Как мне свинью подложили? Три поросенка и гонки с ветерком

История из жизни. Когда мне было 17 лет (удивительно, но ведь это когда-то было!), пришла мне в голову совершенно нетипичная для молодой девушки идея: научиться водить мотоцикл. Ни на какие права с получением категории «А» я, конечно же, претендовать не собиралась. Мне просто очень хотелось залихватски прокатиться «с ветерком» по посёлку, в котором мы жили, будучи студентами, когда приехали на втором курсе «на картошку».

Местные ребята сразу отнеслись к нам хорошо, и когда я однажды скромно намекнула, что хотела бы научиться ездить на мотоцикле, один паренёк по имени Саша незамедлительно вызвался мне помочь.

«Атаман в юбке», — звали когда-то меня в детском саду. Видимо, «атаманские» черты не угасли во мне и в более старшем возрасте. Техника с любым количеством колёс меня не то что манила, нет! Она притягивала меня к себе, да так, словно каждый проезжающий мимо мопед, мотоцикл, автомобиль, независимо от цвета и модели, был снабжен огромным магнитом. У меня же в кармане куртки или плаща, судя по всему, должен был находиться магнитик поменьше. Но, каковым бы ни был его размер, большой магнит любых двухколёсных или четырёхколёсных агрегатов неизменно действовал на меня так, что я была готова сесть за руль любого транспортного средства. Даже если бы это был известный в те времена автобус-«гармошка» под названием «Икарус»!

Одно слово: безбашенный «атаман в юбке»…

Так вот, Саша, который был владельцем, как он говорил «ИЖака» (мотоцикла «ИЖ-планета»), начал меня терпеливо учить:

— Первая скорость включается, если правую педаль опустить вниз, ну, а все остальные — если ту же педаль поднять кверху.

Будучи по натуре очень торопливой, я постоянно путала, когда именно надо было делать так, чтобы педаль плавно принимала верхнее положение. Конечно же, моя собственная забывчивость мне не нравилась. Мотоциклу такое обращение с ним, судя по всему, нравилось ещё меньше. В отместку за мою неучтивость, проявляемую к его железной персоне, он постоянно «глохнул», чем выводил меня из терпения ещё больше.

Но Саша был несгибаем. Он вновь и вновь принимался показывать мне, как надо правильно обращаться с педалью переключения скоростей так, чтобы она приняла правильное положение. При этом он частенько повторял: «Знаешь, „ИЖак“ — он суеты не любит».

— Слушай, а зачем ты его так называешь? — однажды не выдержала я. — Ведь твой мотоцикл служит тебе верой и правдой, а ты его чуть ли не с ослом сравниваешь!

Что верно — то верно: каждый раз, когда Саша произносил «ИЖак», мне слышалось не что иное, как «ишак». Я (ещё раз позволю себе повториться) не люблю, когда слова вот так «перекраивают» на свой, непонятный лад.

— Ну, привык я так, — недоуменно воззрился на меня мой деревенский «инструктор по вождению», и потом добавил: — Да у нас все так эти мотоциклы зовут!

Я уже открыла рот, чтобы сказать ему, что я «не все» и называть «ИЖ-планету» лично я буду только правильно, и что если уж есть у мотоцикла нормальное название, то его, в общем-то, не надо портить, но вовремя вспомнила пословицу, гласящую, что «в чужой монастырь со своим уставом не ходят».

Промучившись с неделю с непокорной педалью, я всё-таки запомнила, когда её надо опускать вниз, а когда поднимать наверх. И когда эти нехитрые действия, наконец-то, стали получаться, счастью моему не было предела! «ИЖ-планета», видимо, тоже был доволен тем, что я, наконец, в полной мере усвоила Сашины уроки, и подчинялся мне уже намного охотнее.

Как-то раз поехали мы в магазин на самом конце посёлка, который на месяц стал нам «вторым домом». За руль, конечно же, села я, Саша же со всей галантностью, на какую он только был способен, уселся сзади. Доехали мы до магазина, Саша слез и попросил меня не глушить мотор.

