«Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались?»

Отчасти за это следует поблагодарить советскую историю, которая, обслуживая победивший класс, сделала всё, чтобы правда об этой страшной войне ушла на дно холодных летейских вод, вод реки забвения. То, что осталось, было фрагментарно, неубедительно и, что самое худшее для махинаторов, при некотором труде позволяло реставрировать те факты, которые были осуждены на забвение.

Поэтому за дело взялись писатели, которые по определению обречены рассказывать сказки, выдавая их за то, что якобы было в реальности. (Это, детки, называется реализмом, и даже не социалистическим.) А также ещё бóльшие мастера лакировки действительности — киношники. В результате историю советской страны за первые двадцать лет её существования забальзамировали, будто труп Ленина в Мавзолее.

На первый взгляд, вождь мирового пролетариата — как живой. А на самом деле — проформалиненная тушка под бронированным стеклом. Все эти герои Гражданской войны в России — Чапаевы, Щорсы, Пархоменки, Котовские — оказались мельтешащими тенями на экранном полотне. Хотя тенями иной раз весьма обаятельными. На «Чапаева» не зря ходили помногу раз подряд. Великолепное кино!

Фильмы про Гражданскую войну начали снимать в начале 1930-х годов навстречу серьёзному юбилею, 15-летию Красной армии. Делать картины про настоящих героев прошедшей войны уже было стрёмно. Все ещё не забыли имя настоящего создателя Красной армии, и за «неправильного» героя, пусть даже второстепенного, можно было попасть в троцкисты, что грозило несомненными репрессиями.

Братьям Васильевым (которые были не братья, а только однофамильцы) подвезло. Фильм про комдива рабоче-крестьянского происхождения, сражавшегося на колчаковском фронте, который «академиев не кончал» и в одном из сражений героически погиб, пришёлся как нельзя более кстати. «Чапаева» начали снимать как фильм немой, для проката вторым экраном, по рабочим клубам. А потом, увидев, что кино получается увлекательное, на ходу озвучили и пустили, на свой страх и риск, на всесоюзный экран.

Но крупномасштабных героев, как уже было сказано, всё же не хватало. И тогда режиссёры и сценаристы стали снимать картины про тех, кто воевал на Гражданской войне на небольших должностях и по прошествии лет уже врос в мирную жизнь. Этот сюжет в те годы был популярен, и его можно было развернуть и так, и этак. Тут на память приходит трагическая повесть «Гадюка» Алексея Толстого, где этот сюжет поворачивался самой сильной своей стороной.

Такого рода комедию снимал в 1935 году ленинградский кинорежиссёр Семён Тимошенко. Комедия называлась «Три товарища», но, естественно, без всякой связи со знаменитым романом Э.-М. Ремарка. Эти три товарища вместе воевали в Красной армии, а спустя годы встретились в небольшом городе, где строится некий флагман индустрии, фабрика по производству бумаги. Несмотря на старую дружбу, текущие обстоятельства вовлекают всех троих в конфликт, где проявляется коммунистическая принципиальность и неприятие всяких «хитрецов» и «деловаров».

Это кино вполне заслуженно забыто, за исключением одного эпизода, где два друга, которых играют актёры М. Жаров и Н. Баталов, вспоминают сражение на Каховском плацдарме и поют:

Каховка, Каховка, родная винтовка,
Горячая пуля, лети!
Иркутск и Варшава, Орёл и Каховка —
Этапы большого пути.

Фактически и эпизод этот уцелел из-за душевной песни, музыку которой написал И. Дунаевский, а слова — М. Светлов.

Михаил Светлов (1903−1964) — поэт выдающийся, странным образом проскользнувший сквозь жернова репрессий, которые стопроцентно должны были его, комсомольца 1920-х годов и троцкиста, смолоть. Вероятно, он и сам понимал своё везение, отчего относился к последующей жизни с сардоническим юмором.

Как рассказывает сам поэт, песня была написана им быстро, за сорок минут. Исправление потребовалось только в одном месте. Светлов, опять же не без юмора, этапами большого пути назвал «Житомир и Лондон, Париж и Каховку», перемешав мировые столицы и украинские местечки. Режиссёр С. Тимошенко решительно исправил этот список на действительно поворотные пункты, вписанные в историю Гражданской войны.

Как уже было сказано, события тех лет так от нас далеки и так перевраны, что краткое описание того, чем же были знамениты перечисленные в песне города, не будет лишним.

