Алексей Щусев. Каким был главный советский архитектор?

Перейти к началу статьи

Думаю, тут уместно будет одно замечание Щусева:

Я умел ладить с попами, слажу и с большевиками.

И ведь поладил! Вроде бы привлечь Щусева к его проектированию предложил Луначарский. Вечером 24 января 1924 года за Щусевым попросту приехали и отвезли вначале на заседание правительственной комиссии, где изложили задачу. Затем — в кабинет для работы. А утром проект был готов.

Возможно, мы ещё поговорим о Мавзолее Ленина отдельно, слишком эта тема большая и многоплановая. Потому что сама постройка гениальна. Сейчас же речь о его авторе. До революции он спроектировал или оформил около 30 храмов. После — то, что можно назвать главным храмом советской страны.

Кстати, Щусева иногда и тут упрекают в плагиате, приписывая действительное авторство Мавзолея другому мастеру, Исидору Французу. Очень возможно, да и скорее всего, в проекте есть доля участия помощников Щусева. Мавзолей перестраивали трижды, и Щусев, разумеется, работал с коллективом. Он был не только великим архитектором, но и не менее великим организатором. Может, потому Луначарский и предложил поручить ему проект Мавзолея, зная, что Щусев может и спроектировать, и организовать работу, и проследить за ее выполнением?

Что же до плагиата… Некоторые специалисты называют Щусева ещё и величайшим храмовым зодчим. Фактическим создателем неорусского стиля, строившим церкви то в псково-новгородском стиле, то в византийском, то в стиле русской романики. Разработавшим иконостас для Киево-Печерской лавры. Восстановившим (а не придумавшим, как тогда водилось) древний храм по его руинам, создав современный метод архитектурной реставрации.

Как думаете, способен был этот человек самостоятельно разработать проект Мавзолея? И работа командой — это нормально для крупного мастера, руководителя проектной мастерской. Вспомним хотя бы Николая Ладовского, современника Щусева, принципиально ставившего во главу угла коллективную работу.

Так и Щусев, в мастерской которого каждый архитектор вел свой проект, который предварительно сообща обсуждали, стремясь не только представить, каким должно быть само здание, но и вписать его в окружающее пространство города.

О Мавзолее же пока скажем одно: этот проект надежнейше прикрыл своего автора от каких бы то ни было политических преследований. Важный момент, учитывая то, как часто мастер вступался за друзей и сотрудников. Да еще активно отстаивал сохранение архитектурных памятников Москвы, предназначенных к сносу при реконструкции города.

Было и другое. Неспроста его друг Михаил Нестеров отмечал, что Щусев «слишком много говорит». Щусев и вправду не молчал. Например, высказывался, что не верит в виновность того или иного политика или военачальника, обвинявшихся то в заговорах, то в шпионаже. В общем, высказывал, в том числе, сомнения в правильности официальной политики. Без каких-либо последствий.

Возможно, конечно, что дело, действительно, в том, что автор Мавзолея Ленина ну никак не может оказаться врагом народа! Но вроде бы не строивший мавзолей Иван Жолтовский, другой дважды академик, в начале войны высказывался о том, что «не все ли нам равно, для какой власти строить?». Тоже без последствий…

Может, попросту художникам такое сходило с рук? Реального-то вреда от таких настроений никакого, а вот пользы от мастеров много! Неспроста ж Лазарь Моисеевич Каганович еще в 30-е сказал:

— Если всех посадить, кто Москву будет строить?

Интересно, что активно отстаивавший памятники старины Щусев не протестовал против сноса… Храма Христа Спасителя. Я понимаю, что сейчас это знаковый собор, символ нашей Церкви и все такое… Но из песни слов не выкинешь: в адрес этого храма как архитектурного сооружения он высказывался еще в 1905 г.:

— Я восстаю против коверканья, какое мы видим, начиная с тоновской архитектуры и до наших дней, простой архитектуры на «приличный» лад. Я называю подобное искусство бутафорским, да и то на плохой вкус.

Да и не одинок он был в такой оценке. Например, еще один классик, Иван Фомин, тоже критиковал этот проект Константина Тона. Естественно, еще до революции. Но как странно! При этом Щусева считали конформистом, едва ли не приспособленцем. Среди архитектурной молодежи у него было прозвище «чего изволите?». Потому что он брался за любые проекты, работал с любыми заказчиками.

Но может, он просто… любил и хотел строить? И строил, работая с теми, кому требовалось то или иное здание. И с конформизмом Щусева все не так просто.

Занятно, что с тем же Олсуфьевым (тогда еще графом!) Щусев всерьез поссорился, отстаивая свой проект храма на Куликовом поле. Отстоял, построил храм, двум большим куполам которых придал формы древнерусских шлемов (вполне реальных шлемов, кстати!). И не побоялся вызвать на себя критику коллег, предложив расписать одну из своих церквей… авангардистке Наталье Гончаровой.

Увы, от этого проекта остались только эскизы: находившаяся за границей художница так и не смогла приехать — вначале из-за начавшейся войны, затем из-за революции стало не до росписи церквей. Хотя все было подготовлено, и Щусев не забрал своего предложения!

А вот Николай Рерих построенные Щусевым храмы расписывал. Также несмотря на критику… Впрочем, критиковали ведь и церковные росписи Нестерова в Марфо-Мариинской обители. Хотя уж Нестеров-то — классик из классиков, и православнее некуда!

