У кого Лев Толстой выиграл на спор бобровую шапку?

Одно из самых знаменитых пари, на которое часто ссылаются английские летописцы, заключили однажды два фабриканта — Коксеттер и Трокмортон. Первый из них заявил, что с хорошими мастерами можно делать чудеса. «Чудес в нашем деле не бывает, — сказал второй. — Для нас самое важное — добросовестность рабочих». — «А я все же утверждаю, что с настоящими мастерами можно совершить чудо», — повторил Коксеттер. Слово за слово — разгорелся спор. Коксеттер предложил: «Если утром вы приведете мне двух живых овец, то к вечеру я сделаю из их шерсти сюртук». Трокмортон громко рассмеялся: «Не верю! Это вздор! Полная ерунда!». В конце концов, они решили заключить пари на 1000 гиней.
На следующий день Трокмортон привел на фабрику к Коксеттеру двух овец. Тот заверил, что в девять часов вечера сюртук уже будет готов. Предстояло остричь овец, спрясть шерсть, размотать и выткать пряжу, свалять сукно, выкрасить его, спрессовать, и только после всех этих операций портной мог приступить к своей работе.
К четырем часам дня было уже готово сукно. А в 8 часов 40 минут вечера Коксеттер передал Трокмортону готовый и сшитый на его фигуру сюртук. В этом сюртуке проигравший пари, ничуть не переживая о проигрыше, появился на балу перед многочисленным обществом, собранным победителем пари, чтобы отпраздновать это событие.

Когда спорят два гения…
Любопытный спор случился однажды в дружеской беседе между двумя знаменитыми английскими драматургами. Уникальный случай в истории литературы: Бернард Шоу против Оскара Уайльда! Автор «Пигмалиона» утверждал, что у драматургов-реалистов, то есть у него, словарный запас богаче и больше, нежели у драматургов-поэтов, то есть у Уайльда. Автор «Идеального мужа» оспорил это мнение и предложил, в качестве доказательства, придумать и написать на бумаге синонимы к словосочетанию «красивая женщина».
Через четверть часа судьи — ими оказались несколько литературных критиков, присутствовавших при беседе, — изучив бумаги каждого из драматургов, объявили решение: победа «поэта» за явным преимуществом. Если Шоу сумел придумать только 35 синонимичных фраз, то Уайльд… — 59! Шоу, не поверив, схватил уайльдовский лист и, пробежав глазами текст, медленно поднял погасший взгляд на дружелюбно улыбавшегося поэта. Драматург-реалист шумно вздохнул, затем опустился на одно колено и, театрально приложив руку к сердцу, воскликнул:
 — С восхищением преклоняю голову перед вашим гением, друг мой! Честно говоря, я был абсолютно уверен, что в нашей литературе существует лишь один гений. Но, как только что выяснилось, нас, оказывается, двое…
Уайльд, засмеявшись, подал руку «второму» гению…

Загадочные существа эти женщины!
Перенесемся из Англии во Францию. Среди французских любителей поспорить — все знакомые лица: Дюма, Мольер, Людовик XIV, Гюго, Золя, Мюссе, Бальзак. Последнему вообще в этой области не везло. Автор «Блеска и нищеты куртизанок» возомнил себя знатоком женских душ и без оглядки ввязывался в споры, обещая за какой-нибудь пустяк или безделушку угадать, впервые взглянув на женщину, ее характер, семейное положение и всю ее предыдущую жизнь.
Однажды, гуляя по парку, он встретился с белокурой красавицей, с правильными чертами лица, узкой талией и пышной грудью, гулявшей под руку с черноволосой подругой, полной ей противоположностью: худосочной, длинноносой, безвкусно накрашенной дамой неопределенного возраста. Бальзака заинтриговала эта парочка и он с приятелем пошел ей вслед.
По пути он объявил приятелю, что белокурая дама — «конечно же» француженка, урожденная парижанка — «такая походка бывает только у парижанок», не замужем, но имеет нескольких богатых любовников, которые ее содержат. Некрасивая дама — скорее всего англичанка или шотландка — «такие прически носят только они», скорее всего какая-нибудь модистка или экономка, вдова, имеет одного ребенка, который постоянно живет у бабушки…
Приятель — в прошлом бывший священник — от удивления открыл рот. Бальзак, прочитав недоверие в глазах товарища, предложил пари на что угодно. Приятель согласился, сообщив, что давно мечтал пообедать в «Максиме» («Максим» — самый дорогой в то время ресторан Парижа). Ударив по рукам, спорщики подошли к женщинам и, представившись, рассказали им о своем споре (умолчав, разумеется, о деталях). Их совместный разговор продолжался еще минут десять. И с каждой минутой все большее разочарование охватывало Бальзака.
Красавица оказалась… русской, женой немецкого посла, набожной и благоверной супругой, матерью двоих детей. Дурнушка же была вовсе не шотландка, а француженка, «урожденная парижанка», незамужняя и бездетная актриса, при этом — довольно легкомысленная особа, тут же намекнувшая, что не прочь продолжить знакомство с двумя «уважаемыми мосье» в каком-нибудь кафе или ресторане…
В итоге, в ресторан отправились двое: Бальзак и его голодный приятель.