Иркутск. Здесь 7 февраля 1920 года был расстрелян адмирал А. В. Колчак, объявленный осенью 1918 года Верховным правителем России. Тогда же его войска начали поход на Москву, но по разным причинам дальше Волги не прошли. Таким образом, Иркутск в песне означал фактическую победу красных в Сибири и ликвидацию Восточного фронта.

Варшава. Её штурмовали в августе 1920 года войска Красной армии под командованием М. Тухачевского. Предполагалось, что после падения столицы в Польше придёт к власти коммунистическое правительство во главе с Ю. Мархлевским и Ф. Дзержинским. Из Польши дорога Красной армии шла на Германию, Венгрию и Австрию, которые в результате также должны были стать «красными».

Мировой революцией бредили руководители Советской России, и взятие Варшавы должно было стать началом «мирового пожара». Впрочем, вместо этого произошло то, что в польской истории называется «чудом на Висле». Армия под руководством Ю. Пилсудского смогла отбить наступление Красной армии и, в конце концов, забрать даже территории Западной Украины и Западной Белоруссии.

Орёл. Осенью 1919 года этот город оказался конечным пунктом продвижения к Москве Белой армии под командованием А. И. Деникина. Красную столицу, до которой оставалось около 360 километров, деникинцам взять не удалось.

Каховка. В этом маленьком городке в Херсонской губернии на берегу Днепра в 1920 году войска Красной армии создали хорошо укреплённый плацдарм. Войска белых, которыми командовал П. Н. Врангель, не смогли его ликвидировать. В результате белым пришлось оставить Таврию и отступить в Крым.

Всего лишь одна строчка из песни «Каховка» оказалась, как видим, кратким конспектом монументального курса истории Гражданской войны, который в то время задумывали советские историки. Они не знали, что Страну Советов в скором будущем ожидает война более масштабная и более жестокая, которая перекроет собой ужасы и героизм предыдущей. Настолько, что уже в конце 1960-х годов герои и мученики Гражданской перестанут восприниматься как примеры для подражания, перестанут вообще восприниматься серьёзно. Чапаев-герой, улицы имени которого были едва ли не в каждом советском городе, народным героем остался, правда, уже в качестве персонажа анекдотов.

Что же касается песни «Каховка», она не забылась. Более того, некоторой популярности этой древней советской песне подкинул как раз писатель, которого советская власть записала в антисоветчики, Василий Аксёнов.

В конце 1970-х годов старые книги В. Аксёнова не переиздавались, а новые были к изданию запрещены. Одной из таких книг было произведение «Остров Крым», фантастический роман о том, что могло бы произойти, будь Крым не полуостровом, а островом, и если бы на месте Чонгарского перешейка был Чонгарский пролив.

Небольшой спойлер: остров Крым остался осколком Российской империи, неплохо вписавшимся в мировую экономику и живущим безбедно; а по сравнению с Советским Союзом, который тоже существует на карте мира, остров Крым вообще утопает в роскоши.

Действие романа происходит в конце 1970-х годов. А значит, участники Гражданской войны, бывшие белогвардейцы, ещё доживают свою жизнь в Крыму, этом своеобразном русском Тайване. Среди них — отец главного героя романа, Андрея Арсеньевича Лучникова, Арсений Николаевич Лучников.

Однажды Лучников-старший слушал грампластинки с советскими песнями, которые сын привёз ему из советской Москвы. Может, кому-то из читателей это неизвестно, но грампластинки были в 1970-е годы единственным качественным носителем звука. Так вот, советская песня «Каховка», которую ветеран-белогвардеец услышал на одной из пластинок, его буквально обожгла.

Отец прослушал песню несколько раз, потом некоторое время сидел молча и только тогда уже высказался:
— Стихи, сказать по чести, не вполне грамотные, но, как ни странно, эта комсомольская романтика напоминает мне собственную юность и наш юнкерский батальон. Ведь я дрался в этой самой Каховке… И девушка наша, Верочка, княжна Волконская, шла в шинели… по горящей Каховке…

Тогда-то Арсений Николаевич Лучников назвал свой дом на скале Сюрю-Кая, что над Коктебелем, «Каховкой».

История трогательная, вызывающая улыбку и доверие, несмотря на то, что она встроена в фантастический роман. Видать, было что-то серьёзное в этой несложной песенке из проходного эпизода давно забытого фильма, написанной к тому же всего за сорок минут. Правда, Михаил Светлов, вспоминая об этом эпизоде, добавлял:

— Прошло сорок минут плюс моя жизнь.