Русский и белорус: а вы найдете десять отличий? Внешность, характер, менталитет

О ментальности русских, и тем более, россиян, писать очень непросто, по причине их размытости и неоднородности, в связи с тем, что такой нации, как русские, на самом деле, вроде как и не существует — столько там намешано и разбавлено, на такой огромной, географически и исторически, территории они проживают, что «россиянин», да и «русский», давно вроде «американца» — гражданства в паспорте.

Белорус же, напротив, более однороден, породист, что ли, нет в нем такой примеси разных кровей, как в русском. (Никогда не забуду свой визит лет сто тому назад в российское консульство города Бреста — ё-маё, я был просто сражен и убит наповал неказистостью и чернявостью своего старшего брата. Ощущение было, что это какое бурятское или чувашское консульство, а не российское, славное славянское племя). А если и говорить о тех, о кого белорус исторически потерся, попритерся и попритерпелся, то это, в первую очередь поляки на западе, украинцы на юге, ну и братья-русские на востоке.

Как выглядит, так сказать, среднестатистический русский — естественно, с белорусской стороны (если какая средняя статистика вообще может быть применима к широкому во всех смыслах русскому): среднего роста, крепкого телосложения, нос картошкой, волос светлый, голос громкий. Во всем облике некоторая небрежность — в одеждах, в мыслях, в разговоре, да во всем. Чем столичнее — тем импульсивнее, порой агрессивнее, угрюмее, спесивее. Чем провинциальнее — тем мягШе, добрее, хотя тоже разгильдяй, рубаха-парень, свой человек.

(У нас в Гродно каждый год, в мае-июне, проводится слет всяких там байкеров, в первую голову, «расейских». Что примечательно, мне этот слет напоминает, пришествие диких варваров в цивилизованный Рим — столько шума, ругани, хамского поведения не насмотришься нигде, как здесь в эту короткую неделю. Конечно, российские байкеры — это не все русские, но знаю, что их поведение очень близко поведению самых разных русских, россиян где бы то ни было — все-таки вежливость и чувство такта в перечень русских добродетелей не входит).

В Беларуси же, на западе, как уже было сказано, в белорусском облике часто встречаются польские, и даже германские, нордические черты: высокий рост, астеническое сложение, светлые волосы и такие же светлые незамутненные глаза. Когда я впервые попал в Гродно — самый западный областной центр, тут же окрестил гродненцев славянскими немцами: та же аккуратность, характерная холодность и медлительность. Хотя мне гродненцы скорее напоминают прибалтов, литовцев и латвийцев, — такие же медлительные и невозмутимые, с мягким характером.

Ближе к югу, к Бресту, проглядывается украинская расхристанность, то же горлопанство, хмельная веселость, широкое братание по национальному и прочему признакам — а какая разница? — но все же не так ярко выраженные, как в самой «щiрой Украiне». К центру и востоку — то же. Внешность и поведение с очевидной блондинистости и природной медлительности, породистости и даже некоторой внешней горделивой спесивости (хотя, на деле, это не спесь, а просто свойство характера) сменяются некоторой простоватостью — носы «покартошистее», волосы «покурчавистее», весь облик «пороссийскостее». Характеры более открытые, голоса позвонче, люди поприветливее.

(Я как-то ехал в поезде через всю «необъятную» Беларусь, и если в Гродно все было чин-чинарем, ни плюнуть, ни растереть, ни высморкаться, то ближе к центру и потом поюжнее — народ и сморкается, и плюется, и пиво дергает в поезде. А у нас в Гродно — ни-ни! Как же, мы же потомки тевтонских «лыцарей» — рыцарей здесь, к слову сказать, любят и всяческие айвенговские турниры при первой возможности устраивают).

О чем думает русский двести семьдесят пять раз на дню? О том, как бы своровать. Как бы объегорить, обжулить, обмишурить государство. И он не виноват — это у него в крови. Ген такой. Болезнь хроническая. Лишняя хромосома. А о чем думает белорус? Как бы не посадили. Не привлекли. И как бы не привлечь внимание власти. И это тоже ген, историческая память, бегущая током по медленной белорусской крови и так же медленно ударяющая в медленные мозговые белорусские нейроны.

И если русский — оторва, анархист Кропоткин, буян и сорвиголова, исторически не доверяющий и не любящий власть, то белорус — мышка серая, незаметная, власть ругающая… но уважающая. Суслик-первогодок, милый, приятный на ощупь. И это тоже в белорусской крови. А потому как столько его «нагибали» (любимое слово А.Г. Лукашенко) — то под литовцами он был, то под поляками, то под родной советской властью, что хошь-не хошь, а ген такой выработается, хромосома дополнительная. По большому счету, белорус — трус (даже рифмуется правильно). Насколько русский — революционер, настолько белорус — трусционер. Ну, или умный — кому как.

Насколько русский расточитель, настолько белорус рачитель. Белорусов бедных не бывает, даже при их скромных, по российским меркам, зарплатах: он никогда не пропьет последнее, не потратится на ненужное, не поделится со всей русской щедростью с ближним. Белорус — прирожденный, исторический эконом. Белорус — рачительный хомячок (мы так сами про себя говорим: «Мы — как хомяки»): все в норку, все в норку, да за щеку — про запас.

Насколько русский жуликоват, настолько белорус честен. У белоруса какая-то советская честность, которая передается по наследству и еще будет передаваться лет тысячу — уж не знаю, от литовцев или поляков она, но точно не от русских. Думаю, что, скорее всего, она продиктована страхами, которых у белоруса предостаточно, а вовсе не какими-то этическими нормами.

Если ты оставишь на Белорусском вокзале безнадзорную сумку и пойдешь в туалет, то шансов, что твою сумку сопрут в мгновение ока… много. А если ты оставишь безнадзорную сумку в Беларуси, неважно где — на вокзале или в подъезде, даже если ты так решил избавиться от чего-то тебе ненужного, то тебя найдут и скромно врУчат, а может быть, вручАт, «то, что вы потеряли». И насколько в России принято присваивать чужое, настолько в Беларуси чужое присваивать не принято. Это тоже такая хромосома, с геном напополам.

(Я неоднократно терял в Беларуси банкоматные карточки, бумажники и даже паспорт — и что вы думаете, все из мною потерянного меня словно само находило — даже в бюро находок обращаться не надо).

А если серьезно, то здесь искренне, на суе-очень-верном уровне убеждены, что чужая вещь — чужое золото ли, бумажник ли — да все, принесет несчастье. Суеверие — а так приятно.