Где нынче живёт барон Мюнхгаузен?

После того, как в 1781 году были напечатаны шестнадцать самых правдивых историй из жизни барона… Правдивых, правдивых. Как в своё время говорил Иероним Карл Фридрих? «Нет абсолютной лжи, потому что нет абсолютной правды, которая делает слова ложью». Нет абсолютной лжи. Есть только относительная. А это уже почти правда. Ну, а при определенном допуске мизерную количественную составляющую в виде «почти», можно и не учитывать. Так что после выхода в свет восьмого номера берлинского журнала «Путеводитель для весёлых людей» правдивые истории семимильными шагами, да ещё и вприпрыжку, побежали сначала по Европе, а потом и по всей остальной планете.

Правда, как ни странно, а впрочем, совсем и не странно, но барону вся эта шумиха, поднятая вокруг его честного имени и незапятнанной репутации «настоящего ротмистра русских кирасир», очень даже не понравилась. Он даже судиться собирался. Но… потом передумал. То ли кто отсоветовал, то ли Иероним сам решил, что не потянуть ему по финансам длительную судебную тяжбу с очень неясными перспективами. В общем, в суд он не пошел.

И правильно сделал. Потому что эти первые шестнадцать историй не опозорили его, а принесли славу. И обессмертили фамилию многочисленных Мюнхгаузенов, в генеалогической таблице которых Иероним Карл проходит всего-навсего под 701-м номером. Но это там, среди более чем 13 сотен ветвей родословного древа барона.

Для нас он — самый первый. Неповторимый. Непревзойдённый. И… живой. Живее всех живых. Ну, хотя бы потому, что британские учёные утверждают, что любой, даже самый правдивый человек, как минимум четыре раза за день говорит не совсем правду. Не так, чтобы внаглую, прямо в глаза баки забивает. Но… Не до конца её. И… С лёгкими искажениями. Относительную правду. Естественно, только во благо и с самыми лучшими намерениями, но — её. Ту, от которой до относительной лжи — даже шага делать не надо.

Каждый из нас, четыре раза в день… Даже не сомневайтесь! Британцы ж — не просто так. Они исследования проводили. Многолетние.

Вот и получается, что Мюнхгаузен… Хотим мы, не хотим… Но сегодня он живёт в каждом из нас. Пусть небольшой своей частью — всего четыре раза в день, но — в каждом! Подошли к зеркалу и посмотрели. Вот он — Иероним Карл Фридрих, фон. Конечно, не лично своей персоной, а только той частью, которая в каждом из нас устроилась на постоянное место жительства.

А вот если кто хочет, чтобы без зеркала. Когда все эти составляющие — да воедино. И чтобы пальцем можно было ткнуть в конкретную личность. Не я, мол. Это он. Он барон Иероним Карл фон Мюнхгаузен. Тогда, конечно… В Боденвердер надо. Там, на родине Иеронима, есть его музей. Но…

Не нужно торопиться. Спешка, она только в двух случаях необходима. Зачем нам, почтенным джентльменам, в Боденвердер? За тёмными лесами и широкими полями киселя похлебать? Стоит ли? Можно ж — ближе. Значительно ближе! У нас почти своя ложка за голенищем есть.

Как там барон начинает свои истории? Вспомнили? Ну?

«Я выехал в Россию в середине зимы»…

Куда, куда там барон? В Россию? В неё, родимую. И не просто так.

Иероним Карл Фридрих родился 11 мая 1720 года. Пятым ребёнком. А младшие сыновья в те времена зарабатывали себе на жизнь шпагой и пистолетами. Тем более, и отец Иеронима — Отто — был настоящим полковником. Вот младший Мюнхгаузен и пошел по отцовым стопам.

Конечно, можно было поступить на службу и в родном княжестве. Или в каком из соседних. И к дому поближе, и обстановка как-то попривычней. Так-то оно так. Вот только в России перспектива была. Там уже сюзерен Иеронима Карла — принц Брауншвейг-Вольфенбюттельский, Антон Ульрих — устроился. И неплохо так устроился. Поначалу женихом племянницы русской императрицы, Анны Иоанновны. Той самой, что Ледяной дом построила. А потом взял, да и женился на Анне Леопольдовне. Племяннице этой, значит.

