Как правильно выбирать березовые веники для бани?

А началась эта история из жизни с того, что воодушевленный своей собственной наивностью и последними напутствиями преподавателя по технологии лесозаготовок — мол, кто производственную практику отработает на рабочих местах, зачет по ней получит автоматом, — Витя, после того как главный инженер леспромхоза закончил получасовой рассказ о том, какие механизмы применяются у них на разных переделах лесозаготовительных работ, в т. ч. и на нижнем складе, а поток дружно захлопнул тетради и блокноты, в которые аккуратно записывал про эти самые механизмы, и уже начал нетерпеливо поглядывать в сторону выхода из актового зала клуба (в другие помещения мы все, скопом, просто не помещались)… И вот в это самое время, под дружный огорчительный выдох аудитории — «ну, что там ещё!» — Витя поднял руку и, после доброжелательного кивка инженера (давай, мол!), спросил: «А как у вас с работой на время практики?»

Наши от такой невиданной наглости притихли, а инженер, озадаченно подумав пару-тройку минут, всё-таки произнес что-то оптимистичное. Типа: ну, мы, мол, подумаем. После чего народ уже было не удержать на своих местах. Под громкий шепоток: «Всё, прошли практику. Для отчета этого — во-от! За глаза! Можно спокойно сваливать. На станцию!» — дружно ломанул к выходу…

И вот тут, когда вслед за ними рванул и Витя… Тут и я, успев перехватить его сзади, за брючный ремень, сделал вторую ошибку:

— Витя… Куда?! Мы сколько сюда ехали? Семь часов? Обратно — столько же. И когда вечерний новгородский прибудет в Питер? После часа. Метро закрыто, мосты разведены. Нам что, без сна и отдыха до самого утра на вокзале торчать? Айда в орсовский магазин. Купим пачку пельменей, банку сметаны… И — в дом приезжих. Поужинаем, переночуем. Утром встанем. Умоемся, побреемся. По «чайковскому», само-собой. И на дневном поезде… Выспавшиеся, умытые, выбритые, сытые и довольные. Вот тогда на дневном и поедем.

И мы остались. Но завтра… Завтра всё пошло совсем не по тому плану, что мы наметили вчера. Уже потому, что мы не сами встали. А нас разбудили. Двое местных, с изрисованными татуировками руками. По итогу оказавшиеся дядей Жорой и дядей Вовой. Которые уже через пять минут после нашей побудки трансформировались… Первый — в бригадира, а второй — в помощника вальщика. Ну, а мы… Мы стали рядовыми членами бригады по строительству железнодорожных усов на участке вывозки древесины. Сучкорубами третьего разряда.

Для того, чтобы мы могли добираться к месту работы (а оно было на приличном удалении от поселка), дяде Жоре выделили небольшую дрезину — «Пионерку». Впереди, на одном общем продольном сидении, обустраивались наши начальники — дядя Жора, который управлял дрезиной — слева, дядя Вова, соответственно, справа. Ну, а мы, не помолясь, поскольку были не воинствующими атеистами, устраивались позади них.

Под сиденье запихивался наш нехитрый скарб: бензопила «Урал» со сменными пильными цепями, канистры с машинным маслом и бензином, топоры, небольшой набор инструментов, жрач в трех термосах, котелок и старый Витькин армейский «сидор» с хлебом, сахаром и солидным запасом заварки. Чифирнуть наши дяди любили.

Скарб был нехитрый, но «Пионерку» он утяжелял изрядно, чему я порадовался при первой же поездке. Дело в том, что ездить по-другому, кроме как быстро (или очень быстро), дядь Жора не умел. И если на магистрали выжимаемые им из нашей «Пионерки» пятьдесят в час воспринимались как само собой разумеющееся, то как только мы сворачивали с магистрали на ветку, что вела в направлении осваиваемого леспромхозом лесного массива (а ус — это уже ответвление от ветки к конкретной делянке, где древесина заготавливается в настоящий период времени или будет заготавливаться через месяц-другой) и ветка, в отличие от ровной прямой, выверенной по горизонтали магистрали, начинала бессистемно нырять то вверх, то вниз, с резкими, не учитывающими никаких радиусов поворотами влево и вправо… Как только «Пионерка» сворачивала с магистрали, мы с Витей намертво вцеплялись руками и ногами в дуги сиденья и молили всех Духов железки: «Лишь бы не вылететь, лишь бы»…

К чести дядь Жоры, за месяц работы мы вылетели всего единожды. Спасло нас то, что вырубкой кустарника вдоль веток никто в леспромхозе не занимался. Нетоварная это древесина. Что толку тратить рабочее время и расходные материалы на эти кусты?! Вот мы и влетели, как в спасительную подушку безопасности, в густые, упругие кусты, погасившие скорость и смягчившие удар.

