На чем держалась традиционная китайская семья? Экскурс в историю конфуцианских традиций

Семья в представлении древних китайцев — это миниатюрная модель государства во главе с отцом-патриархом, обладающим почти неограниченной властью. Мощнейшее влияние на семью оказывали верования и культы: культ предков и культ сыновней почтительности сяо. В традиционной конфуцианской идеологии интересы общества превалировали над личными, а интересы семьи полностью преобладали над потребностями отдельных ее членов.

В китайской культуре одной из главных задач семьи было продолжение культа предков: принесение жертв и соблюдение соответствующих обрядов. В сознании древних китайцев число прожитых лет автоматически возвышало человека над более молодыми, а почтительность к родителям считалась высшей добродетелью. Начиная с эпохи Хань (206 до н. э — 220 н.э.) культ сяо официально поддерживается государством, культ же предков был, по сути, продолжением кровнородственных связей и после смерти.

Таким образом, конфуцианство стимулировало расцвет большой семьи, ставшей идеалом как минимум со времен Кун Цзы.

Это вело к совместному проживанию нескольких поколений родственников, которые могли образовывать целые деревни. Собственность и доходы членов семьи объединялись, управление ресурсами и делами осуществлялось от имени рода его главой. Это единство не ограничивалось материальной стороной: считалось, что семья обладает не только общим имуществом, но и общей для всех фортуной. Если, допустим, многие ее члены имели серьезные проблемы (хроническая болезнь, неудачливость в делах, скверные привычки и пр.), в этом усматривалось проявление семейного неблагополучия.

Имущество патриарха поровну наследовалось сыновьями. В случае смерти одного из сыновей до смерти отца его долю наследовали его дети. Разделение семьи — событие огромного значения. Это могло происходить, если после смерти главы рода прорывались застарелые разногласия между его женатыми сыновьями или последние слишком отличались друг от друга своими экономическими успехами, числом детей и пр. Как правило, в разделе участвовал «третейский судья»: уважаемый всеми, но лично не заинтересованный родственник.

При этом семейные узы сохранялись, образовавшиеся семьи (фаны) оставались частями единого клана, главой которого становился старший из братьев. Многочисленные родственники объединялись не только кровным родством, но и общим культом предков. С течением времени одни семьи могли терять влияние, и на передний план выдвигались другие фаны.

Изменялся и взгляд на культ предков. Если в древнем Китае могущество умерших предков могло служить опорой живым, то под влиянием конфуцианства акценты радикально сместились. Главной задачей живых стало служение духам предков, дабы не навлечь на себя и свой род гнев покойных. А значит, перед каждым мужчиной стояла задача рождения детей, и прежде всего сыновей, призванных продолжить род и поддерживать культ предков. Мужчина почитал всех своих предков-мужчин по линии наследия и их жен; женщина — 1−2 поколения собственных предков и предков мужа.

В народе считалось, что посмертное существование предков обеспечивается церемониями и подношениями, осуществляемыми их живым потомком мужского пола. Поэтому неспособность родить сына воспринималось как великое несчастье и даже невыполнение долга. В народе люди, не имеющие сыновей, рассматривались как потенциальные злые духи: ведь обеспечить им покой за гробом будет некому. Если позволяли средства, супруги усыновляли одного из сыновей небогатых многодетных родственников. Усыновление совсем уж чужого мальчика считалось нежелательным, но на деле возможным.

Цели продолжения рода и заботы об умерших предках служил и брак (это относится в основном к конфуцианскому Китаю, в более древние времена у молодых людей было больше простора для естественного проявления чувств). Кроме того, принятие новобрачной в клан — вопрос экономический: новый едок должен наилучшим образом «окупить» свое принятие в семью, в которую женщина вступала как участница хозяйственной общины и будущая мать детей своего супруга. Выбор невесты для сына осуществлялся главой семьи (семейным советом). Взаимное влечение жениха и невесты никакой роли не играло, а понятие «любовь» относилось скорее к сыновним чувствам.

