Игорь Абрамов (Игорев)

Хором поорать можно и с котами на заборе, а для занятий ерундой не требуется вообще никаких условий. И понятие "фанаты", душа моя, чересчур широко, чтобы распространять их на всех тех, кому сейчас хорошо. Не надо меня спрашивать, Клара, а кому сейчас хорошо. Хорошо сейчас тому, кто умеет ценить красоту. Я не про Эрмитаж. Если бы его открывали раз в четыре года на три недели, я бы про него с удовольствием поговорил. А до тех пор, пока Эрмитаж открыт куда чаще, чем мой собственный рот, орущий "гол!", я говорю не про него.

Начнем с определений. Ты говоришь - двадцать две потных бестолочи носятся по липовой траве, отбирая друг у друга кожаную тряпку. Спрашивается, станет ли нормальный человек носиться по липовой траве, отбирая у своих товарищей кожаную тряпку - причем орудуя ногами, потому что руками в этой дурацкой игре орудовать нельзя? Стадо обезьян, дескать, и то б вело себя умней. Но послушай, Клара. Что бы ты сказала, если бы я предложил тебе оценить в тех же терминах деятельность, допустим, очкариков в костюмах, которые способны годами протирать штаны об стул, в попытках покрасивей расставить фигурные кусочки дерева на клетчатой доске? А разнополые пары нимфоманов, кидающие друг друга в воздух, соревнуясь, кто выше ногу задерет? Скажи мне честно, Клара, как называется человек, полжизни проводящий в попытке задрать повыше ногу? Ты считаешь, прима-балерина? А я говорю - собачка. И перестань махать на меня руками. Или признай, наконец, что мои двадцать два дегенерата ничем не хуже.

И ладно даже руки-ноги, перейдем к интеллектуальному труду. Может ли считаться полноценным лысый монстр, годами изучающий какую-нибудь гадость, дающую дуба в капле крашеной воды? Или клиент, потративший жизнь на выведение математической формулы, которую помимо него самого поймут от силы десять человек? Ты говоришь "великая идея", ты говоришь "спасение людей". Но, во-первых, никакая плавучая гадость еще не избавила человечество от СПИДа, я не говорю уже о гриппе. А во-вторых, именно на спасение людей уходит в лучшем случае половина всей так называемой научной деятельности, а вторая половина направлена на их же уничтожение - и, поверь мне, чем делать ядерную бомбу, лучше уж мячики кидать. Ты же женщина, Клара, у тебя милосердие написано на лбу. Учти: вокруг футбола в мире погибло куда меньше людей, чем от усилий так называемой науки.

Кстати, о женщинах. Если мы опять-таки попытаемся объяснять явления и события с точки зрения их технического описания, любое влечение к конкретной женщине можно смело рассматривать как абсурд. Для чего сжигать калории и нервные клетки, добиваясь контакта с одной конкретной самкой, если по миру вольно бродят два с половиной миллиарда практически таких же? Ты недавно читала "Ромео и Джульетту" и плакала, не спорь, я это видел. Ну так ответь мне, Клара, чем лучше твой Ромео моего Рональдо? Ромео протратил свою молодую жизнь, бегая за красивой девочкой - чего ж, достойный выбор, я сам смотрел кино и тоже плакал. Но Рональдо бегает быстрей! У Рональдо куда лучше реакция и куда сильней удар. Не его вина, что он до сих пор жив - и разве не обязано нежное женское сердце, с таким трепетом воспринимающее желание молодого самца владеть красавицей, посочувствовать ничуть не худшему самцу, желающему радовать своей прекрасной физической формой целый мир?

К тому же, дело далеко не только в физической форме. Допустим, я убедил тебя, что не стоит описывать процессы созидания тремя-четырьмя словами - а то так можно далеко зайти. Но ты продолжаешь хмурить нос: "а какой, дескать, в этом вашем футболе смы-ы-ысл?".

Футбол, Клара - это страсть. Не тупая страсть убийцы, режущего быка, а высокая страсть художника, творящего красоту. Нелюбимые тобой двадцать два денегерата не сильны в ядерной физике, это правда. Но разве сама ты, Клара, сильный ядерный физик? А когда Пирло отдает пас Гроссо, а тот обводящим ударом посылает мяч в дальний угол ворот ровнехонько впритирку с штангой, и происходит это за две минуты до окончания дополнительного времени полуфинала - это красота, Клара. Это смелость. Это ритм. Это неожиданность. Это счастье. Не потому, что кусок надутой кожи в очередной раз поколебал сплетение капроновых нитей, а потому, что ради этого гола десятки людей не спали четыре года. Они плели не капроновые нити, а стратегию игры. Они выдумывали, каким еще тренировкам подвергнуть Гроссо, чтобы он сильнее бил. Или выше прыгал. Или быстрее бегал. Запомни, Клара, Марчелло Липпи - гений. Не хуже Марчелло Мастрояни. Снять фильм, который заставит плакать тысячи людей - это, конечно, великое дело. Но создать из двадцати двух племенных быков ювелирную композицию под названием "мы прошли в финал" - задача ничуть не более простая. Буковки к буковкам притирать, чтобы они огнем играли, оно полезно. А ты попробуй притереть Дель Пьеро к Джилардино так, чтобы от ног одного шел ток к ногам другого. Попробуй, Клара. И вот когда у тебя это получится, я разрешу тебе сказать "толпа уродов". Один раз.

