Что помогло дяде Гиляю спасти жизни артистов на Хитровке?

Станиславский представил поход на Хитровку как интересное, познавательное мероприятие с пикантными подробностями и особым ругательством, разрядившим назревавший конфликт с художником. Читая же Гиляровского, осознаёшь, что только его самообладание, знание мельчайших подробностей жизни трущобных людей, их психологии, личные знакомства со многими из них и огромное уважение обитателей злачных мест к писателю спасли жизни артистов, которых он привёл на Хитровку.

Мысль посетить это опасное место завладела основателями Московского Художественного театра в разгар лета 1902 года, когда готовилась постановка пьесы А. М. Горького «На дне» в новом здании театра в Камергерском переулке, построенном Саввой Морозовым. Рассказы Горького о бывших в Нижнем Новгороде людях возбудили любопытство: захотелось увидеть их и услышать истории падения на дно жизни. Решено было устроить поход на Хитровку и для сопровождения пригласили писателя Гиляровского, хорошо изучившего нравы его обитателей.

Владимир Алексеевич Гиляровский (псевдоним «Дядя Гиляй») родился 26 ноября (8 декабря) 1853 года на хуторе в Сямских лесах Вологодской губернии. Его отец был помощником управляющего в лесном имении графа Олсуфьева, но затем получил место чиновника в губернском управлении и перебрался в Вологду с семьёй. Когда Володе исполнилось восемь лет, умерла его мать, и воспитанием мальчика некоторое время занимались дед, отец и беглый матрос Китаев, делавшие упор, в основном, на физическое развитие.

В гимназии Гиляровский считался первым силачом и отчаянным драчуном, ходил постоянно в разорванном мундире и сочинял на учителей злые стихотворения-шутки. В семнадцать лет Володя сбежал из дома и пришёл пешком из Вологды в Ярославль, чтобы попасть в лямочники. Бурлаки оценили его силу и поставили третьим на лямке тянуть по Волге расшивы. Много мест он переменил, бродяжничая без документов, пробиваясь случайным заработком и не имея постоянной крыши над головой.

В назначенную ночь посещения Хитров рынок оказался на военном положении после совершённой накануне крупной кражи. Крадучись, пробиралась группа во главе с Гиляровским в самую большую ночлежку, в которой находилась комната переписчиков ролей. Ночлежники приняли артистов, «как старых друзей». Гости выставили на стол водку с колбасой и объяснили цель прихода.

Трущобные люди показались артистам и руководителям театра «милыми, приветливыми и гостеприимными». Они вспоминали прежнюю жизнь, радовались, что удостоились чести. Один из ночлежников показал рисунок, вырезанный из журнала, но художнику театра Симову он не понравился. «Что тогда поднялось! — вспоминает К. С. Станиславский. — Словно взболтнули эти живые сосуды, переполненные алкоголем… Посыпались ругательства, схватили — кто бутылку, кто табурет, замахнулись, ринулись на Симова… Но тут бывший с нами Гиляровский крикнул громоподобным голосом пятиэтажную ругань… Настроение сразу изменилось. Начался бешеный смех, аплодисменты, овации, поздравления и благодарности за гениальное ругательство…».

Гиляровский знал, каким опасным местом для жизни человека может оказаться Хитров рынок, когда В. И. Немирович-Данченко попросил его отвести туда артистов. Накануне назначенного дня он отправился проведать своих трущобных приятелей. На Хитровке дядю Гиляя всегда встречали с радостью: он и бутылку поставит, и рублём одарит на харчи, и словом добрым поддержит. От буфетчика узнал он последние новости: кто с каторги вернулся, кто какое «дельце обделал».

На другой день дядя Гиляй привёл артистов и руководителей театра к переписчикам. Художник В. А. Симов сел за стол и стал набрасывать эскизы в альбом. Гиляровский у входной двери нюхал табак, когда кто-то сзади попросил его угостить. Он оглянулся и увидел своего знакомого, подававшего ему знак: «Молчи и слушай». Вышел за ним в коридор дядя Гиляй и узнал, что «каторжане» Болдоха, Безухий и другие громилы готовят артистам тёмную после того, как загасят лампу.

Гиляровский решил не рисковать и увести гостей, но не успел — грабители уже были в ночлежке. Пришлось искать другой выход: следить за ними и не дать загасить лампу. Вот как описывает спасение артистов дядя Гиляй: «За столом галдёж. На В. А. Симова навалились с руганью. Кто за него, кто против. Он испуганно побледнел и съёжился. Ванька Лошадь с безумными глазами бросился к столу, бешено замахнулся над головой В. А. Симова бутылкой. Я издали только успел рявкнуть: Лошадь, стой…».

Бутылку перехватили, но под шумок Безухий попытался загасить лампу. Дёрнул дядя Гиляй левой рукой его на себя, а правой схватил на лету за горло и грохнул на скамью. В этот момент мелькнула в памяти вся его бродяжная жизнь, «рифмованные импровизации бурлака Петли». Бросился Гиляровский к Болдохе с поднятым кулаком, пообещал сорвать привесную бороду и крикнул диким голосом: «Стой, дьяволы».

Затем он разразился импровизацией бурлаков с новыми добавлениями. Узнал его Болдоха. Всё стихло, но после финальной тирады дяди Гиляя завизжала матом нищенка, вспомнив, что завтра праздник. Гиляровский снял шапку с головы, поклонился ей в пояс и крикнул: «С праздничком, кума». Все зааплодировали. Судя по воспоминаниям, К. С. Станиславский так и не узнал, какому риску подвергали себя артисты на Хитровке, и что помогло дяде Гиляю спасти их жизни. После этого случая писатель ещё не раз водил Симова в ночлежки, пока тот дописывал декорации.

Премьера пьесы А. М. Горького получила восторженные отзывы. Впоследствии Симов подарил Гиляровскому картину Хитрова рынка с шуточной надписью: «Дорогому другу, дяде Гиляю, защитнику и спасителю души моей, едва не погибшей ради углублённого изучения нравов и невредимо извлечённой из недр Хитровской ночлежки, ради „Дна“ в М.Х.Т. в лето 1902 г. В. Симов».

С тех пор прошло больше ста лет, но всё также бродят по дорогам жизни громилы, аферисты, люди трущобные, бездомные, и всё так же важно при встрече с ними никогда не терять самообладания, как умел это делать дяди Гиляй.