Испытание любви… акулами
Не менее безумны по части различных споров и американцы. Так Билл и Ник Бетджеры, братья-близнецы, поспорили, кто из них быстрее переплывет кишащий акулами сиднейский залив (дело происходило в Австралии). Приехав в Австралию на лето отдохнуть, братья познакомились на пляже с местной красавицей и влюбились в нее без памяти. И, чтобы решить, кто из них более достоин ее руки и сердца, придумали себе столь же глупое, сколь и опасное испытание. Были выбраны судьи, оповещены и приглашены друзья и знакомые.
Затем влюбленные братья отправили своей фее письмо, в котором сообщали, что приняли решение раз и навсегда выяснить, кто из них достоин ее внимания, любви и т. д. Письмо завершалось просьбой в назначенный день и час явиться к такому-то месту на противоположном берегу залива и ожидать, так сказать, достойнейшего из достойнейших.
В день пари на берегу собралась немалая толпа отдыхающих туристов, любопытных граждан и зевак. Одни требовали позвать полицию, другие — врача, третьи — психиатрическую помощь с санитарами. Однако большинство из собравшихся хотело просто развлечься и посмотреть, чем закончится это забавное представление.
Впрочем, для самих участников этого шоу забавности было мало: проплыть полкилометра рядом с разрезающими водную гладь акульими плавниками, было равносильно смертному приговору. Но, как это часто бывает, любовь лишает не только глаз, но и рассудка. Кое-кто из зрителей уже подначивал братьев, советуя тщательно беречь от акул «самое сокровенное», иначе, если акулы это откусят, то им будет уже не до девушек. Братья, не обращая ни на кого внимания, на счет «раз-два-три», прыгнули в воду.
Следует сказать сразу: акулам в этот день не повезло. Никто из братьев не пострадал. Видимо, у акул был не обеденный час. Но не повезло и братьям. Они почти одновременно приплыли к берегу, но девушки там не обнаружили. Она, как выяснилось позднее, вместе со своим женихом, официантом из местного бара, накануне вечером укатила в кругосветное путешествие.
Стали ли братья дожидаться ее возвращения или нет, неизвестно. Удивительно только, что эти американцы даже не полюбопытствовали, нравятся ли они сами девушке, прежде чем рисковать за нее жизнью.