Футбол, Клара, это искусство. Вот, допустим, пусти тебя туда на поле - чего ты сможешь? Ты каждую неделю в спортзал ходишь и в бассейне плаваешь, так? А самого простого мяча, даже не пенальти, даже не штрафного, в жизни не сможешь взять. Даже руками поймать не сможешь, я уже не говорю головой отбить. Вот и получается, Клара, что пусти тебя на Мондиаль - пользы от тебя там будет меньше, чем от сборной Бразилии, хотя она и не прошла в полуфинал. Ладно, сборная Аргентины тоже не прошла. Но и сборная Аргентины, и даже сборная Тринидада, Клара, куда полезней для мирового футбола, чем ты. Ты говоришь "а они зато не старший экономист" - но, Клара, мало ли кто не старший экономист! Я, например, тоже не старший экономист. Ты же не смеешься надо мной за это. Я умею разнообразно тебя любить, ты умеешь подводить годовой баланс, а Йенс Леманн умеет брать мячи, причем лучше, чем Лео Франко, хотя это и не его вина. Тебе может быть плевать на Лео Франко, но признай, что быть мастером своего дела всегда почетно. А Мондиаль, Клара - это схватка мастеров своего дела. Это люди, которые посвящают оттачиванию мастерства куда больше часов в день, чем ты - подведению годового баланса. Потому что футбол, Клара - это наука. Для того, чтобы правильно выпустить запасного игрока за двадцать минут до конца второго тайма, не нужно оканчивать экономический факультет. Но если игрок выпущен правильно, будет гол. А если будет гол, будет смысл. Смысл победы одного ума над другим - а вовсе не одной пары ног над другой такой же парой.

Футбол, Клара, это война. Это сотни тысяч сидят плечом к плечу. Это фронтовая солидарность соседей по лестничной клетке, это готовность поделиться последним пивом и местом у экрана, это единый порыв, равных которому нет в мирной жизни. Мужчинам нужна война, Клара, и если не будет футбола, будет ядерная атака. Мужчинам нужно сидеть под общей крышей и плакать, обнявшись, не стыдясь и зная, что именно в этот момент рыдает Дэвид Бэкхем. Мужчинам нужно пробивать головой потолок и орать. Мужчинам нужно уметь напиваться. Мужчина - это тот, кто может умереть от радости за любимую футбольную команду, просто потому, что это - чистое счастье. Не меркантильное, не мелочное, не местное, не привязанное к одной-единственной душе. Сборная Италии победила, и у меня хорошее настроение. У тебя же бывает хорошее настроение, Клара. Почему оно у тебя бывает? Потому, что тебе идет новое платье или потому, что ты сбросила полкило? Но, скажи мне сама, что более важно - пятьсот никому не заметных грамм с отдельно взятого бедра или пятьсот тысяч радостных людей?

Потому что футбол, Клара - это любовь. И тогда, когда я ругаю нападающего сборной Бразилии, и тогда, когда я спорю о его достоинствах и недостатках со своим лучшим другом, и тогда, когда мы вместе ожидаем вечернего мачта, заранее зная, что в этой любви не будет проигравших, даже если она и принесет нам слезы. А особенно тогда, когда красавец-нападающий (а любой нападающий во время атаки, Клара, всегда красавец) обводит одного защитника, другого, выходит один на один с вратарем, отдает пас налево, получает его обратно, перемещается на полсантиметра, подходит к воротам, размахивается, теряет мяч от ноги защиты, перемещается чуть левей, выжидает, пока его товарищ по команде виртуозно выкручивает мяч из-под ноги капитана соперников, подпрыгивает, еще не дождавшись, пока мяч прилетит к нему - и в прыжке, размахнувшись, с силой бьет по мячу, казалось бы не глядя, но абсолютно точно, и вколачивает мяч в правый угол ровно миллиметром выше недопрыгнувших рук почти как птица взлетевшего вратаря.

Это оргазм, Клара. Ты ведь знаешь, что такое оргазм - так вот поверь мне, что это он. Причем публичный, всеобщий и разделенный еще приблизительно с миллионом людей. Ты когда-нибудь делила оргазм с миллионом людей? Нет? Ну и не говори мне тогда ничего. Пойди и найди миллион человек, согласных заорать одновременно с тобой любые слова, вырывающие из души фонтан энергии такой силы, что подпрыгивает планета. Пойди и найди их. Когда найдешь и вы добьетесь того, что каждый ваш вопль "гоооол!" будет приводить к сдвигу земной орбиты - приходи и излагай мне свою точку зрения, отличную от точки зрения тупых фанатов. А пока молчи. Молчи, женщина, и не мешай мне жить полной жизнью. Ты же не хочешь, чтобы я в поисках ощущений ходил по бабам или шел убивать соседа? Вот и веди себя тихо. И принеси мне пива. И отойди от экрана, ради Бога."