Кузнечик дорогой... не должен никому? Часть 1

Я, видно, оказалась яблоком зимнего сорта. Женщина проснулась во мне много позже. В свои 19 я была самым натуральным синим чулком и даже не чувствовала этого. Училась увлеченно, с охотой, вгрызаясь как молодой бультерьер в чужие мысли и фразы.

Девочки вокруг жили настоящим и смотрели на мир не книжными, а своими глазами. В этом было их преимущество предо мною и одновременно слабость. Уход в свой мир — это щит от мира настоящего. И душевная консервация. Я будто копила в себе силы для того, что могло понадобиться потом.

Все было обыкновенно до третьего курса. Зачеты, экзамены, лекции, семинары. Античная литература, Устное народное творчество, Золотой век, Серебряный век, морфология, синтаксис…

На третьем курсе к нам перевели девушку из Пятигорска. С первой же минуты, как она в сопровождении декана переступила порог аудитории, мы поняли, что пришло что-то необычное, даже неведомое. И это сразу вызвало ответную реакцию. Защитную. Мы на всякий случай замерли во внутренней стойке. Ату неизвестную! Ату ее!

В ней было обыкновенно и в то же время необычно все. Рост стандартный для южной девушки — до 170 см. Вес — нормальный, не полная, не тощая. Талия, неширокие плечи. Грудь — уверенная тройка, обтянутая зеленой водолазкой. Темно-русые с рыжиной негустые волосы, темные ресницы, прямые брови. Белое, чистое лицо, зеленые глаза.

Стоп! Иной цвет глаз, кроме карих и черных, у нас встречался редко, поэтому привлекал внимание. Люди с серыми, голубыми и ярко-зелеными глазами, без примесей желтого и болотного оттенка, казались пришельцами из иных миров.

Имя ее тоже было необычным — Вилена. Ну, в то время такая аббревиатура встречалась часто. Владлена, Вилена (Владимир Ильич Ленин). Дань времени. Истории. Ни плохой, ни хорошей. Нашей. Наших родителей. Их молодости, их идеалов. Для них она была над-оценочной, потому что была родной, и в ней они были молоды.

Взгляд Вилены был холодным, спокойным и уверенным. Эта девушка в неполные двадцать лет знала про себя все. Зачем она здесь, чего хочет от жизни и что в состоянии предложить ей сама. Будто собралась на свидание со славой и навела на себя красоту.

Наши не приняли ее напрочь! Записная красотка и староста группы попробовала было задать несколько невинных вопросов: какую музыку любит слушать, что читает, как там в Пятигорске, и все в таком же духе — и получила вежливый, в меру развернутый ответ. Но без улыбки, без теплых огоньков в глазах, сразу располагающих к себе собеседника.

Сама Вилена ответных вопросов не задавала. Сидела, положив перед собою руки с недлинными, но изящными пальцами. Ноготочки — чистые-чистые, розовые без лака. И в этом тоже был вызов нам, дорвавшимся из серых школьных лет до яркой косметики.

Общий вердикт был таков: задавака и эгоистка! Себе на уме! Отношение к ней сразу определилось: оценивающе-настороженное. Стратегия выстроилась: выжидательная! Ахтунг! Среди нас — чужачка, невЕдомка! Лишнего не болтать, быть предельно предупредительными.

Вилену все это занимало мало. Как с гуся вода. Вилена была гусем в стаде квочек и уток. Или все-таки прекрасным лебедем? Не знаю…

Педагоги к ней относились ровно. Но и они заметили стеклянную стену самосохранения. У нас есть хорошее выражение: «кипит-растворяется». Так говорят, когда хотят похвалить невестку, характеризуя ее за умение влиться в новую свою семью, жить ее интересами, вникать в проблемы и радоваться ее радостям.

Так вот Вилена была явно не из «растворимых». Она существовала как некая взвесь в стакане жизни, не опускаясь на дно, не перемешиваясь и не всплывая.

Несколько раз педагоги провоцировали ее на откровенность, даже гнев. Мол, чему вас там в Пятигорске учили, ах, неужели вы даже этого не проходили? Педагоги вообще не очень любят, если кто-то приходит к ним со стороны, предпочитая получить первокурсников и учить их по своей методе. Это придает им значимости в собственных глазах. Приятно быть Пигмалионами.

Вилена на провокации не поддавалась, отвечала ровно, даже бесцветно, без модуляций. Голос у нее был приятный, сдержанный, но не запоминающийся. Таких много. «Да; нет; вы правы, мы это еще не начали изучать». И все. Снова маленький сведенный рот, пухлые губки с перламутровой помадой.

И еще. Все заметили, что она часто употребляла слово «непременно» вместо «обязательно». «Перепишешь конспект? — Непременно (вместо „обязательно“)». «Придешь на субботник? — Непременно». Этот синоним отдавал замшелостью и тоже казался нам стремлением выделиться любой ценой.

Наконец одна педагогесса, дама закритического возраста, так пылко и темпераментно проводившая семинары, что мы ощущали себя словно в итальянском дворе, прямо заявила ей:

Не пойму я вас что-то, Гацуева! Какая-то вы не такая! Как Снежная Королева, честное слово! Ну, хоть улыбнитесь, что ли! И, кстати, почему вы постоянно употребляете слово «непременно» вместо «обязательно»? Оно вам так нравится?

Вилена вежливо улыбнулась, не размыкая губ. И тотчас снова свела их. Затем ответила тихо и веско:

— Слово «обязательный» употреблялось исключительно в значении «любезный». А мы говорим совсем о другом явлении. «Непременно» — это значит «во что бы то ни стало, любой ценой».

— Умничаете вы, Гацуева, — после недолгой паузы сказала преподавательница. — Хорошо, садитесь.

Сведений о ее жизни удалось собрать крайне мало. Родители в разводе. У каждого новые семьи. Здесь живет в семье двоюродной тетки. Тетка — вдова с двумя детьми-школьниками. Пожалуй, все.

Что собирается делать по окончании вуза — пока твердо не решила. Есть ли парень — медленное «нет». Хочет ли замуж — пока об этом не думала. На каждый вопрос — уклончивый ответ. Частицы — глагол -существительное. Не более.

На занятиях отвечала так же ровно. Учебный материал — от корки до корки, без дополнительных сведений. Придраться было не к чему, но симпатий не было тоже.

— В тихом болоте черти водятся! — однажды услышала я от педагогессы по фонетике.

Я проходила мимо группы педагогов, стоявших у окна на перемене. Впереди меня шла Вилена. Тонкая талия, перетянутая кожаным ремешком, коричневая юбка клиньями (модно!), подрагивающая грудь под зеленой водолазкой. И тонкий шлейф французских духов «Интим». Тогда я еще не знала, как они называются. Только волнующий аромат ландыша и ванили. Свежесть и страсть…

Педагогов-мужчин у нас было мало. Красивых еще меньше. В основном все толстые, с отвисшими животами, женатые, отягощенные заботами и собственной значимостью. Возможно, в присутствии молодых созданий женского пола они напитывались энергией и казались себе сильнее, краше и лучше. А может, и наоборот. Может, для них уже загорелся красный свет светофора, а для нас все сильнее разгорался зеленый… Кто знает?..

Продолжение следует…