— Я быстро, — пообещал при этом мой спутник, — только куплю сигарет и тут же вернусь!

Минут через пять я и вправду почувствовала, как он садится сзади меня. Не поворачивая головы (в шлеме это делать не очень удобно), я спрашиваю: «Ну, что, купил сигареты?»

— Угу, — слышу я в ответ и догадываюсь, что, очевидно, Саша закуривает, оттого он так немногословен. Дальше до меня долетают ещё какие-то звуки, понять которые шлем основательно мешает.

Я кручу ручку газа правой рукой, опускаю педаль вниз и трогаюсь. Сидящий сзади Саша всё молчит, но я не удивляюсь — парень он немногословный, да и причин для разговоров нет: делаю-то я всё правильно, мотоцикл не захлёбывается рёвом, как это было в первые дни моих учений-мучений, а едет ровненько.

Я переключилась на вторую передачу и поехала уже побыстрее. Эх, кто бы знал, какие в этот момент я испытывала ощущения! В душе просто скрипка пела, да так мелодично! Переключаюсь на третью скорость — Саша всё молчит!

Ничего себе, думаю, раз так долго молчит, значит, действительно еду хорошо! В иные времена он бы сделал замечание, но, на моё счастье, дорога ровная, день солнечный. В душе… О! Там уже играет целый оркестр, состоящий из скрипок, виолончелей, каких-то духовых инструментов…

Я уже подумываю над тем, чтобы переключиться на четвертую передачу, но мне ещё не приходилось ездить на ней.

— Саш, а Саш, — я чуть-чуть оборачиваюсь, — а может, я на четвёртой передаче…

При этом я скашиваю глаза и… в этот момент чуть не выпускаю руль из рук. Сзади меня… НИКОГО НЕТ!

Как же так? Я же сама видела, как Саша вышел из магазина, а затем сел сзади меня. Правда, мне показалось, что он сел как-то далеко, но я легко нашла этому объяснение, подумав: «Надо же, какой внимательный, даже сел подальше, чтобы дым от сигарет меня не беспокоил!» В том, что Саша закурит, я не сомневалась. Он частенько так делал: закуривал, даже если за рулём сидел сам.

Позже, когда мы, смеясь, обсуждали этот казус, произошедший со мной, я всё-таки поняла, что не видела, а просто решила, что это был Саша. Но в тот момент, когда я обнаружила, что управляю мотоциклом одна, мне было не до смеха.

Кое-как остановившись (по счастью, мой приятель обучил этой премудрости меня чуть ли не сразу), я слезаю, ставлю подножку, чтобы мотоцикл стоял ровно, и… моим глазам предстаёт картина: на заднем сиденье действительно никого нет. Зато на багажнике стоит корзина, на дне которой лежит то ли старая куртка, то ли телогрейка, а на ней лежат три поросёнка, тихонько хрюкают и, как мне кажется, даже посмеиваются надо мной!

— Господи, откуда вы взялись? — хватаюсь я за голову. И тут же спрашиваю то ли поросят, то ли саму себя: — Как вы только не упали с багажника?

Но поросята беспечно смотрят на меня своими маленькими глазками, продолжают весело похрюкивать и, судя по всему, не имеют никакого желания давать мне ответа на вопрос.

И только тут я понимаю, как этой троице (а в первую очередь — конечно же, мне!) повезло. Во-первых, ровная дорога и относительно невысокая скорость позволили корзине удержаться на месте, потому что багажник у мотоцикла совсем не похож на своего велосипедного собрата. У велосипеда багажник ровный, у мотоцикла же он чуть-чуть изогнут кверху, и, видимо, именно это можно было посчитать удачей номер два. Благодаря этому небольшому подъёму на конце багажника, корзина, прислоненная вплотную к заднему сиденью, не упала во время движения! А вот если бы она упала, то…

Мои руки и ноги начинают трястись самым предательским образом, как только я начинаю рисовать в своём воображении то, что могло бы случиться, упади корзина на проезжую часть. А если бы сзади шла машина? А если бы грузовик? И малыши попали бы под колёса? Они хоть и свинские, но всё же дети!

