Куда летит мой самолет? Глава вторая: лечение

И вот летит она одна. Первый раз в жизни. Хоть и взрослая уже, а ещё ребёнок. Потому что боится самолёта и больших аэропортов, и чужих городов, и ещё того, что ей предстоит…

И никого нет рядом. Так сложилось. А это значит, нужно пережить самой. Пережить, принять и перестать бояться.

И смотрит в иллюминатор, и старается отвлечься от своих страхов и мыслей. Превращается в пустоту. И эта пустота успокаивает, умиротворяет. А сквозь маленькое округлое окошко видно длинное крыло. Представительная, важная машина монотонно гудит, и всё идёт своим чередом уже в сотый или даже в тысячный раз.

И за штурвалом немножко Бог, потому что всякий сейчас зависит от него. Но это не важно. Важно, что крыло пока ещё несётся над землей. А потом произойдет отрыв и самолёт взовьётся в небо. И под людьми промелькнут огоньки и дороги, машины и сначала даже другие люди. И крыло наклонится в одну сторону и в другую. И небо поворачивает влево и вправо. И это очень приятно наклоняться вместе с небом!

А мотор гудит, и всё так одинаково-привычно. И уже совсем не страшно. Потому что принесли компот и даже кофе и немножко мяса. В горячей упаковке в тесном пакете с кусочком хлеба и маленькими вилками. Всё вокруг оживляется, пахнет едой, людьми и удовольствием.

А раньше в самолёте раздавали самый вкусный на свете лимонад и мятные конфеты. Недавняя девчонка их всегда просила, потому что закладывало уши! А рядом были родители, а ещё — длинное крыло и огоньки внизу. Она так же любила взлетать и садиться.

А сегодня настанет Москва. И ещё — радиоактивный йод.

Навалились четыре стены и скучно. Пока в помещении не обозначилась Наташка. Соседка нарушила гармонию нахлынувшим весельем: громким приветствием оповестила окружающую действительность. Женщины по всем правилам взяли с собой только зубную щетку, зубную пасту на три дня и всё. Вместе же с Наташкой прибыла еда, халаты, постельное бельё и прочие предметы второй необходимости.

 — Я им так сразу и призналась: у меня контрабанда, — улыбаясь, сообщила собеседница.

 — Ты знаешь, — она доверительно наклонилась к героине, — я ещё и вина с собой хотела прихватить. Красного. Потому что оно всё из организма выводит и кровь очищает. Но не смогла. Тащить тяжело.

И немного даже жаль. Что вина не взяла.

Потом она разложила еду. Шербеты разных сортов, козинаки и обязательно сосательные конфетки (их необходимо для активной работы слюнных желез). Обладательница всего этого счастья вовсе не страдает скромными формами. А совершенно наоборот — представляет яркий пример женщины из русских селений. Разве что грудь поменьше. А ещё она очень хорошая. Потому что замечательный человек, которого много не бывает.

 — Наташка, а Наташка, в который раз тебя спрашиваю, ты чаем запивать будешь?

 — Слушай, ну скока раз тебе хаварить, я жирного не ем! — приятельница задорно улыбается, отправляя в рот кусок пряного шербета.

 — А можно я у тебя козинак с кунжутом доем?

 — Канешна, можно! Ты у мене ещё спрашиваешь!

 — Не, передумала. Не буду. Тебе кальций с ним употреблять надо, а ты последнее готова отдать, всё о других думаешь, а о себе забываешь.

И они посидят, помолчат. Каждый о своём.

А потом состоится лечение: все примут радиоактивный йод. И Наташка внезапно свалится и перестанет разговаривать, вся отечёт и особенно шея. И женщины вспомнят, что они — больные. А радиоактивный йод окажется не чашкой чая. И впереди предстоит ещё долгий восстановительный период и изоляция от близких и родных, потому что пациенты теперь опасны своим излучением.

Но они всё равно счастливы. Потому что есть шанс. Потому что рак лечится даже на поздних стадиях.

А то, что сейчас происходит, — сплошная ерунда по сравнению с целой жизнью.