Коньяк в обмен на фотографию
Следующее пари можно назвать интернациональным, потому что заключили его русский и англичанин, два известных писателя — Максим Горький и Герберт Уэллс.
Однажды, гостя у Горького, автор «Человека-невидимки» медленно потягивал какой-то необычайно мягкий коньяк. То был подарок Горькому от поклонников из Грузии. Напиток настолько очаровал гостя, что он, узнав, что у Горького есть еще одна такая бутылка, незамедлительно предложил заключить пари.
Налив в одну рюмку воду, а в другую коньяк, он сообщил русскому писателю, что сможет поменять обе жидкости в рюмках местами, не пользуясь при этом ни ртом, ни третьей рюмкой, ни соломинкой. Горький, почесав с минуту затылок, ответил, что такое, наверняка, возможно. Однако он, Горький, не знает секрета этого фокуса и, чтобы его узнать, принимает пари. По предложению Уэллса, Горький ставил на кон бутылку коньяка, а он сам — свою фотографию.
Далее произошло вот что. Уэллс достал из кармана свою фотографию и накрыл ею рюмку с водой. Затем аккуратно перевернул ее и поставил на вторую рюмку так, что фотография оказалась между ними. После этого английский писатель слегка сдвинул фотографию в сторону и… И золотистая жидкость струйкой стала перебираться в верхнюю рюмку, а прозрачная — в нижнюю.
Далее Уэллс объяснил незадачливому Горькому секрет фокуса: плотность у воды выше, поэтому она и вытеснила коньяк наверх.
Несмотря на проигрыш, Горький остался доволен пари: прихватив коньяк, Уэллс оставил проигравшему драгоценный подарок — свою фотографию с дарственной надписью.

«Десерт» от Куприна
В России также находились любители держать пари. Лев Толстой как-то выиграл на спор бобровую шапку у Владимира Черткова, своего литературного агента и друга. Чертков, хорошенько не подумав, выразил некоторое сомнение в крепости здоровья Толстого, к тому времени уже разменявшего седьмой десяток. Толстой, разозлившись, предложил пари. А затем взял да и присел «пистолетиком» (то есть на одной ноге) 30 раз подряд!
Большим любителем веселых розыгрышей был Александр Куприн. О его жизни в Одессе слагали легенды. Одна из них рассказывает о том, как Куприн ходил по припортовым трактирам и расспрашивал у их владельцев о самом неприятном или самом скупом посетителе. Когда ему указывали на такого, Куприн подходил к нему и, немного пообщавшись и угостив собеседника рюмкой даровой выпивки, предлагал сыграть в «новомодную» игру: за какую-то мелкую монету съесть, к примеру, блоху. Мол, «съешь блоху — я тебе копейку, не съешь — ты мне». В те времена и копейка была, что называется, деньги. Поэтому прижимистый лавочник или какой-нибудь падкий до легких денег матрос, не замечая подвоха, как правило, быстро соглашались на такую игру. А суть подвоха была проста, как в известной поговорке: «Давай дружить, друг к другу в гости ходить: то я к тебе, то ты меня к себе».
Когда блоха успешно поедалась, игра на этом не заканчивалась. После блохи шло предложение съесть паука. Вслед за пауком предлагалось «отведать» муху… Затем — таракана… Затем — червяка… Соответственно повышалась и награда: пять копеек, десять копеек, пятнадцать копеек… К моменту, когда в качестве приза выставлялся рубль, следовало шоковое предложение: съесть ложку… собачьих фекалий!
Русского человека трудно испугать трудностями, а уж такого рода — и подавно. Особенно, если впереди маячит целый рубль — солидная сумма для завсегдатая трактира. Когда жертва розыгрыша проходила и это тяжелое испытание, далее наступал кульминационный момент всей игры, можно сказать, ее финальный аккорд: за два целковых предлагалось съесть ложку… человеческих фекалий! Все с той же лукавой оговоркой: «съешь ложку г… на — я тебе два целковых, не съешь — ты мне».
Говорят, находились такие, кто, «продезинфицировав» себя очередной порцией водки, проглатывал-таки сей «десерт». «Твоя взяла!» — притворно огорчаясь, говорил тогда Куприн, протягивая небрезгливому скупердяю два рубля. Однако радость победителя была недолгой. Под всеобщий гул и крики «фу-у!», паршивца, с двумя «призовыми» рублями в кармане, при помощи палок и пинков изгоняли из трактира.
И все же подобные случаи происходили редко. Чаще Куприну попадались те, кто, не в силах превозмочь отвращения, безропотно отдавал Куприну два рубля. А потом, чуть погодя и протрезвев, громко восклицал: «Что ж это я наделал, люди добрые? Съел кучу всякого дерьма да еще за это два целковых отдал?!». И, кидаясь от столика к столику, принимался искать своего обидчика.
А Куприна к тому времени, как говорится, уже и след простыл.