Где заблудилась Зима? Часть 3

Перейти к началу рассказа

Когда она увидела отца, который, нацепив на нос очки, сидел за столом и читал газету, она не сразу поняла, что случилось.

— А где Мишук? — спросила она удивленным голосом.

— Мишук? — и Степан Тимофеевич поправил дужку за правым ухом. — А я думал, что он с тобой пирожки лепит.

Меж тем Наталья, у которой внутри сразу же всё похолодело, бросилась в прихожую, где не обнаружила ни сапог, ни куртки оставленного ей на десять дней мальчугана.

В одной футболке, с выпачканными мукой руками и лицом, она выскочила на крыльцо.

— Мишу-у-у-у-к! — протяжно закричала она. — Мишу-у-у-ук!

В ответ с другого конца деревни залаяли собаки, но Мишук не отзывался.

Не обращая внимания на то, что её начал пробирать холод, Наталья, сунув ноги в резиновые сапоги, побежала по дороге, истошно крича:

— Миша! Миша! Мишу-у-у-у-к!

В этот момент где-то хлопнула дверь и на дороге появился сосед.

— Миша! — ещё раз крикнула Наталья и, увидев перед собой Михаила, тревожно спросила: — Ты Мишука не видел?

— Да гулял он тут, пока я с мотоциклом возился. А потом нет, не видел больше.

— А давно это было? — в Наташином голосе послышались слёзы.

— Да час уже точно прошёл, — и Михаил посмотрел на часы, — а может, даже и больше.

Услышав слово «час», Наталья сначала онемела, а потом разразилась таким плачем, что Степан Тимофеевич, выскочивший на крыльцо, побежал к ней по лужам, даже забыв надеть свои галоши.

— Что? — затряс он Наталью. — Что случилось?

Но Наталья не отвечала, она только судорожно глотала слёзы и затем кое-как произнесла:

— Мишук пропал.

Тем временем Михаил, оценив ситуацию, побежал домой, накинул старую армейскую куртку, прихватил дедовское ружьё и выскочил опять на улицу.

— Идите домой, — закричал он соседям, — а то простудитесь оба. И ты, и папа твой!

— Слышь, Тимофеич, — повторил он уже на бегу, отдалившись от соседского дома на приличное расстояние, — давайте-ка домой! Бегом!

А сам побежал по волглой земле, из которой вперемешку торчали бурые кустики травы, корешки и которая кое-где была залита водой…

В том, что Мишук направился в лес, старший Миша нисколько не сомневался. Дорога, на которой он в последний раз видел парнишку, а главное — направление, в котором он пошёл, не оставили ему ни капли сомнений. Но где искать мальчика? Тропинок в лесу много, и по какой из них от мог пойти — сообразить сходу было сложно.

«Пойду по большой, — решил на бегу Михаил, — вряд ли он куда свернёт с большой дороги».

Наташа в это время не находила себе места. Звонить в милицию или, как её сейчас там называли, полицию — было бесполезно. Она и не помнила, когда видела участкового в своих родных краях последний раз. Да и надобности в этом не было. Вся их деревня — десяток домов. Ни воровать, ни делить совершенно нечего.

Поэтому она ходила быстрым шагом по дому и, всхлипывая, повторяла: «Мишук-Мишук, ну куда же ты мог деться?» Спускающаяся темнота начала давить ей на голову и на плечи, а она всё продолжала ходить, повторяя: «Мишук, ой, Мишук…»

Слёзы то и дело брызгали из её глаз, отчего они стали красными. Волосы вздыбились словно сами собой и запачканные мукой напоминали запорошенный снегом стог сена, неизвестно каким образом очутившийся на голове.

Степан Тимофеевич был некрещеный. Но в этот раз, словно забыв об этом, он повернулся к углу, где стояли иконы, торопливо, как умел, перекрестился несколько раз и прошептал, глядя на самый большой образ, где была изображена Казанская Богоматерь в красном облачении:

— Господи, помоги!

Из его глаз тоже потекли слёзы. За несколько дней, пока Мишук жил у них, старик успел привыкнуть к нему, словно это был его родной внук. А то, как звал его малец, умиляло Степана Тимофеевича до глубины души.

Михаил тем временем с зажженным фонариком кружил как раз по тому месту, где недавно проходил Мишук.

— Миша! — то и дело звал он, но ответом ему продолжала оставаться тишина.

И теперь, как это недавно делал Мишук, Михаил старался вглядываться в каждое дерево. Только времени у него, ввиду того, что вечер и темнота уже вовсю вступили в свои права, было, конечно, намного меньше. Поэтому быстро перебегая от одного места к другому, он, держа наготове ружьё, продолжал звать вполголоса: «Миша!»

Голоса он не повышал, потому что боялся, что напугает Мишу-младшего. С другой стороны, если звать — то звать надо было как раз громко, потому что тихий голос в лесу звучит ещё тише, ввиду того, что деревья его поглощают.