Справившись с дрожью в руках и ногах, я убираю подножку, завожу «ИЖ-планету» и тихонечко разворачиваюсь. Поросятам, очевидно, нравится бесплатное катание, потому что корзина стоит ровно (я это вижу по тени). Значит, поросята не шевелятся.

Назад я еду очень тихо, выше второй передачи не переключаюсь, и то и дело посматриваю на тень, которая неотступно следует за нами. Повернуть голову, да ещё и в шлеме, я боюсь, потому что мои навыки в вождении мотоцикла пока что исчисляются днями.

Я подкатываю к магазину и вижу, что там собралась небольшая толпа. При этом в глаза мне сразу бросается усатый мужик в помятой кепке, который что-то горячо доказывает женщинам в платках, размахивая при этом руками. Женщины слушают, сокрушаются и сочувственно кивают головами. Сквозь шлем до меня при этом доносятся слова «нечистая сила» и «нехристь».

Ну, а дальше… дальше я больше слышу, чем вижу. Слова, которые долетают до моих ушей, здесь лучше не употреблять, ибо литературными нормами они не блещут.

— Куда ты уехала? — из толпы ко мне бросается Саша.

— Я… я… —  пытаюсь я что-то объяснить.

Но Саше не до моих объяснений. Я только замечаю в его руках изрядно исхудавшую пачку из-под «Столичных». Видно, моё внезапное исчезновение заставило его здорово напугаться и понервничать. Потом мой приятель снимает с багажника невесть откуда взявшуюся корзину с поросятами, протягивает её воинственно настроенному усатому дядьке, но тот, вместо того чтобы обрадоваться, продолжает награждать всё теми же нелитературными словами, но теперь уже Сашу.

— Слезай, — хмуро говорит он, — назад поеду я сам.

А мне уже и не хочется ни поездок, ни звуков скрипки в душе, ни желания «прокатиться с ветерком». Я уже готова идти назад пешком, о чём незамедлительно заявляю вслух.

— Не дури! — Саша сводит брови ещё сильнее.

И я, не позволяющая с собой такого обращения, подчиняюсь! Покорно сажусь на заднее сиденье, обхватываю моего водителя за талию и мы уезжаем от магазина. Впрочем, такую не характерную для меня покорность можно объяснить ещё и тем, что я просто побоялась бы пойти пешком, зная, что меня в любой момент может настигнуть сердитый владелец корзины с поросятами. И тогда неизвестно, чем всё бы закончилось.

Произошло же вот что. Когда я ждала Сашу около магазина, из него вышел вот этот самый дядька с жёсткими усами и поставил мне на багажник корзину. Оказывается, это был Сашин дальний родственник, который, встретив его в магазине, договорился о том, что тот подвезёт его до дома. После этого усатый дядька вышел, поставил (как он объяснил, временно) корзину с поросятами на багажник и вернулся в магазин, чтобы забрать ещё и сумку с товаром. Выходит — а мотоцикла и след простыл! Словно его тут и не было!

Я же, подумав, что это был Саша, и почувствовав тяжесть сзади (недаром же мне показалось, что он сел как-то далеко от меня), завела «железного коня» и преспокойненько поехала. Солнце светило в другую сторону, тени не было. А то, что масса корзины не соответствует массе молодого парня, я даже не подумала — вернее, ввиду неопытности ещё не научилась обращать внимания на эти нюансы. Мною на тот момент владело только желание езды, и не просто езды, а езды красивой!

И вот такая красивая езда у меня в тот день получилась…

Благо Саша был отходчивым человеком. Подулся-подулся на меня пару дней, а потом, как ни в чём не бывало, подкатил к нашему студенческому флигельку и, прищурясь от солнца, весело спросил:

— Ну что, прокатимся?

— Только чур я за рулём! — мгновенно загорелась я.

— Конечно, — степенно ответил Саша и, освобождая мне место у руля, добавил, растягивая слова: — Только… не к магазину. И потише, пожалуйста. «ИЖак» — он, знаешь ли, суеты не любит…