Не то что синяков и шишек, даже царапин ни у кого не было. Но вот разбросанное по кустам имущество мы собирали довольно долго. Можно было бы и быстрее, если бы дядь Жора и дядь Вова, пока мы с Витей всё собирали, не развели костер и не занялись кипятком и заваркой.

— Не, пацаны… Перед выездом не чифирнули, вот и вылетели. Ошибок не повторяем!

Но это было уже потом, значительно, позже. А тогда… Тогда дядя Жора, посмотрев на часы, заглушил бензопилу и вдруг, в резко упавшей на нас относительной тишине летнего леса, громко, в голос, произнес: «Шабаш, мужики!» Закончилась наша первая рабочая неделя.

И поначалу всё шло, как обычно. Точно так же мы заканчивали работу в понедельник или, скажем там, в четверг. Прибрали в вагончике, сносили к «Пионерке» и погрузили на неё инструмент, термосы, не пригодившиеся сегодня дождевики, погасили костер, дядь Жора сел на козырное командирское место, завел дрезину и мы двинулись… Нет, не двинулись, мы помчались домой, в поселок леспромхоза.

В ту первую нашу пятницу всё было, как обычно. Погрузились, тронулись. И вдруг…

Уже на подходе к магистрали дядя Вова неожиданно заорал. Да так, что мы с Витькой от неожиданности вздрогнули и чуть не отпустили руки от поручней «Пионерки».

— Жора, Жора! Вон! Тормози!

Дядь Жора резко, так, что у «Пионерки» по инерции даже приподняло задок и мы с Витей без каких экивоков и ненужной вежливости со всей дури навалились на наше начальство. Но оно не обратило на это вопиющее нарушение субординации никакого внимания. Дяди были заняты тщательным разглядыванием чего-то того, на что дядя Вова активно тыкал своим указующим перстом:

— Вон. Вон, Жора. Вроде ничего.

 — Вроде ничего, — согласился с ним дядь Жора, поглядев в указываемое помощником вальщика место, после чего поставил «Пионерку» на тормоз, вытащил из-под сиденья бензопилу, завел её и они вместе с дядь Вовой пошли к тому дереву, на которое последний так активно тыкал пальцем до этого. Обошли его вокруг, внимательно поглядывая куда-то в его крону.

 — Может, Вова увидел, как на дерево заскочила куница? Сейчас Жора свалит его и будем ловить зверюгу. Только зачем? Летом у неё мех так себе, — высказал предположение Витя.

Как бы в подтверждение его догадок дядя Жора подошел к дереву и звук оборотов мотора бензопилы перешел с холостого на рабочий: «Вж-ж-жжж»… Минута, чуть больше — и дерево, с характерным шумом ломающихся веток кроны, повалилось на землю.

Но никакие куницы с него не спрыгнули. А дядь Жора с дядь Вовой не торопясь обошли вокруг поваленного дерева, внимательно вглядываясь в него. После чего бригадир в задумчивости произнес:

— Нет, Вова. Не годится, — заглушил бензопилу и… мы поехали дальше.

Но буквально через несколько минут повторилось то же самое. Вова заорал, Жора резко затормозил, они встали, завели бензопилу, снова пошли к дереву, свалили его, обошли вокруг, Жора в очередной раз сказал: «Нет, не годится», — и мы поехали дальше.

Только свалив точно таким же макаром третье дерево, Жора обошел вокруг него и удовлетворенно произнес: «О! Самое то. Годится!» — и заглушил свой «Урал». А дядь Вова с удивлением посмотрел на нас:

— А вы что сидите? Я, что ли, за вас веники для бани вязать буду?

Так мы с Витей узнали, что пятница во всех леспромхозах Союза — винно-банный день. Но если вино мы купим в орсовском магазине, когда приедем в поселок, то веники… Веники нужно вязать в лесу! А то ведь… Ну, какая баня без хорошего березового веника!