Нет, не так все было просто со Щусевым… Он действительно строил в самых разных стилях. Вот Дом Наркомзема (1929−33), сейчас здание Министерства сельского хозяйства (то есть вывеска сменилась, а учреждение чем было — тем, по сути, и осталось). Прекрасный образец конструктивизма от архитектора-не конструктивиста. Но мастера, умевшего почувствовать дух эпохи. Ещё конструктивизм — Дом артистов МХАТ. Но это пока еще 1929 год.

А недалеко от него — Дом артистов Большого театра, середины 30-х, и это уже постконструктивизм: пока еще вполне конструктивистский, но с «классическим» карнизом и арочными окнами последнего этажа.

В 1932-м начинается строительство гостиницы «Москва», а к моменту, когда коробка здания уже построена, меняются архитектурные приоритеты. И «исправлять» конструктивистский проект приглашают Щусева. Наступает время строить по… по-старому. Что ж, Щусев уже показал: строить по-современному он тоже умеет.

И перепрыгнем обратно в 1938 год. Мастер только выходит из опалы, не вернувшись, кстати, в Союз архитекторов. И оказывается на Лубянке. Вроде бы лично у Берии, хотя в 1938-м тот только замнаркома внутренних дел, а с осени исполняющий обязанности наркома. Претензий к мастеру нет, так что, возможно, дело происходило чуть позже.

Факт то, что Лаврентий Павлович, строитель по образованию, прекрасно знает, кто такой Щусев. И сразу успокаивает: мол, претензий к мастеру нет. А Наркомату внутренних дел нужно новое здание.

В общем, как скажет позже Алексей Викторович:

— Я им постарался построить застеночек повеселее.

Он все прекрасно осознавал. И это, если вдуматься, трагедия: крупнейший храмовый зодчий, вынужденный строить тюрьму…

Но жизнь продолжается. В 1930-е мастер строит Большой Москворецкий мост, ряд жилых домов и институтов, комплекс зданий Академии наук СССР, санаторий в Мацесте, создает проекты реконструкции набережных Москвы-реки.

А потом начинается война. Она ещё в самом разгаре, а в СССР в апреле 1942 организуется Комиссия по учёту и охране памятников искусства. Разумеется, Алексей Викторович входит в неё. А ещё он возвращается к… храмостроительству. Церкви ведь тоже разрушены. И не то чтобы они были так нужны в СССР, но в войну церковь заняла патриотическую позицию. И государство ослабляет давление. А ещё многие храмы являются памятниками. И такие нацисты зачастую разрушали целенаправленно.

В декабре 1941 захватчиков отогнали от Москвы. А в начале 1942-го Щусев уже работает под Истрой, во взорванном Новоиерусалимском монастыре. Кому ж, как не создателю системы архитектурной реставрации, знаменитому храмостроителю, восстанавливать едва не уничтоженные памятники?

И конечно, разрушенные города: Щусев работает в Великом Новгороде (снова восстановление разрушенных исторических зданий!), Истре (не монастыре, а в самом городе), своем родном Кишиневе (участие в разработке генплана реконструкции города).

Он вообще отметился в градостроительстве. Хотя их с Жолтовским проект реконструкции Москвы и не прошёл, больше того — реализованный «сталинский» генплан во многом прямо противоречит щусевскому. Но вот московские площади и районы в рамках генплана 1935 года он проектировал.

Кстати, план нашего первого выставочного комплекса, ВСХВ, создавался под руководством Щусева. Сейчас в этом месте располагается ЦПКиО им. Горького. Нет, его проектировал не Щусев. Но его протеже, тогда мало кому известный Константин Мельников.

Ещё его учениками и сотрудниками в разное время были, например, Д. Чечулин (временно возглавивший мастерскую в 1937−38 г.), Д. Булгаков (главный архитектор Минсвязи, главный архитектор сада Эрмитаж), И. Француз (Мавзолей, Кремлевский Некрополь, четыре павильона ВДНХ), А. Рухлядев (Северный речной вокзал в Москве), инженер В. Лагутенко (главный инженер мастерской Щусева, руководитель Архитектурно-планировочного управления города Москвы, автор первых «хрущевок» серии К-7)…

Так что иногда сложно сказать, кто и какой вклад вносил в тот или иной проект. Неспроста та же «Википедия» о некоторых из проектов говорит, что степень участия Щусева там неясна, что был скорее руководителем группы. Вот и о последней работе, станции «Комсомольская-кольцевая», в одной из лекций прозвучало мнение, что Алексей Викторович «лишь поставил подпись», «прикрыв» проект своим авторитетом. Сам же он не особо понимал, как строить под землёй. Так ли было? Поди теперь разберись!

Но, во-первых, в любом случае работали его сотрудники и ученики, не случайно в его коллективе оказавшиеся. А во-вторых… Помните историю с гостиницей «Москва»? При разборе в Союзе архитекторов Виктор Веснин продемонстрировал оппонентам Щусева, Стапрану и Савельеву, эскиз фасада, спросив, знакома ли им эта работа? Получив уверенный ответ, что да, это их проект гостиницы, тот самый, который «присвоил» Щусев. После чего Веснин продемонстрировал подписи под эскизом, оказавшимся работой Щусева десятилетней давности, сделанной для совсем другого проекта. После чего вопрос плагиата был, в общем-то, закрыт.

А мы завершим на этом экскурс в историю советской архитектуры и жизни знаменитого градостроителя и крупнейшего храмостроителя нашей страны. И самого, наверное, разнопланового архитектора двух империй.