Кружил Михаил, кружил, но так ничего обнаружить и не смог. Мало ли куда Мишук мог уйти или свернуть? Что делать? Ждать до утра или ещё немного поискать?

— Мишук! Мишка! — стал снова звать парень и вместе с зовом опять принялся нарезать круги по лесу, который совсем не был похож на зимний…

Прошло ещё какое-то время. Остановился Михаил. «Нет, так дело дальше не пойдёт, — подумал он, вконец запыхавшись. — В принципе, от голода до утра с ребёнком ничего не случится. Только бы он не замерз. Ночью-то ведь мороз наверняка ударит. Пусть небольшой, но всё же…»

— Надо же… — усмехнулся он про себя, — зиму пошёл искать! Храбрец какой!

И, прислонившись к рядом стоявшему дереву, почувствовал, как на ноги ему словно ком чего-то мягкого упал…

…Они стояли около окна в Наташиной комнате. За окном беззвучно падали снежинки. В мягком и невиданно белом снегу был уже весь двор. Даже кóзлы, на которых Степан Тимофеевич пилил дрова, были занесены снегом и представляли собой заснеженного Тянитолкая из сказки про Айболита.

Зазвонил телефон.

— Инночка! — закричала в трубку Наташа. — С Новым годом тебя, дорогая! Да, да, — продолжала она всё тем же громким возбужденным голосом, — да, всё хорошо! И у Мишука тоже всё хорошо, не беспокойся!

В этот момент она обернулась к окну, около которого стояли Михаил с Мишуком на руках, и хитро подмигнула им.

— Да, дорогая моя, отдыхайте там с Костей на всю катушку! — звенел её голос по всему дому. — Да не беспокойся ты, всё у нас хорошо! Просто отлично!

— Дядь Миш, — говорил, между тем, Мишук, — а мы с тобой ведь медведи, да?

— Ну, конечно, раз ты Миша и я тоже Миша — значит, мы самые что ни на есть настоящие медведи! — вполне серьёзно заверил мальчика Михаил.

— А ты знаешь, — продолжал полушёпотом Мишук, — я ведь там в лесу один раз только испугался. И знаешь, кого?

— Кого? — так же шёпотом спросил Михаил, скашивая глаза на Наташу, которая уже более спокойно продолжала говорить с подругой по телефону.

— Так я медведя, неверное, и видел! — наклонившись к уху молодого человека, выпалил Мишук.

— Медведя? — и Михаил раскрыл глаза, подражая Мишуку. — Да откуда зимой в лесу медведю взяться? Да и потом, ты же сам Михаил, а это значит…

— Что значит? Ну, что, дядь Миш? — непонимающе спросил Мишук.

— Да то! — ответил Миша-старший, спуская маленького на пол. — Медведь медведя не должен бояться. Они, наоборот, дружить должны. Понял?

— Понял! — обрадованно закричал Мишук и понёсся в комнату Степана Тимофеевича…

— Степан Котофеевич! — услышали они с Наташей звонкий голосок. — А знаешь, почему я не должен медведей бояться…

— Наташа, — говорил, спустя минуту, Михаил, придерживая Наташу за плечо, — погляди, какой снег валит!

— Значит, не зря Мишук в лес ходил, зиму будил, — засмеялась Наталья.

— Не зря, — согласился Михаил и, развернув Наталью лицом к себе, внезапно спросил: — Пойдёшь за меня замуж?

Наташа на мгновение растерялась. Потом, став серьёзной, сказала:

— Миша, ведь ты же знаешь, что у меня такая проблема…

Она не договорила. Михаил поцеловал её прямо в губы и произнёс:

— Знаешь, что я тебе скажу? С мужчинами тебе не везло.

— Как это? — совершенно искренне растерялась Наталья.

— Да так, — хитро усмехнулся Михаил, — всё не те экспонаты попадались.

— А ты — тот экспонат? — и Наталья тихонечко засмеялась.

—  Я — тот! Самый, что надо тот! — уверенно произнёс Михаил. — А не получится — усыновим вот такого же, как Мишук. Ну, что, согласна?

— Согласна, — полушёпотом произнесла Наталья, прислушиваясь как в соседней комнате Мишук в сотый раз рассказывал её отцу про свои лесные похождения. — Согласна, — одними губами повторила она.

А снег за окном всё продолжал и продолжал падать…

Занесло уже не только двор, но и соседский сарай. Днём этот сарай ничего примечательного из себя не представлял. Сейчас же он казался каким-то чудесным белым волшебным домиком, вылепленным из искрящегося мягкого снега.

Михаил, обняв Наташу, стоял и смотрел на нескончаемый снегопад. И на тёмное небо, которое так хорошо контрастировало с белым снегом.

Новогодняя ночь — она и должна быть новогодней. С настоящими снежинками. С настоящими надеждами. И, как говорил Мишук, с настоящим счастьем!