Впрочем, у мужчины была определенная свобода — обязательным для него был первый брак, после чего он мог взять вторую жену либо наложниц (разумеется, это могли себе позволить богатые люди). Кандидатура невесты должна была быть одобрена предками, для чего проводился обряд гадания. Идеальная схема предписывала сыновьям оставаться жить в одном поселении с отцом, приводя в дом жен, а дочерям, напротив, переселяться в семью мужа.

На деле, однако, эта схема не всегда была достижима. Не каждый отец мог позволить себе такое разорительное удовольствие, как попечение над обширным родом. Нередки были случаи, когда муж поселялся в доме родителей жены и даже принимал их родовое имя — если, к примеру, те не имели собственных сыновей. Конечно, последнее было связано с неуважением к собственным родителям и предкам, поэтому чаще молодой зять обещал, что первый его сын получит родовое имя тестя.

Итак, жена становилась членом семьи мужа и оказывалась в практически полностью подчиненном положении, обязанная повиноваться как мужу, так и его родителям (фактически считавшимся теперь и ее родителями). Статус ее повышался только после рождения сына. Положение «младших» жен было еще более зависимым: они оказывались в подчинении не только у мужа и свекра со свекровью, но и у первой жены. Наложницы же обычно являлись одновременно и служанками, в случае рождения ими сына первая жена могла в принципе и отобрать ребенка, объявив его своим. Все же рождение сына было единственным, что могло серьезно улучшить положение женщины в доме.

Средневековое китайское законодательство предусматривало и развод: только по инициативе мужа, хотя это и не поощрялось.

Развод допускался в случаях:

 — бесплодия жены;
 — прелюбодеяния жены или даже подозрения в таковом;
 — непочтительности к родителям мужа;
 — дурной болезни;
 — склонности к провоцированию раздоров в семье;
 — воровства в пользу своей (родительской) семьи.

Иногда развод был невозможен, за исключением явного подтвержденного прелюбодеяния:

 — если у жены нет родственников, к которым она может вернуться;
 — если она носила траур по кому-либо из старших родственников супруга;
 — если семья разбогатела после свадьбы либо благодаря этому браку.

Вдовец мог повторно жениться. Для вдовы же считалось естественным посвятить себя заботе о семье мужа, к которой она теперь принадлежала. Впрочем, молодые вдовы могли повторно выйти замуж, хотя это не поощрялось.

Жить вне семьи, не иметь ее вовсе или лишиться (например, из-за бедствий, болезней или войн) — величайшее несчастье. Потеря семьи лишала человека всяких надежд на материальное и социальное благополучие, обрекая его на жизнь бродяги, поденщика, разбойника или проститутки.

Исключение — буддийские монастыри. Вступая в монастырскую общину, человек выводил себя за рамки кровнородственных связей и вместо предков почитал патриархов того направления, к которому принадлежал монастырь. При монастырях обреталось на правах частичного принятия монашеских обетов много разного рода «деклассированных» — дети-сироты, незамужние, разведенные или изгнанные мужьями женщины, инвалиды и др.

Внешняя привлекательность, сексуальное влечение, влюбленность и другие соображения личного порядка фактически не принимались в расчет. Однако это не мешало супругам честно исполнять свой долг перед родом. Мужчина мог впоследствии отдать должное личным вкусам, взяв младшую жену или наложницу. Девушки не имели права на добрачный опыт интимных отношений (хотя на деле бывало всякое); в отношении юношей это формально порицалось, но на практике «похождения» молодых людей не были из ряда вон выходящим явлением.

Древний и средневековый Китай знал и гомосексуальные привязанности, но, конечно, чтобы окружающие закрывали глаза на такого рода связь, необходимо было соблюдать внешние приличия и, прежде всего, выполнить свой долг — жениться и родить сыновей.