пускай это не относится к нашей теме, но имя Л. Г. Щукиной, первой жены Сергея Ивановича, до 1924 года носил Психологический институт, открытый на его пожертвования.

А в 2016−17 гг. коллекция Щукина ненадолго вернулась в Париж. Выставку в центре Louis Vuitton увидели 1 205 тыс. человек, рекордное количество посетителей. Во Франции она произвела сенсационное впечатление. Неудивительно, московские коллекционеры собрали крупнейшую коллекцию целой эпохи французского (самого на тот момент передового!) искусства. Коллекция, некогда поделенная между ГМИИ и Эрмитажем, снова собрана в единое целое.

Ненадолго. После московской выставки «эрмитажная» часть собрания вернулась в Петербург.