Ну, Иероним Карл и в Россию. Никак Антон Ульрих замолвит там словечко за землячка-вассала. Не может не пособить почти родному человечку.

Вот так в декабре 1739 года барон Мюнхгаузен поступил на службу в Брауншвейгский кирасирский полк. Корнетом. А полк в те времена квартировал в Риге. Скорее всего, именно там, на одном из соответствующих духу времени торжественных мероприятий, типа балов или приёмов, Иероним Карл и познакомился со своей будущей супругой Якобиной фон Дунте.

Между прочим, «фон Дунте» — не просто так. По названию родового, Дунтского поместья невесты. От Риги — всего ничего: 55 км к северу, если на Таллинн по трассе А1. Едем? Как зачем?

Ну, во-первых, познакомились молодые, скорее всего, в Риге. А вот венчались 2 февраля 1744 года в Лиепупской церкви. Это на восемь километров севернее Дунтского поместья. Всё по той же трассе Рига-Таллинн. Именно к шпилю этой самой церкви, приняв его за колышек коновязи, барон как-то привязывал свою лошадь.

Правда, это уже — во-вторых. Иероним Карл, он же не только молодую жену, ещё и охоту любил. Ну, может не так сильно. Но то, что обожал — точно. Вне всякого сомнения. А здесь, в Видземе… И леса. И болота. И реки с озёрами. Даже море и то есть. Охоться — не хочу. Весной — на утку, зимой — на медведя, осенью — на кабана. Для охотника — сказка просто, а не места.

И чтобы мимо такой сказки пройти?.. Нет, не такой барон был человек. До 1750 года, когда Иероним Карл, получив очень долгожданный чин ротмистра, оставил полк, а с ним и Ригу, он частенько бывал в Дунтах. Бродил с ружьем по окрестностям. И как утверждают историки от литературы, значительная часть Мюнхгаузеновских историй территориально привязана именно к этим местам.

Где-то здесь, на одном из многочисленных видземских болот, барон тащил себя из трясины за косичку парика. Может быть, прямо над нынешней таллиннской трассой нес его десяток уток, подстреленных одним выстрелом. А олени с вишнёвыми деревьями между рогами, так и сегодня не редкость в тутошних лесах. Говорят, у местных лимбажских предпринимателей уже всё просчитано и бизнес-проект по производству джема дожидается своих инвесторов. А что? Хлеб, сыр, пиво под торговой маркой «Мюнхгаузен» уже есть. Почему бы не быть и вишнёвому джему?

И самое главное. В-третьих. Да не попади Иероним Карл в Дунты… Его бы вообще не было! Нет, конечно, сам бы барон был. И фамилию бы он носил ту, что при рождении получил. Мюнхгаузен. Но барона Мюнхгаузена… Такого, каким его знаем мы… Нет, не было бы.

Дело тут в чём? В 40-х годах XVIII века куры в Дунтах ещё не неслись. За них тогда это делали петухи. А тот, кто отведал петушиной яичницы… Или омлетика… Нет, страстей только не надо. И уши ослиные у съевшего яичницу не вырастали. И нос оставался в прежних размерах. А вот по полёту фантазии… Равных ему можно было не искать.

Но барон же не знал. Это всё коварные дунтчане. Взяли и накормили… Ну, Иеронима и понесло. Вот именно из-за того, что поел. Не был он голодным. Но — понесло. Не верите?

Саулкрасты проскочили? Всё, ещё восемь километров и будет съезд на Дунты. Как зачем? Там нынче музей Мюнхаузена. Первый — в Боденвердере, второй и последний — в Дунтах.

Здесь и живёт нынче барон. Особо неверующие могут посмотреть на ту самую сковородку, на которой барону жарили петушиную яичницу. А все вместе — и верующие, и нет — на настоящего барона посмотреть.